Цитадель Вечности

Ночью Драко разбудил стук их семейного филина в окно, с маленьким, белым пергаментом с печатью Малфой-мэнора, и тогда, наверное, юноша понял, что ему пора собирать вещи. Он поджал губы, пытаясь остановить судорожный вздох, комкая в ладони письмо. Ему захотелось рассмеяться, или разрыдаться — он сам не знал. Лишь пытался остановить паническую атаку, царапая короткими ногтями стены, пытаясь игнорировать Забини за спиной. Отца высвободили из Азкабана. Мерлин, Боже, Тёмный лорд наверняка.. наверняка.. будет использовать его. Да, это было сродни самоубийству — возвращаться домой. Отец наверняка был в ужасе после острова, но ещё хуже — в отчаянии. Отчаянии угодить Темному Лорду. Все это началось слишком давно, чтобы сейчас пытаться понять и проанализировать происходящее. Драко казалось, что так было всегда, с самого его рождения. Ведь самая главная задача Малфоев — преподнести свой вклад в общество и не запятнать их прославленное имя. Только какой вклад — Драко не знал, ведь он только начал понимать, что не все, о чем говорить Люциус — правильно. Он прижал ладонь ко рту, поражаясь тому, как начал действовать на него сраный Поттер. Господи, Господи Боже. А ведь из-за Поттера все это началось. Чертов мальчик, который выжил, шрамоголовый придурок, извечная отвратительная троица и везение, которого не было у самого Драко. Может, за это он так ненавидел Поттера. Может, просто потому что у него был талант, но усилий, кажется, было все равно недостаточно, ведь Драко просто не везло, даже если он прилагал все силы. «Ты Малфой. Ты должен быть лучше него.» Люциус никогда не был доволен им. Драко раньше гадал, почему его отец так злится на него и требует больше, если Малфой просто не мог дать ему желанного, но лишь спустя долгие и болезненные годы, он понял, что его просто не любили. Разумеется, тогда еще ребёнком Драко принимал это так же идеализированно, как его учили всегда. Он стискивал зубы, сжимал руки в кулаки, старался изо всех сил, но не мог. Этого было недостаточно. Но он закрывал на это глаза, когда мог быть похожим на своего отца. Когда тупоголовые слизеринцы боялись его, прятали взгляд и делали все, что Драко мог пожелать. К такому, конечно, быстро привыкаешь. И Малфой-младший впервые смог просто наслаждаться, и, подталкиваемый тогда еще юношеским максимализмом, он решил показать Поттеру, что он не хуже, что он тоже может быть лучшим. Поттер всегда был проблемой для Лорда. Драко знал это и, будучи ярым ненавистником "героя", с удовольствием потакал отцу, глотая все пережеванное, но когда грани были разрушены и Малфой-младший понял, во что ввязался, слова нельзя было забрать обратно. И тогда он понял. Понял, насколько облажался. Понял, что будет плохо не только Поттеру, но и всем, кто в это ввяжется. Ведь Драко всегда слушал своего отца. И когда Люциус дрожал от страха, сидя с Лордом за одним столом, он тоже, тоже боялся. До холода в костях. До дрожи в коленях. Малфой был уверен, что отец всегда прав, ведь у него получилось стать идеальным. Настоящий аристократ, вселяющий людям страх перед своими возможностями. Так всегда думал Драко. Таким он видел своего отца и слепо следовал его убеждениям, даже если он сомневался. Так его учили. Когда Драко впервые получил отметку «удовлетворительно» на третьем курсе, отец пытал его частного учителя Круциатусом. Просто потому, что ему не понравились слова мистера Кроули. Просто потому, что его сын мог «лучше». Тогда впервые Драко узнал, что отец может поднять руку и на него. Малфою понадобилось пять лет, чтобы понять, что чертов Поттер прав, когда Люциус поднял руку на его мать прямо перед ним. Может, это было и раньше. Может, так было всегда. Драко не знал. Но когда узнал, он впервые захотел, чтобы кто нибудь другой был его отцом. Кто нибудь, но не Люциус Малфой. Мать он любил больше. Когда Драко исполнилось пятнадцать, отец впервые избил его, по–настоящему. Драко тогда, кажется, впервые сказал что-то против него, и Люциус готов был уничтожить осквернителя рода, никчемного, тупоголового мальчишку. Мать заступилась за него, но едва ли смогла остановить мужа. Он просто остановил ее. Он просто использовал Империум, а потом избил ее. Тогда Драко отказался от своего отца. Затем он терпел. Много терпел и соглашался со всем, что скажет Малфой-старший. И Драко молчал, потому что теперь его отец знал, что бить надо не сына, а женщину, породившую его. Однажды Драко даже ударил Люциуса, но в тот день ему переломали все кости, а потом он почти два месяца пролежал в постели, в жалких попытках подняться на ноги. Люциус был монстром, и честно, Драко не помнил, что когда-нибудь было иначе. Теперь Драко нужно было защищать Нарциссу, а не себя. А ещё он прекрасно помнил, как прятал под одеждой очередные, разноцветные гематомы, потому что знал, что пойдут вопросы. А если у общества есть вопросы, значит, нужны и ответы, которые Малфой не мог дать. Так было проще... Когда Драко исполнилось шестнадцать, через шесть дней его отца посадили, и честно, он был даже рад. Это было сложное, но определённо хорошее время. Он никогда не чувствовал себя таким свободным. А потом он вспорол себе вены. В тот день, когда Нарциссу изнасиловали Пожиратели, он колотил дверь своей спальни и кричал, чтобы его выпустили. Никто не слышал его, а может и слышал, но делал вид, что ничего не происходит. А потом мама вдруг затихла. Драко тогда безумно хотел, чтобы отец был рядом, ведь может, тогда бы эти монстры не тронули бы Нарциссу. Наверное. Малфой не нашёл решения лучше, чем разрезать себе запястье, теряя какой-либо смысл. Он был уверен, что дверь откроют, они увидят его хладный труп и все закончится. Он был уверен, что Нарцисса уже мертва. Драко был уверен, что сегодняшней ночью его не станет. Однако, когда лезвие вспороло кожу, было ощущение, что кто-то словно ждал этого момента, ведь всего лишь через жалкое мгновение дверь отперлась и в комнату вошла его мать. Драко слышал, что она громко звала кого-то и молилась, только