о ревности и наказаниях.

      Хосок думает, где он мог проебаться и в какой момент оказался здесь, в их частном зале, прикованным к одному из многочисленных тренажеров, с разведёнными ногами, повязкой на глазах и крупным вибратором в заднице. Соски невыносимо болели от зажимов, которые его парень — Хёну, посчитал неотъемлемой частью наказания, а основание возбужденного члена пережимало эрекционное кольцо, вынуждая скулить от невозможности испытать оргазм.       Мог ли Хосок предположить, что Сон бывает настолько жестоким? Возможно. Мог ли он подумать, что жестокость проявится на нём? Никогда в жизни. Но усилившаяся вибрация внутри доказывала обратное, в связи с чем ноги задрожали, а кляп заглушил протяжный крик, который пусть и хотел услышать Хёну, но его основной задачей было помучить его любимого мальчика.       — Что такое, малыш? Расстроен, что хозяин не даёт тебе кончить? А ты заслужил пощаду, а?! — Хосок на это лишь отрицательно замотал головой, а почувствовав крепкую хватку на волосах, издал очередной высокий стон. — Ты думал, что я не узнаю о ваших с Чангюном свиданиях? Думал, что если ушёл из группы, то я не смогу тебя контролировать?! — Приблизившись к влажному от слёз лицу, Хёну прошипел сквозь зубы такое грязное «шлюха», вызывая табун мурашек по коже Ли, отпуская его волосы и отходя, чтоб включить вибратор на максимум.       Стоны тонули в кляпе, слюна стекала по подбородку, крупными каплями падая на вздымающуюся грудь и соблазнительно блестела на чётко выраженных кубиках пресса. От столь развратной картины старший получал, по большей части, эстетическое удовольствие, ведь его парень такой беззащитный, обессиленный и такой блядский.       — Ты отвратителен. Возбудился от того, что внутри тебя кусок ебучего силикона? Течёшь как сучка, жаждущая члена. Тебе не стыдно перед хёном? Такой открытый и готовый подставить свою прекрасную задницу, чтоб хён спустил в неё? — В ответ лишь неразборчивое мычание, но Шону знает, что хочет сказать его бесстыжий мальчик. Он любит, когда с ним обращаются как с безжизненной куклой, используя для удовлетворения сексуальных потребностей. Но таким Хосока может видеть только Хёну, а по-другому никак. Они принадлежат друг другу.       Вибрация внезапно прекращается вовсе, в зале повисает тишина, и это нехило напрягает Ли. В голове смешиваются разные мысли, начиная с «Он решил прекратить?» и заканчивая «Он ушёл и оставил меня в таком положении?», но все вопросы исчезают, когда тишину нарушает шуршание, а в следующее мгновенье со рта убирают кляп. Ли хочет что-то сказать, но ему не давали право голоса, поэтому он терпеливо ждёт следующих действий со стороны мужчины, прислушиваясь к любому подозрительному звуку.       Хёну подходит к столу, где они обычно оставляют свои личные вещи, но сейчас на нём лежит только смазка, которую он использовал для проникновения в Хосока вибратора, и хлыст с кожаным наконечником. Его то и хотел использовать Сон. Когда вещь оказывается в руке, старший вмиг сокращает расстояние между ними и проводит наконечником по груди, пачкая его в слюнях.       — Я хочу слышать тебя. — Единственное что говорит Хёну перед тем, как замахнуться и с силой совершить удар, вызывая из горла Хосока истошный вопль, оставляя на бёдрах красную полосу, которая в ту же секунду припухла и начала жечь. Он наносил удары один за другим, меняя силу и интенсивность, наблюдая за тем, как расцветают на молочной коже следы от хлыста и наслаждаясь криками боли его мальчика.       Исполосовав ягодицы, бёдра и немного спину, Хёну осмотрел своё творение и лишь довольно усмехнулся, откидывая в сторону орудие, раскрасившее его любимый холст во все оттенки багрового. Он спускается взглядом по помеченной им же шее и в голову ударяет мысль, а что если…       — Хозяин! Ахм! — Сон наконец снимает кольцо с пульсирующего члена, пережимая основание пальцами, пока свободной рукой отвешивает пощёчину.       — Кто давал шавке право голоса сейчас?! — Вторая пощёчина обжигает сильнее первой, провоцирует слёзы и те пропитывают повязку, лишь паре капель удаётся скатиться по щеках, оставляя неприятное щиплющее ощущение.       Хёну отстёгивает Ли от тренажёра, позволяя упасть на колени и когда младший опускает голову, он чувствует полную власть над его телом (и душой). За волосы тащит к матам, как обычно сутенёры таскают своих шлюх, паршиво выполнивших заказ, швыряя на мягкую поверхность и опускаясь на колени рядом с мускулистым телом.       — Как думаешь, мне стоит заменить вибратор членом? Или включить его снова? Чего ты хочешь? Ответь мне, детка. — Шепчет Хёну, а Хосок даже в голосе слышит ухмылку, ведь так мужчина говорит, когда хочет услышать истинные желания его пассии.       — Нет. Хозяин, я хочу ваш член. Хочу, чтоб он заполнил меня и залил всё спермой. Я хочу её внутри себя очень сильно. Возьмите меня так, как хочется вам, не жалея и не давая ни секунды отдыха. — Голос заметно дрожит то ли от желания, то ли от подступающих слёз безысходности. Хосок возбуждён до предела и может только мечтать об оргазме, если не удовлетворит Сона как следует.       — Ох, малыш, ты так умоляешь, что я просто не могу отказать. — Хосок едва успевает сообразить, когда вибратор с громким хлюпом покидает его тело, падая где-то рядом с матами, а в тугую попку входит внушительных размеров член, растягивая саднящий анус и получая в награду наполненный удовольствием стон. — Так хорошо принимаешь меня, куколка. Такой узкий и горячий для хозяина.       Толчки сходу становятся резкими, грубыми, глубокими. До разноцветных кругов перед глазами. Хосок чувствует, как рука мужчины оказывается на затылке, в следующую секунду срывая повязку и заставляя жмуриться от тусклого света луны, проникающего через маленькое окошко в зале, режущего глаза привыкшего к темноте парня.       Член с каждым новым движением трётся о поверхность мата, от чего Ли буквально воет, насколько сильно хочется кончить, но ему не дали разрешения сделать это, поэтому остаётся только сжиматься внутри, стонать и выкрикивать имя своего «карателя». Хёну же сам находится на пределе, ведь только от лицезрения распластанного под ним Хосока хочется на стены лезть, а когда он под ним во всей красе, наполненный до краёв и стонущий в унисон шлепкам мошонки о бёдра — дышать становится труднее.       — Кончай, сладкий. Покажи то, как сильно ты благодарен папочке. — И Ли действительно позорно кончает под себя, крича от сверхстимуляции, когда движения сзади лишь усиливаются, а после под грозный рык нутро заливает горячая сперма. Это чувство не сравнимо ни с чем. Он поворачивает голову в бок, устремляя взгляд на Хёну и ловит себя на мысли, что с капельками пота на лице и шее мужчина выглядит как редчайший вид искусства. ***       — Ты и вправду можешь быть зверем. Никогда бы даже не предположил. — Расслабленно лепечет Хосок, пока Хёну возиться с салфетками, вытирая вытекающую из растраханной дырочки сперму и выбрасывая использованные в урну с мусором.       — Убедился? Кажется, что с хлыстом я переборщил. — Сон проводит пальцами по исполосованной спине, замечая мурашки, прошедшие по телу младшего.       — Милый, не стоит винить себя. Мне понравилось. — Хосок тянется за поцелуем, который будет первым за их вечер, но точно будет наполнен любовью и нежностью, которой прежде не было места.       Они уйдут в свою комнату, лягут спать и никогда никому не расскажут, что произошло в зале в ночь на пятницу.