The Longest Hours

Они перебрались на лестницу между двенадцатым и четырнадцатым этажами. Виктор прислонился к холодной стене, а Юри практически лег на него. Сначала они спустились с крыши по специальной лестнице, затем направились к основной. Однако, по мере приближения к этажам, где располагались их номера (у Юри на девятом, у Виктора на седьмом), шаги Юри становились все медленнее, а во взгляд вернулось беспокойство. В конце концов, Виктор просто сел на ступеньки, сославшись на усталость и Юри присоединился к нему, вздохнув с облегчением. Лестничная клетка была хорошим местом - это нейтральная территория, достаточно отдаленная, чтобы они могли не беспокоиться о том, что столкнуться с кем-то знакомым. Виктор обнял Юри за талию. Как только Виктор почувствовал, что вот вот заснёт, снова зазвонил чертов телефон. Юри застонал, уткнувшись лицом мужчине в плечо - ему потребовались долгие три секунды, чтобы снова поднять голову и ответить на звонок по Фейс-тайм. – Юри,.. Срань господня, это Виктор Никифоров? Юри чуть ли не подпрыгнул и быстро отстранился от Виктора, в попытке освободить немного места между их телами, что было встречено недовольным стоном. – Пхичит, извини, привет, эм.. Я могу обьяснить? Виктор воспользовался растерянностью Юри и прижался обратно к нему. – Привет, Пхичит. Приятно с тобой познакомиться. Да, я Виктор Никифоров. Поздравляю с дебютом во взрослой категории. – О, боже мой, ты знаешь мое имя. Успокойся, душа моя. Нет, я точно умираю сейчас. Юриюриюри, когда меня закопают в землю, убедись, что на моем надгробии будет написано, что я был убит радостью. На экране Пхичит отвел телефон подальше от своего лица и прижал кулак к сердцу. – Я думал, что ты хотел, чтобы я развеял твой прах на обоих полюсах и вдоль экватора в противоположных точках земного шара, чтобы ты мог защитить мир от четырех всадников апокалипсиса. – Я буддист. Я не верю в апокалипсис. – Отлично. Я буду защищать мир от апокалипсиса без тебя. – Юри, ненавижу тебя расстраивать, но ты тоже чертов буддист. – На самом деле, я чертов синтаист, ну, конечно, современный синтаизм многим обязан буддизму и многое у него позаимствовал, однако вы удобно игнорируете японскую культуру и специфику духовности в погоне за паназиатской солидарностью против христианского апокалипсиса, но ты продолжай. – Если апокалипсис является западно-технологическим феноменом, будем ли мы в опасности в Детройте, но в безопасности в Бангкоке? О боже, мы прямо сейчас должны попросить Чао-Чао перевезти нас в Бангкок! – Христианство пришло с Ближнего Востока, ты ведь знаешь это? – Да пошёл ты. – Нет спасибо, можешь попытать счастья с моей реинкарнацией, возможно это сработает. Последовала долгая пауза, прежде чем Пхичит начал смеяться. – Напомни мне никогда больше не ходить с тобой на семинар по мировой религии. – Пошел ты. – Уже бегу, друг мой. – Пхичит, прекрати. Нет. Почему ты такой? – Прости, Юри, ты когда-нибудь видел свою собственную задницу? – Да хватит уже. У меня среднестатистическая задница, и ты это знаешь. – Прошу прощения? – Виктор прервал подшучивания. – Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя среднестатистическая задница? В тебе нет ничего среднего, Юри, и пусть в верхней части списка твоих исключительных черт опреденно Ина Бауэр, твоя задница занимает почетное второе место. – О боже мой. Я мертв. Вот и все, это мой конец. Пхичит, пожертвуй мою докимакуру GSA, а остальное сожги. – Абсолютно нет. Я забираю себе книгу по икю-е. Пхичит замолчал, а Юри уставился в потолок. Виктор почувствовал, как в воздухе заискрилось