вот кому и зачем, он не знал. Он лишь видел ее избитое лицо и разодранное платье, которое подарил ей отец. Дальше все было как в тумане: зелья, вечная постель, крики Нарциссы, смех Пожирателей.. Глаза Поттера. Зелёные, похожие на изумруд, с крапинками синевы, так похожей на океан. Драко впервые заметил их, когда Поттер прижал его к туалету Хогвартс-экспресса, угрожая ему и пытаясь что-то разузнать. И Малфой, честно, сказал бы ему все, что знал, если бы это принесло хоть крупицу защиты, в которой он нуждался, но проблема была в том, что он не знал ничего. Абсолютно. Какая жалость, Боже. Он лишь увидел его убогий шрам, напоминающий самому Драко о том, кто он, и почему все ещё жив. Глаза Поттера, в которых после плескалось ужасное сожаление, и даже – жалость. Драко бы плюнул ему в лицо за такое. А потом он нашёл Миртл. Тупую, безмозглую и на удивление понимающую Миртл, которая вдруг оказалась хорошим собеседником. Было странно выслушивать советы призрака, но Малфой нуждался в этом, как в воздухе. Как в поддержке, которой у него было. И это оказалось так просто — рассказать ей обо всем, что было, хотя и в начале Драко сомневался. И только спустя другие дни и месяцы, он, наверное, понял, что благодарен ей. Как и чёртову Поттеру, который вдруг ни с чего начал лезть в его жизнь. Герой. Блять, чертов герой. Драко думал, что бы было, если бы он прикончил Поттера в тот день в Косом переулке. Никто бы даже и не догадался, отец бы начал его уважать и они всей семьей бы до конца своих дней жили в уважении самого Тёмного Лорда. Это же такая честь, Драко Малфой — убийца. Нет. Драко не мог убить. Не то, чтобы не хотел.. Просто не мог. Он тут же пожалел об этом, когда Поттер вдруг начал появляться везде, словно преследуя Драко. Малфой не знал, как реагировать, но одно он знал точно — Поттер видит его. Насквозь. Изнутри и снаружи, он знает, за чем идёт и кого преследует по вечерам в коридорах замка. Может, поэтому Малфой почти не сопротивлялся. Может, он хотел, чтобы его поймали. Но Драко не помнил ничего такого, за что бы Поттер мог навредить ему. Малфой пытался не высовываться в этом году от слова совсем. Крэбб, Гойл, Забини, Паркинсон.. все эти люди перестали быть его «друзьями». Он просто игнорировал их, оставаясь в тиши. Малфою не нужны были Пожиратели. А потом он узнал, что следующая их цель после миссис Аббот — Кэти Белл. Драко обычно не занимался геройством и прочей ерундой, как Поттер, но игнорировать их планы, которые они обсуждали в общей комнате... это было не в его силах. Даже если это Белл, на которому ему, честно говоря, было насрать. Даже если это грязнокровка. Даже если это одна из подружек Поттера. Тогда Малфой понял, что не такой он уж и мудак. Что-то в нем щёлкнуло, но признавать особо не хотелось. И тогда Драко придумал план, что лучше травмировать Кэти и отправить ее в Мунго, где ее не достанут, чем дать ей умереть самым жестоким способом. Он знал, на что способны Винсент и Грегори, а их способы — не хуже, чем у их родителей. Блейз был тогда в ярости. Он чуть не убил Малфоя, но все же, спас его. За старую дружбу — сказал он, и больше они не общались. Драко был благодарен ему, но потом он понял, что это было лишь началом. Слизеринцы понимали, что происходит, ведь один Малфой — он один — оставался без метки. Но это было лучше, чем каждый раз глядя на себя, понимать, что ты — Пожиратель. Это был выбор Драко. И он молился всем богам, чтобы это не было его ошибкой. Потому что Тёмный Лорд не прощал. Потому что Малфой знал, что если ошибется — это будет его последняя ошибка. Его видел слабым именно он. Тот, перед кем Драко не имел права быть слабым, тот, перед кем он должен был быть лучшим. Тогда он рассказал все Дамблдору. Малфой не помнит, как вдруг оказался в его кабинете и сидел перед стариком в кресле, раскрывая все карты, которые он так упорно прятал. Драко никогда не уважал директора с его замашками и вечно любопытным взглядом маленьких, блестящих глаз, которые видели людей насквозь. Так же, как и самого Драко. И Малфой опустил руки. Но это вряд ли можно было назвать слабостью. Скорее сила, которой у него было, на то, чтобы попросить помощи. Отец бы проклял его за это, но Драко понимал, что выбора у него особо то и нет. Что могут сделать подросток с женщиной против Тёмного Лорда — ничего. Поттер как-то сказал ему, что хочет помочь. Драко не желал участия второго полоумного, но он не мог ничего сделать. Как и в тот момент, когда Поттер увидел его шрам. Как и в тот момент, когда этот никчёмный чуть не упал с Астрономической башни, но Малфой снова решил поддаться эмоциям и спасти его. Как и в тот момент когда он нашёл его в туалете, а потом взял его за руку, словно не было всех этих шести, чертовых, лет. Драко разрушил эти стены вокруг себя. Для Поттера. Только для Поттера. Потому что он знал, что Поттер поможет ему. Знал, что он будет на его стороне. Черт, до чего же жалко и мерзко быть настолько слабым. Драко тогда стал отвратителен самому себе за то, что рассказал самому Поттеру о своей матери. Он рассказал, как ее лишили чести. Он рассказал об их доме, в котором он был уже никем. Он рассказал о том, о чем никто не знал. И как же было ужасно осознавать, что Малфой не хотел опускать в тот момент плечи Поттера, потому что это идиот пах шоколадом и лесом, а у самого Драко вскружилась голова от этого запаха. Он хотел как можно дольше чувствовать это тепло и заботу. Да, никто кроме матери не обнимал его.. так. И он просто повелся на это. Как и в момент, когда Гарри вдруг поцеловал его, а Драко забылся, отвечая ему тем же. Малфой уже целовался в Паркинсон. Целовался с Гринграсс и другими девочками из Слизерина, но он и в половину того, что почувствовал с Поттером, не ощущал с ними. Это было похоже на огромный взрыв в области грудной клетки. Похоже на удар молнией. Похоже ни на что, с чем можно сравнить. Малфой забыл как дышать, позволяя себе чувствовать приятное покалывание от прикосновения теплых пальцев, и бешено бьющееся сердце, от сжатой через мгновение ладони. Он скользил взглядом по лицу Поттера, пытаясь понять, жалость это или действительно стремление помочь? Мысль о том, что это обычная жалость делала Драко еще злее: он не хотел, не хотел таких прикосновений только из жалости. Но в глазах Поттера было желание. Желание поцеловать такого, как Малфой. Неужели это было так важно для него? Драко тогда словно завис. Рваный ритм сердца заставлял все тело дрожать. И снова глаза — зелёные, почти малахитовые с крапинками синевы, так похожей на бушующий океан. Малфой видел уже океан, но честно.. глаза Поттера были лучше. Он все смотрел и смотрел в них, выискивая там ложь, подозрение, скрытый смысл, но сталкивался лишь с честностью, которая обескураживала его. Тогда он опять сбежал. Разум оказался более трезв, чем думал сам Драко, поэтому ворвавшись в душевую, он в одежде включил душ, пытаясь отдышаться, понимая, что сейчас натворил. Он целовал Поттера. Чертового Поттера, которого ненавидел все эти годы. И он целовал его, потому что хотел. Драко сомневался в том, что их хотя бы можно будет назвать «приятелями». Он так же сомневался в том, что они вообще когда нибудь нормально заговорят. Малфой придумывал и придумывал сценарии в своей голове, но ни в одном не было такого, что Поттер вдруг возьмёт — и поцелует его. Это было за гранью разумного. Стены Драко рухнули. И сам Малфой вслед за ними. Потому что Поттер — вдруг чертов Поттер, — заставил почувствовать его живым. Драко понял это, когда почувствовал дрожь своего тела, а потом... Он ушел. А прямо сейчас уже стоял у дверей Мэнора, обещая себе забыть об этом, как о страшном сне. * - Отвратительный мальчишка. Резкий хруст костей слишком громко отразился от высоких стен Мэнора и угас где–то в сознании Драко. В тщетной попытке сделать вдох, юноша упал на колени, хватаясь за грудь, вырывая свои пуговицы. Внутри все горело, но вместе с тем от интонаций, звучащих в голосе отца, холодела каждая клеточка тела. Разумеется, до тех пор, пока Драко мог различать звуки. «Ты лишь никчемное отребье, а не мой сын.» Кажется, это было последнее, что закрепилось в сознании, а затем в глазах потемнело, и Драко часто заморгал, в жалких попытках избавиться от наваждения, но не вышло. В следующее мгновение звуки стали совершенно неразличимы, и последнее, что услышал Малфой – был крик того, кому безумно страшно и больно, и что–то подсказывало, что этот крик – его собственный. Драко резко пришел в себя, жадно глотая воздух, хватаясь короткими ногтями за простыни. Он хотел закричать, но внутри все словно оборвалось и голоса не последовало. Малфой судорожно схватился за горло, мотая из головой из стороны в сторону, с крошечным облегчением понимая, что он в своей спальне. Изо рта вышел кроткий хрип, а потом юноша вдруг закашлялся, сплевывая себе в руку кровь. Красную, густую, после чего внутри поднялась волна отвращения и холодного, дикого страха. Драко поднялся на ноги, стараясь прийти в себя, но голос отца все еще слишком отчетливо звучал в голове, а боль, растекающаяся по всему телу, заставляла дрожать. И Драко буквально трясло. Как никчемного слабака и труса, который пытается восстановить дыхание, глядя на стакан конька в своих руках и намертво вцепившиеся в него пальцы. Он попытался сказать хоть слово, но единственное, что он услышал — это хрип. Одна из старых домових тут же материализовался перед ним. - Сэр Малфой, Миссис Малфой сказала, чтобы.. Дикси не успела договорить, как Драко в ярости швырнул в неё стакан, который вмиг пролетел сквозь пустоту, когда домовиха исчезла в пустоте. Раздался звон стекла. - Домовики заслуживают большего почтения, Драко. От этого мягкого и трепетного тона внутри все перевернулось. На мгновение Драко замер, однако с трудом сглотнув, он обернулся, до боли сжимая ладони в кулаки, замечая мать. Нарцисса просто стояла. Абсолютная осанка, приподнятый подбородок, шелковое платье.. Она натянуто улыбнулась. А затем щелкнула пальцами, после чего в комнате появился еще один эльф, который быстрыми движениями убрал разбитое стекло, вновь растворяясь в воздухе. Драко открыл рот, как она подняла изящную ладонь и юноша поджал губы. - Голос вернётся уже к вечеру. Ты надорвал связки. - Драко вздрогнул, понимая, насколько громко он кричал. - Ты надолго? Драко заторможенно кивнул, снова сглатывая горечь во рту. В горле стоял комок и он все ещё дрожал. Нарцисса осмотрела его комнату, сделав неуверенный шаг, как Малфой внезапно почувствовал, как у него щиплет в глазах. Секунда, две, мать смотрит на него, а затем быстрым шагом преодолевает расстояние, холодными руками обхватывая его за шею, крепко прижимая к себе. - Господи.. Драко.. Драко открыл рот, чтобы что нибудь сказать, но слова заели в горле. Он неуверенно обхватил Нарциссу, делая надрывистый вздох, чтобы не заплакать, однако в это же мгновение тихий всхлип оглушил комнату, и когда Малфой понял, что это не он, хватка на материнской спине стала жёстче и Нарцисса вдруг начала плакать. Отец вернулся, а значит, становится вдвойне опаснее. - Прости.. прости, что не смогла помочь, - шептала она, приглаживая его светлые пряди на затылке. Юноша чувствовал, какие у неё холодные руки. Слышал, как бьется ее сердце. Так было тихо сегодня в Мэноре. - Я думала он убьёт тебя.. Драко отстранился, вглядываясь в карие, покрасневшие глаза, смахивая с чужой щеки слезу, которая оставляла за собой мокрую дорожку. У Нарциссы был не просто уставший вид, а скорее истощенный, словно не она — женщина этого дома, — здесь хозяйка. Огромные синяки под глазами, которые женщина в тщетных попытках пыталась скрыть пудрой; впалые щеки; лысины в некоторых местах, которым не помогла даже магия. - Не смотри на меня так, - сказала мама, делая неуверенный шаг назад, но все же крепче стискивая плечо костлявой ладонью. - Разве.. я выгляжу так ужасно, Драко? Юноша коснулся ее волос, заправляя выбившуюся из причёски прядь за ухо, как синяя гематома прямо у виска, хорошо замаскированная косметикой, вдруг