напряжение. – Юри, мне не хочется прерывать твою вечеринку, но помнишь, о чем мы говорили, когда я звонил тебе раньше? – Все в порядке, ты можешь говорить при Викторе. – Ты уверен? – Да, я уверен. Все в порядке. Он никому не расскажет. – Ладно, раз ты так говоришь..., – он снова сделал паузу, давая Юри возможность изменить свое решение, но получил в ответ твердый кивок. – Ладно, у меня есть хорошая новость и еще хорошая новость, к сожалению которая тебе не понравится. Хорошая новость - я нашел Элавил. – И плохая новость? Пхичит на мгновение заколебался, прежде чем продолжить. – Ты имеешь в виду хороша новость, которая тебе не понравится... Слушай, я не хочу, чтобы ты на меня злился, но я звонил твоему терапевту. – Бля, – сказал Юрт сквозь стиснутые зубы. – Я же говорил тебе, что все будет хооошо. – Но ведь не все хорошо, правда? Я действительно беспокоился за тебя. Я посмотрел симптомы отмены бензо - не надо делать такое лицо - и я знаю, что при нормальных обстоятельствах ты бы никогда этого не сделал, но в статье говорилось о том, что у тебя сейчас очень очень высокий риск суицидального поведения, а ты.. – Я в порядке, Пхичит, в порядке. Смотри, я даже не на улице уже, – Юри встал, разворачивая камеру телефона, чтобы показать пространство вокруг. – Я не один, Виктор рядом. У меня не было больше панических атак с тех пор, как ты позвонил. Я в порядке. – Ты врешь. – Какая разница? Твое беспокойство не заставит мои лекарства научиться телепортироваться. Это моя вина, что я их забыл, и это моя вина, что ситуация такая дерьмовая, и тебе не нужно так сильно беспокоиться. – Ты раздражен, это еще один симптом. Ты спал? Я могу поспорить, что нет. Ты уже сказал, что в этот раз у тебя гораздо больше чем обычно приступов паники, и я видел, как ты дрожал во время произвольной. У тебя учащенное сердцебиение? Головная боль? Тошнота? Ну, я вижу, это да, судя по тому, что ты смотришь на меня, будто хочешь проткнуть ножом. Это дерьмо, серьезно, Юри. Я не знаю, что будет делать твой врач, чтобы привести тебя в норму – снова даст тебе те же препараты и медленно будет снижать дозу или переключит на другие лекарства. Если она выберт последнее, ты будешь в таком же состоянии, по крайней мере, еще недели три, может два месяца. Может больше. Послушай, я не знал, что еще делать, поэтому позвонил ей, и у тебя назначен визит через два дня. Это будет ровно через пять часов после того, как приземлиться твой самолет, так что мы точно успеем, если поедем прямо из аэропорта. Франческа поведет машину. – Больница. Верно. Поэтому что я никак не могу прийти в ее офис. Она точно госпитализирует меня. А ты знаешь, что у меня нет на это времени. Я не могу поверить, что ты это сделал. Я не смогу участвовать в Национальных, если меня запрут в психушке. – Оу, Национальные. Разумеется, они важнее твоего здоровья, психического благополучия и "жизни!". Подай на меня в суд. Ты мой лучший друг, и я пытаюсь помочь, потому что мне, в отличие от тебя, не насрать. А теперь позволь поговорить с твоим новым другом. Юри без возражений передал телефон Виктору. – Послушай, Никифоров. Я не знаю, как ты оказался рядом с Юри сейчас, но, что бы ты не делал, не выпускай его из виду. Если что-то случится с Юри до того, как он попадет в больницу, я прикончу тебя. Виктор почти физически чувствовал исходящее от Юри разочарование. Он не знал как ответить, не раскрывая обстоятельства их встречи (это только подтвердит опасения Пхичита и еще больше расстроит Юри). – Я.. Мы сделаем все возможное, хорошо? Пхичит вскинул брови; тайский фигурист, должно