слишком резко бросилась в глаза, и Малфой замер. Они трогали ее — осознал он. Они трогали ее, даже когда Люциус должен был защитить. Внутри поднялась волна гнева. Драко буквально застрясся, опуская руку, выдавливая из себя истеричный, хриплый смешок, отступая. Нарцисса мгновенно коснулась своего лица, пряча редкими волосами синяк, поджимая губы в тонкую полоску. Ее ладонь снова легла Драко на плечо, но юноша стремительно схватил ее за запястье, закатывая рукава, игнорируя женские пальцы, пытающиеся остановить его, чувствуя, как подгибаются колени. Красные, синие, желтые — гематомы, украшавшие ее руки, были абсолютно всех цветов и размеров. Словно натюрморт, созданный чужими руками. Как картина, которую можно было назвать убогой. - Он.. - выдавил он из себя, тут же закашлявшись. В глазах Нарциссы стояли слезы. Драко резко опустил ее запястье, как она прижала руку к груди, мотая головой из стороны в сторону. - Это не то о чем ты подумал.. В злости Малфой почувствовал, что может говорить. Тяжело, с усердием, но он выдавил из себя слова: - Не лги. Нарцисса быстро дышала, смаргивая слёзы, которые падали на ее щеки, отступая назад. - Мы оба знали, что так будет, - а долгие секунды спустя, она произнесла. - Переоденься. Тебя ждут на ужин. Дверь резко захлопнулась. Драко закрыл глаза. * - ..а потом он говорит мне, что я похожа на склизкого соплохвоста! Видели бы его, сам не лучше! Дружный смех последовал за историей Джинни. Гарри встал со скамьи, усаживаясь рядом с девушкой, игнорируя лукавый взгляд Гермионы. - Неужели Мёрфи настолько страшный? - поинтересовалась Грейнджер, пытаясь вспомнить, кто это вообще такой. - Это Когтевранец с пятого курса, - напомнила ей Джинни. - Он такой высокий и тощий, а ещё прыщавый и пахнет очень... странно. Новый взрыв смеха последовал за этим, как успокоившись, Гермиона назидательно, но со смешинками в глазах, произнесла: - Так, давайте не будем так говорить о бедном Энтони.. Мне правда немного стыдно. Джинни качнула головой, переводя взгляд на Гарри. - А ты? Мы вчера искали тебя, но так и не нашли. Гермиона внимательно посмотрела на друга, скрестив руки на груди. А затем Джинни посмотрела на наручные часы подаренные ей на Рождество Томасом, вдруг спрыгивая с окна и быстро расправляя школьную юбку. - Так, мне надо встретиться с Дином. Ещё увидимся! И не успев получить ответа от Гарри, она быстро побежала к лестницам. Гермиона вздохнула, усаживаясь к Поттеру на подоконник. Ее рука легла ему на плечо и парень вздрогнул, выныривая из собственных мыслей, которые, разумеется, привели его снова к Малфою, стоило Джинни только упомянуть вечер у Слизнорта. - Ты в порядке? - с нотками беспокойства спросила она, вглядываясь в зелёные глаза. Гарри — словно болванчик — быстро закивал головой, пытаясь убедить подругу, что с ним все хорошо, однако прищуренный взгляд Гермионы говорил об обратном. - Я не видела вас с Малфоем. Поттер сглотнул, выпрямляясь. - И что? Я был в туалете. Мне.. мне стало плохо. Гермиона раздраженно вздохнула, откидывая голову назад, прислоняясь затылком к стене. - Гарри, ты обещал мне, что мы обсудим это. Поттер стиснул челюсть, вспоминая. Обещал. Именно. Он провёл ладонью по волосам, создавая больший хаос на макушке, поворачиваясь к подруге полным корпусом. - Хорошо, ладно, что ты хочешь знать? Грейнджер прикусила внутреннюю сторону щеки, задумчиво уставившись в потолок. - Когда вы начали общаться с ним? Гарри поджал губы, вспоминая дополнительный урок Зельеварений, на котором они с Драко впервые нормально заговорили. Впрочем, может это было и раньше. Он не помнил. - Ещё зимой. Гермиона приняла это за ответ, смотря на торчащую нитку в галстуке. Она отдёрнула ее, складывая руки в замок. - И что вас связывает? Что связывает? — Гарри тоже не знал ответа на этот вопрос. Союзники ли они с Малфоем — определённо. У них было доверие, им было не плевать друг на друга, в чем Поттер уже не один раз убедился, но приятели ли они? — юноша в этом глубоко сомневался. Рон, Дин, Симус — все они его товарищи и в какой-то степени соратники, но ни с кем бы из них Гарри не целовался. Эта мысль вызывала не более, чем смятение и мягко говоря, какое-то отвращение. Конечно, Чанг была не в счёт, она нравилась Поттеру и Гарри даже спрашивал себя, нравится ли ему Малфой? Ответ был очевиден, но говорить это вслух не хотелось. Гермиона в ожидании смотрела на него и парень наконец-то выдал, прочистив горло: - Мы.. просто общаемся. - А если конкретнее? Должен был ли рассказывать Гарри про их ситуацию с Дамбдором и Малфоями? Должен был ли он доверить секрет Гермионе, который ее не касался? Хотелось выть — он совершенно не знал ответов на свои вопросы. Он прикусил язык, когда случайно ляпнул, совершенно не подумав. - Мы целовались вчера. Глаза Гермионы расширились. Рот открылся, ее щеки вдруг стали пунцовыми и брови ее резко сошлись на переносице, от чего там образовалась глубокая морщинка. Гарри не знал, от неприязни ли, а может от неприкрытого удивления, но он опустил глаза на свои руки, тяжело вздохнув, чувствуя, как краснеют собственные щеки. - Мы.. были пьяные. Это случилось случайно.. - Гарри, не все происходит случайно, - голос девушки чуть дрожал, но она тут же взяла себя в руки. - Я.. я должна была догадаться, что вы.. - Нет, Гермиона, - отрезал Поттер, понимая, что не хочет слышать того, что может сказать его подруга. - Нет «нас» с ним. Это было один раз. Мы играли в правду и действие, а потом я загадал это и.. - Ты серьезно думаешь, что Малфой может поцеловать кого-то только из-за глупой игры? Гарри внутренне согласился. Он знал. Чувствовал. Видел. Ощущал. Драко тоже хотел этого. - Тем более, что вы парни и.. - Гермиона шумно выдохнула, пряча лицо в ладонях. - Гарри, ты и Малфой.. Это же надо, сколько я упустила. - Просто я хорошо скрывался. - Просто я была занята мыслями о Роне и об этой.. Браун. Гарри понял, что может сменить тему. Не то, чтобы он воспользовался ситуацией и свернул русло, но ему были интересны внутренние переживания Грейнджер. Все же, они мало говорили об этом. - Вы не разговариваете с первого матча. Довольно много времени прошло. Не думаешь, что стоит помириться? Гермиона подняла голову, хмуро глядя на Поттера. - Вы, я как вижу, тоже не лучше общаетесь. Гарри издал нервный смешок, прижимая колени к груди, наблюдая за младшекурсниками, которые начали выбегать из кабинетов громко смеясь и что-то крича. Он почувствовал чужой взгляд на себе, поворачиваясь. - Что-то мы все отдалились. Гермиона усмехнулась, собираясь что-то сказать. Но дальше последовало молчание. Гарри закрыл глаза. * Поттер прекрасно знал о сочувствии, переживании и заботе, которой ему так порой не хватало. Он знал о поддержке друзей, которые хоть и не всегда, но были рядом; знал о восхищении других, окружающих его людей, которые невольно подчёркивали его эго; знал о чувстве любви, хоть он и осознавал, что оно у него довольно гипертрофированно. И наверное, все это связывало только одно. Все это надо было заслужить. Гарри понимал, что все это с детства. С Дурслей, которые пинали его ногами, если он накосячит и при каждом удобном случае оскорбляли его. С дядюшки Вернона, который таскал его за волосы и запирал каждый раз в чулане. С Петуньи, которая орала ему в лицо и могла дать леща, если ей что-то не понравится. С тупоголового Дадли, у которого с легкостью пересекалась планка шизофрении и он снова и снова колотил Гарри. Они, конечно, не давали ему так называемой «любви», заботы или поддержки, но Гарри всегда казалось, что он должен заслужить ее, если будет больше работать. И он работал. Много, упорно, но.. Этого в любом случае было недостаточного. Зато он знал, как он любит своих родителей; как любит Гермиону с ее тараканами в голове и вечными упрёками; вечно ворчливого Рона; Уизлей, как родную семью и тех, кто принял его; Хогвартс с вечными загадками и тайными коридорами.. А они любили его в ответ. Ни за что. Просто так. И может, поэтому это и было прекрасно. Гарри не знал. И может быть, самую малость, может и он любил Дурслей хоть немного, совсем каплю. Поттер этого тоже не знал. Зато он знал, что переживает. Много и постоянно. И за родителей, и за друзей, и за... Малфоя. От этой мысли все еще становилось не по себе, хотя принять это оказалось легче, чем казалось. Было странно и.. как-то неправильно. Драко Малфой всегда был врагом. Это нелегко забыть и перестать ставить как защиту при любой попытке оправдать его действия или слова. Он много раз оскорблял самого Гарри и его друзей, виноваты Рон с Гермионой или нет, они ведь его семья. Лучшие друзья Гарри Поттера, а сам Гарри вместо того, чтобы вступаться за Рона и его вспыльчивость, еще долгое время оправдывал своего врага. И именно в ту самую секунду парень вдруг понял, что все идет уже не так, как надо, даже если с самого начало все уже было довольно абсурдно. Очередная попытка разложить все по полочкам и в этот раз не увенчалась успехом. Да, Гарри именно переживал за Драко и скорее всего потому, что стал свидетелем того, чего ему видеть не следовало бы. Еще, конечно же, свою роль сыграл пунктик «героя», привитый с младенчества, вместе с так ненавистным Гарри шрамом. Ну, и под конец, стоило вспомнить о том, что отец Малфоя — последователь больных идей Реддла, и вполне возможно, что его сын тоже. Эти причины не казались такими уж ужасными и до этого момента продолжали оставаться самыми логичными. А вот было ли что–то еще? На этот вопрос Гарри подсознательно знал ответ, но не мог в точности убедиться, каждый раз спрашивая себя: «зачем?». Лишь чувствовал себя причастным к тому, что происходит с Малофем, и это сводило с ума. Драко не скрывался от него, говорил прямо и кратко, но его мысли, казалось, все равно были скрыты глухой стеной, через которую практически невозможно было пробиться. И Гарри считал бесполезным пытаться еще раз, когда все становилось все более бессмысленным. Особенно после вечера у Слизнорта. Это было опрометчиво, глупо и просто ужасно. У Гарри была прекрасная возможность узнать все, что ему было нужно, то, что помогло бы ему пробиться, или хотя бы прикоснуться к мыслям Драко. Но вместо этого Поттер снова облажался. Он не был удивлён, хотя и знал, что с Малфоем нельзя ошибаться. Ведь Драко был как минное поле, как игра в русскую рулетку — никогда не знаешь, к чему приведет следующее действие. От этого слишком много зависело и слишком многое стояло на кону, но Гарри вновь сделал неверный шаг. Впрочем, несмотря даже на это.. Поттеру почему-то казалось, что он сделал все правильно. Не потому, что вдруг ему взбрела эта идея в голову. Не потому, что он хотел таким образом сократить их расстояние. Он просто хотел поцеловать Драко, и сделал это. Только вот одна вещь не укладывалась в границы этого желания. Малфой, чертов Малфой так же поцеловал его в ответ. Несмотря на выпитое, Гарри помнил это довольно четко и ярко. Именно Драко сделал это. Разумеется, как и положено, Гарри за короткий срок пришел к выводу, что сделано это было с какой–то целью, но в чем была хитрость Малфоя на сей раз, оставалось загадкой. И это вновь сводило Поттера с ума. * Он не видел Малфоя неделю. Сраную неделю. Семь чертовых суток с вечера у Слизнорта и семь суток с момента, когда Драко вновь позорно сбежал от него. Гарри не помнил лица слизеринца, когда они вдруг оторвались друг от друга в тот вечер. Он лишь чувствовал жар на губах и дрожь, сковывающую пальцы. Перед глазами мутнело, все расплывалось и качалось. Драко тогда просто оттолкнул его от себя. Снова. Снова исчезая. - Где Малфой? - как-то в обед спросила его Гермиона. Поттер тогда всю ночь не спал, выискивая знакомое имя на карте. Нигде. Нигде его не было. Он вздрогнул, уронив вилку с громким звоном. Что-то холодное пробежало по его спине, когда он вновь и вновь понимал, что тот находится в Мэноре. - Что? Грейнджер обеспокоено посмотрела на него, кинув быстрый взгляд на стол слизеринцев. - Малфоя нет в школе. Да? Гарри сухо кивнул, опуская глаза. Горечь во рту стала напоминать