быть, сделал какой-то вывод для себя. – Знаешь, даже не буду спрашивать. Где вы сейчас, ребята? – Лестница. Почему? – Вау, прекраное место для двух ночи. Вам, ребята, следует немного поспать, не правда ли? И мне все равно чью постель вы выберете.. Лицо Юри побагровело. – Пхичит! – Мне все равно, чью постель вы выберете, просто идите и спите в ней. На самом деле спите, ладно? Без глупостей. Юри затонал, закатив глаза. – Я уже сказал тебе, что не пьян. – Это Россия, мне нельзя, – с горечью в голосу произнес Виктор. Он заметил, как Юри и Пхичит переключили все внимание на него и отвернулся к стене. – Что? Я общественный деятель в Росии. У RSFR есть кодекс поведения, и в нем довольно четко прописано об "аморальности гомосексуального поведения". Пхичит прочистил горло. – Святое дерьмо, я никогда не думал об этом раньше, но, похоже, Россия довольно гомофобная страна. О, мой бог. Бедный ребенок. Юри, новое задание. Сохрани свой трезный рассудок и твердый ум, чтобы позаботиться о нашем драгоценном сыне в трудную минуту. Я могу на тебя положиться? Виктор поднял бровь, глядя на экран. – Через две недели мне исполнится двадцать семь - я определенно слишком стар, чтобы быть твоим сыном. – Тише, тише, все будет хорошо. Мы с Юри тебя усыновляем, верно, Юри? Отныне мы будем твоими радителями геями. – Это усыновление юридически незаконно, – Юри покраснел и отвел взгляд от лица Виктора. – Юююююри, ну, разумеется, нет. Я знаю, что ты хотел надрать эту задницу с начальной школы, без обид, Виктор. Юри отстранился от Виктора и забрал телефон. – Если твой план заключается в том, чтобы отговорить меня от самоубийства, то он с треском провалился. – В других обстоятельствах, это было бы забавно. Не будь сукой. – Не используй сексистские оскорбления, которые отождествляют женскую силу и сексуальное самовыражение с чем-то негативным. – Напомни мне никогда больше не ходить с тобой на семинары по гендеру и сексуальности. – Тебе понравилось это занятие, заткнись. – Моим фаворитом остается аэробика на шесте. – Пока, Пхичит. – Погоди, погоди, я серьезно – пожалуйста, будь осторожен, не оставайся один и звони, если я тебе понадоблюсь. Обещай мне. – Пхичит, да ладно тебе. – Пообещай! Юри вздознул. – Хорошо. Я буду осторожен, не буду оставаться один и позвоню, если ты мне понадобишься. Я так же поеду к своему терапевту и не буду обижаться на тебя за это. Хорошо? – Договорились. Пока я доволен тем, что мы минимизировали риски для тебя. И, конечно, я рад, что ты не один. А теперь иди в постель. – Я провожу его в номер, не беспокойся, – сказал Виктор. – Я был рад познакомиться, Пхичит. – Приезжай к нам в Детроит! Мы достанем тебе парик и отведем в гей-клуб! Юри не сможет пить, но это не помешает нам отлично повеселиться. – Я.. По правде говоря, я бы очень хотел. Может быть после чемпионта мира? – Отличный план. Юри, не забудь дать Виктору свой настоящий номер телефона. И мой, на всякий случай. – Хорошо, спасибо, мама. Пока, Пхичит. – Пока, придурок. Люблю тебя. – И я тебя, – Юри закончил разговор и положил голову Виктору на плечо. – Я, наверное, не засну, даже если окажусь в постели. Знаю, что только что пообещал Пхичиту не оставаться в одиночестве, но если ты хочешь лечь спать, я, вероятно, буду в порядке до конца ночи. Тебе не обязательно оставаться со мной. Виктор посмотрел по сторонам, убеждаясь, что здесь нет камер. Когда он ничего не нашел, мужчина поцеловал Юри в макушку, заставив того замереть. – Я бы предпочел отправиться с тобой в любую точку мира, чем провести хотя бы минуту сегодняшнего вечера в одиночестве.