вкус крови. Когда пошёл десятый день, Поттер впервые заговорил с Роном. От скуки. Почему-то ему не хотелось снова думать о Драко, который так наплевательски отнёсся к нему, ничего не сказав, снова убегая. Хотя, Гарри для него ничего не значил. Это было вполне ожидаемо. - Привет? Рон тогда сидел на диване у камина, разговаривая с Дином. Без Браун — не без удовольствия подметил внутри себя Поттер, делая шаг к ним. Глаза рыжего блестели, волосы устроили беспорядок на голове, а сам он был весел, пока не увидел Гарри. Все эмоции тут же смыло. Что-то внутри неприятно царапнуло. - Привет. Уизли неуверенно растянул губы в улыбке, кивая Томасу. Дин быстро понял намёк, вставая с места. Поттер замялся, озираясь по сторонам, усаживаясь рядом. В гостиной кроме них почти никого не было. - Как дела? Рон поджал губы, скрещивая руки на груди. - Отлично. У тебя? - голос Уизли звучал тихо. Не так уверенно, как говорил его внешний вид. Гарри захотелось усмехнуться — так хорошо он знал своего друга. - Все хорошо. Как Лаванда? Рон внезапно скривил рот, словно увидел соплохвоста, от которого все внутри в отвращении сворачивалось. Он облизал губы, качая головой. - Думаю.. я хочу с ней расстаться. Гарри нарочито удивлено вскинул брови, кивнув. - Думаю, это рано или поздно случилось бы, - Рон издал смешок, отворачиваясь. - Что? - По-моему вы с Гермионой только этого и хотите от меня. Ну.. чтобы я расстался с Лавандой. Я прав? Гарри кивнул, отворачиваясь в сторону камина. Они оба молчали. Было слышно, как шумно дышит Рон. А ещё горел камин и от него становилось жарко в тёплом свитере. Поттер отдернул воротник, стирая рукавом капельку пота, стекающую со лба. - Как она, кстати? - не выдержав, спросил Уизли. Гарри улыбнулся, взъерошивая собственные волосы. - Она.. скучает. Гарри почувствовал, как вздрогнул Рон. Он сам удивился тому, как очевидно читал Гермиону, хоть она и не говорила о Роне от слова совсем. Может, это было очевидно. Они все были близки. - Как думаешь, она простила бы меня? - ещё тише, совсем неуверенно спросил Уизли, поджимая губы. - Ну.. я столько ей грубил и мы не общались столько времени.. - Надеюсь ты не говоришь так, потому что хочешь расстаться с Лавандой? - Гарри! - воскликнул Рон, а его щеки стали вдруг пунцовыми. - Ты бы знал, как она мне надоела! - чуть тише прошипел он. - Она как назойливая муха, постоянно рядом! Я так устал от неё! А мои губы.. - он указал на свой потрескавшийся рот, измученно застонав. - Конечно я говорю это, потому что скучаю по Гермионе! Гарри не сдержал широкой улыбки, шутливо ударяя в плечо друга. Рон секунду смотрел на него, как в следующее мгновение глаза его переместились за спину Поттера, а лицо внезапно вытянулось, ещё больше покрывшись розовой краской. Гарри нахмурился, как обернувшись, он увидел Гермиону со стопкой книг в руках у самого входа. Она смотрела на них поджав губы, со слабым румянцем на щеках. Секунда. Две. Три. - При..привет, Гермиона, - дрожащим голосом произнёс Рон, смотря на неё большими, круглыми глазами. Поттер встал с места, быстрым шагом преодолевая расстояние, забирая у Грейнджер всю стопку учебников. Она нечитаемо посмотрела Гарри в глаза, после чего он кивнул ей, растягивая на губах слабую улыбку. Гермиона улыбнулась, делая шаг в гостиную. - Привет, Рон. * Это была Беллатрис. Он легко мог узнать ее четкие, выверенные движения. - Драко? Ты здесь? Не ожидала, - она улыбнулась, обнажая кривые зубы. А затем замолчала, стоило юноше обернуться, а взгляду тётушки зацепиться за ссадину на его скуле. - Это.. - Люциус, да, - равнодушно произнес Малфой, выгибая бровь, затем усмехаясь. - Я нахожусь в поместье чуть больше недели, если ты об этом. Лицо Беллатрис стало каменным, и она сделала шаг вперед, вытягивая руку, но Драко мгновенно ушел от прикосновения. - Руки. - Показывай, - ровным, строгим голосом произнесла Лестрейндж. Драко вздрогнул, но остался на месте. Она сделала ещё шаг, хватая цепками пальцами его за подбородок, поворачивая лицо из стороны в сторону. - Что, нравится? - съязвил юноша, тут же получая холодный, укоризненный взгляд. - Хватит язвить. - А что? - на этот раз Малфой улыбнулся во весь рот. - Отцу ведь понравилось. Такое могущество и жажда преклонения.. Ты ведь то же самое испытываешь, когда издеваешься над грязнокровками, да? - Драко. - Хватит притворяться заботливой и нормальной! - выплюнул он, отстраняясь. - Убери свои руки! Знаю я тебя. Больная, жестокая.. Он не успел договорить, как воздух в лёгких вдруг наполнился чем то горячим и едким. Лицо резко зажгло. Он округлил глаза, поднимая взгляд на женщину, прижимая собственную ладонь к пылающей щеке. - Какого.. - Ты и Нарцисса — не эти мерзкие предатели крови, - прошипела Беллатриса. - Я и без этого забочусь о вас, но ты все равно.. - Где ты заботишься?! - не выдержал Малфой, резко толкая женщину в грудь. Лестрейндж отлетела, но устояла на ногах. В ее глазах было удивление, смятение, но так же и злоба, которая все больше и больше наполняла тёмную радужку. - Где ты была, когда мою мать насиловали, а?! Где ты, мать твою, была, а, Беллатрис?! - Закрой свой рот, мелкий паршивец! - заорала Лестрейндж, быстро выхватывая палочку и подставляя ее под горло юноши. - Знал бы ты, как тяжело мне находиться в этой дыре с вами! Твой отец и я — нехорошие волшебники, но мы не смеем обвинять в этом других! Голова, казалось, сейчас взорвется от мыслей, проносящихся внутри. Но ещё сильнее его заполняла ярость, которая с каждой секундой все больше и больше росла в нем. Драко скривил рот, делая шаг назад. - Почему ты тоже оправдываешь его? Беллатриса открыла рот, тут же захлопнув его, а минуту погодя, сказала: - Потому что я сделала тот же выбор. Драко сглотнул, но пожал плечами. Ему хотелось заплакать, так он ненавидел все это, но он лишь кивнул, прикусывая внутреннюю сторону щеки. Он чувствовал, как дрожат собственные плечи. Руки Беллатрис вновь потянулась к нему, замирая в воздухе. - Не смей, - челюсти сомкнулись до хруста. - Как ты можешь? - Я понимаю, что ты чувствуешь, но что бы ты ни собирался делать, ты не понимаешь… - твердость в голосе женщины достигла невероятных масштабов. - Разве? - он фыркнул. - Мне кажется, сейчас я впервые все понимаю. - Драко.. - Беллатрис все же схватила его за запястье, заставляя посмотреть на себя. - Он не простит, - женщина перешла на шепот. - Он не простит. Малфой с силой отдернул руку, чувствуя, как щиплет глаза. Смотреть в глаза было чертовски тяжело, несмотря на уверенность, бурлящую внутри, и твердое решение выяснить все необходимое. - Но ты ведь все равно помогаешь нам, - прошипел он. - Все равно предаешь Его. Вся маска хладнокровия вмиг слетела лица Лестрейндж и она округлила глаза, что аж капилляры в ее глазах вздулись, покрываясь красной каймой. Она поджала бледные губы, вздувая ноздри. Ладонь сжалась вокруг палочки. Воздух заискрился. - Да как ты смеешь? - воздух застыл в ее легких. И прежде, чем губы Драко разомкнулись, Беллатрис сделала уверенный шаг вперед. Сначала Малфой подумал, что тетя влепит ему вторую пощечину, ведь он заслужил. Его слова были ужасными для неё, но правдивыми, и Драко совершенно не имел права говорить это. Но рука женщины так и застыла в воздухе, а в глазах отразился смешанный коктейль из эмоций. - Темный Лорд убил бы вас раньше, если бы не твоя мать, - фраза, подобно осколку стекла, рухнула на пол, разбиваясь в пыль. - Этой правды ты хочешь, Драко? - губ тети коснулась горькая усмешка. Она оглянулась, дабы убедиться, что никто их не слышит, а когда внимание вновь вернулось к Драко, ее темные глаза стали еще мрачнее, заставляя сердце сжаться. Никаких эмоций, кроме смирения, в них не осталось. - Ни у кого из нас нет сожаления, мой дорогой. Мы верны идеалам Темного Лорда и готовы идти за ним, но это не значит, что я готова жертвовать своей единственной семьей ради этого. Нарцисса.. - она сглотнула, делая голос ниже, - Нарцисса — моя кровь, и ты тоже. Я очень жалею, что твоя мать сделала такой выбор. Люциус настоящий ублюдок, который помешан на жажде власти и собственном могуществе. Чтобы достигнуть всего этого, твой отец будет идти по головам тех, кто встал на его пути. Он следует слепому идеалу в лице Темного лорда и, как ты понял, он использует вас для достижения цели. Такой человек не нужен моему хозяину, но Темный Лорд использует его, ведь только Люциус беспрекословно выполняет все то, что заставляет сомневаться многих из нас. Ты не нужен Лорду, но ему нужна твоя мать. И знаешь.. даже не смотря на всю мою верность, я не отдам ему свою сестру. - Что? - слизеринец задыхался. - Не путай смелость с безрассудством, - заключила Беллатриса, поджимая губы. - Я могла закрыть глаза на все то, что творил мой Лорд, но тогда я бы потеряла то, что важно для меня. Единственное в мире. Вас. И если ты готов на такую жертву, - она покачала головой, - то поступай, как знаешь. Куда бы ты ни собирался, что бы ни хотел сделать… Перестань следовать указам и выбери свой путь. Знаешь, Драко, я думаю, что Нарцисса хотела бы этого для тебя больше всего на свете. - Если я сделаю что-то не так, - голос Малфоя сел, мелкая дрожь импульсами била по коже, - он убьет всех нас. Не вопрос — утверждение. Беллатриса взяла его за руку, сжав ее. Ее ладонь на удивление оказалась тёплой и бархатной, как у мамы. - Твоя мама искала решение всю свою жизнь, - продолжила Беллатрис, стиснув челюсть. - Но у нас нет выбора. Мне бы хотелось утешить тебя, сказать, что твой отец не был таким раньше, но это неправда, Драко. Может, я и немного сошла с ума в Азкабане, но я точно знаю, что никогда бы так не поступила со своей кровью. - Беллатрис, ты не… - Знала, я все знала, Драко, - тонкие губы дрогнули, но в глазах была все ещё сталь. - Но Поттер… - Он всего лишь мальчик, - глухо отозвалась она. - Глупый, несносный мальчишка, но если он чудом победит в этой войне.. это будет концом для нас, но будущим для тебя и твоей матери. - И ты готова пожертвовать этим? На губах женщины дрогнула улыбка. Малфой замер, сжав ее ладонь в ответ. - Думаю, я не совсем Блэк, но.. - она кивнула головой, ее волосы короной подпрыгнули в воздухе, а Драко, казалось, замер. Он никогда не видел свою тётю такой. - Да, готова. Малфой спрятал лицо в ладонях, делая шаг назад. Тишина обрушилась на малый зал. В один херов момент все перевернулось с ног на голову. Они с мамой с помощью Беллатрисы и Дамблдора вдруг оказались на перепутье между двумя враждующими сторонами. Но принадлежность к любой из них не могла принести им победу. Если Темный Лорд уничтожит Поттера и захватит магический мир, ничего не изменится. Неземные богатства, статус в обществе и возможность убивать грязнокровок направо и налево принесут удовлетворение лишь Люциусу. Если же победит Гарри, в послевоенном мире Люциус снова отправится в Азкабан, но Малфой же с Нарциссой станут изгоями. И чем жизнь под постоянным гнетом победивших лучше больного, жестокого отца? - Могу я спросить тебя, Драко? - тихий шепот коснулся сознания. Погруженный в собственные мысли, Малфой посмотрел на женщину перед собой. Бледное лицо, темные кудрявые волосы и большие, чертовски большие глаза, смотрящие в самую душу. - Ты хоть знаешь, на что идёшь? Захотелось рассмеяться в голос. От нелепости происходящего, от того факта, что тетя, как и раньше, видела Драко насквозь. Он была безумной, правда, но лучше неё Малфоя никто не знал. - Боюсь, теперь у меня нет выбора, - он криво усмехнулся, чувствуя, как нещадно соль разъедает глаза. - Кажется.. кажется, я все испортил. Беллатриса прищурила глаза, легонько шлёпнув его по лицу. - Делай, что считаешь правильным, договорились? - Это может поставить под угрозу всех нас, - с нажимом сказал юноша и отрицательно покачал головой. - Сомневаюсь, что может быть что-то опаснее, кроме как моего предательства Темного Лорда, - усмехнулась Лестрейндж с иронией в лице. - К черту твою фамилию, Драко. Твой отец уже не оправдал ее. Уголки губ предательски поползли вверх, но Драко сдержался. Женщина сделала шаг назад, опуская руку, а Малфой, выждав мгновение, забрал пальто с софы и направился в сторону коридора. Он знал, что пора уходить. Он знал, что его здесь не держат. - Передавай матери, что я скоро вернусь за ней, - произнес он. Вслед последовала тишина. Драко обернулся, Беллатрисы не было. Он улыбнулся. * Когда троица добралась до аудитории, то наткнулась на толпу однокурсников и слизеринцев. Все студенты стояли в коридоре, смотря на них. А затем подошел Симус, держа в руках огромную стопку учебников, которые вот-вот готовы были рухнуть на пол. - Ну что, помирились наконец? - спросил он, улыбаясь во весь рот. Гарри усмехнулся, бросая быстрый взгляд на друзей, который остались в стороне, о чем-то разговаривая. На их лицах были смущенные, короткие улыбки, восторженный взгляд Рона и воодушевленное лицо Гермионы, которая что-то рассказывала ему. Прошло всего пару дней, а Поттеру казалось, что гораздо-гораздо больше, учитывая тот факт, что друзья не отлипали от друг друга ни на минуту. Конечно, это было мило и это радовало Гарри, но все же, чтобы принять все это, юноше казалось, что ему нужно чуть больше времени. - Как видишь, - произнес он, оглядывая толпу. Кто-то продолжал смотреть на них, перешёптываясь — «золотое трио» давно не появлялось вместе. Поттер встал у стены, вновь оглядывая всех однокурсников. Слизеринцы разбились на кучке, но держались вместе. У окна он без удовольствия заметил Забини с Паркинсон, которые ответно взглянули на него, отворачиваясь. Гриффиндорцы же громко разговаривали и смеялись, но даже не смотря на все это, факультеты враждебно подглядывали друг на друга, словно готовясь наброситься. Гарри вздохнул, взъерошивая свои волосы. Сейчас должен был состояться урок ЗОТи, а кабинет заперт. Значит, Снейп опаздывает. Впервые. - Гарри? - лицо Гермионы выглядело взволнованным и она огляделась, чуть хмурясь. - Что случилось? Где профессор? - Кажется, опаздывает. Лицо девушки вытянулось, а затем побледнело. - Нет, нет, нет, - она быстро обошла Рона за спиной, направившись к другим гриффиндорцам. Гарри переглянулся с другом, и на их лицах тут же растянулись улыбки от тихого смеха. Впрочем, уже в следующее мгновение улыбка на лице Уизли сменилась отвращением. - Смотри, кто объявился, - выплюнул он. Поттер непонимающе обернулся, встречая взглядом Малфоя. И вдруг он замер. Драко — бледнее, истощеннее в разы, — смотрел прямо на него сквозь белоснежную челку, нахмурив брови. Руки его прятались в карманах идеально-выглаженных брюк, на плечах висела школьная мантия. Щеки впали, а на лице был синяк. Две чертовы недели. Две недели его не было в школе, а он взял, и просто заявился. Какого черта? Он не думал о нем после того дня, как Рон с Гермионой помирились. Он перестал считать дни, считая, что Драко уже полудохлый лежит в стенах своего поместья, а он вернулся, словно ничего не было. Словно не Гарри умирал от беспокойства и страха за него. Он вернулся, так ещё и у него хватило смелости просто брать, и нагло смотреть на него. Какая-то непонятная злость вспыхнула в Поттере, когда он отвернулся. Он чувствовал, как горели его уши, а руки невольно сжались в кулаки. Гарри правда старался игнорировать слова Уизли до тех пор, пока в голову Рона вдруг не пришла идея пойти и наехать на Малфоя. Именно тогда Гарри все же вновь обернулся. Впрочем, Рон уже сделал несколько шагов в направлении Драко. - Какие–то проблемы, хорёк? - Малфой в ответ моргнул пару раз, а затем на его лице отразилось раздражение. Взгляд привычно холодно скользнул по «золотому трио», даже не задерживаясь на Гарри А через секунду рядом появилась Гермиона. - Рон, - на его плечо опустилась ее ладонь, и Уизли обернулся. - Уизел, не мешайся, - фамилию Малфой, разумеется, выделил особой, презрительной интонацией, скривив в привычном жесте рот. - Слушайся свою подружку. Гарри видел, что Драко не настроен агрессивно. Словно прося о помощи, он кидал быстрые взгляды на самого Поттера, а на его лице в этот момент была немая просьба. - Думаю, она будет не против, если я своевольничаю, - Рон угрожающе сжал кулаки, шумно выдохнув сквозь ноздри. - Грейнджер? - девушка вздрогнула от своей фамилии, и Драко перевел взгляд на Гермиону, поджимая губы. Гарри только заметил, каким уставшим он был, не смотря на идеальную осанку и приподнятый подбородок. - Кажется, твоя псина перестала тебя слушаться. - Заткнись, - прошипел Уизли, кривя рот и покрываясь некрасивыми, багровыми пятнами от злости - Рон, пожалуйста. Он этого не стоит, - голос Гермионы прозвучал негромко, но уверенно, и в какой–то момент Уизли сделал шаг назад, отступая. Гарри выдохнул, как через мгновение глаза Малфоя было устремлены прямо на него, рот внезапно оскалился, и он спросил: - А ты, Поттер, будешь так же стоять в сторонке? Юноша внутренне содрогнулся. Никакой агрессии, язвительности, которая была в его лице. Обычный вопрос, который можно было назвать диалогом. Гермиона напряжённо посмотрела на него и Гарри сжал челюсть. Но вместо него ответил Рон. - Да что тебе нужно от него? Поттер внутренне застонал. Зачем? - Ревнуешь? - протянул Драко, теперь же кривя губы. - Да что с тобой такое? - было непонятно, к кому обращён был этот вопрос Грейнджер, к Малфою или Рону. - К сожалению, сегодня не твой день, Уизли. - Ублюдок! - Рон, хватит! - Еще одна попытка, идиот, - Драко хмыкнул, делая шаг к Рону, возвышаясь над ним, как меж его бровей резко пролегла морщинка. Поттер и сам не понял, когда успел встать между другом и врагом. Гарри медленно протянул ладонь к Малфою, кончиками пальцев касаясь его груди, в следущее мгновение слегка отталкивая его. Слизеринец резко потерял всю былую уверенность и на его лице можно было увидеть смятение. Поттер быстро облизнул губы, сглатывая. - Малфой, - в его голосе зазвучали предупреждающие нотки. Впрочем, ответа Гарри не получил. Малфой резко толкнул в грудь преграждавшего ему дорогу Поттера, быстрыми шагами направившись в противоположную сторону. Гарри обернулся, но увидел лишь его силуэт.