Полуночная ария

POV Мария Я закрываю глаза и вслушиваюсь в звуки дикой природы. Есть некоторое очарование находиться одной в белоснежном лесу. Мои стопы погружаются в чёрно-белую поверхность земли, оставляя следы. В сознании возникают воспоминания вчерашнего бегства. Внутри есть слабая тревога, что каким-то образом Феликс выйдет на мой след и вскоре доберётся до меня. Преодолевает страх при мысли о том, что он разгневается из-за моего исчезновения. Я горько смеюсь. Как долго продлилось бы моё счастье, если я снова не обрекла бы себя на одиночество? Это ведь годами отработанный мой жизненный сценарий, который я привыкла проживать. И вдруг я вспомнила: вчера же прошёл последний концерт, на котором я должна была выступать… Мой смех превращается в рыдание, и я чувствую, как колени шатаются, притягивая меня намертво к земле. Мне казалось, что это действительно — мой путь. Почему всё складывается таким ужасным образом? Я обхватываю колени руками. Вокруг меня мёртвые насекомые, ворон и колибри тоже неподвижно лежат. Мне нужно с этим что-то делать. Я подползаю ближе, интуиция подсказывает мне, что любовь всё ещё может спасти их, если я буду контролировать свои силы. Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на невидимой сфере вокруг меня, и вспоминаю несколько приятных мгновений. Сфера исчезает и превращается в ничто. — Давай, — шепчу я. Колибри уже не дышит. Ворон всё так же неподвижен, но до меня доносится слабый стук его сердца. Пальцы касаются чёрных перьев, и в этот момент ворон подпрыгивает, хлопая крыльями. Я немедленно убираю руку, он каркает, лазурные глаза внимательно изучают меня. Я осмеливаюсь протянуть ещё раз руку. Теперь ворон смотрит на неё и, оглядываясь по сторонам, каркает. Прежде чем я успеваю встать, он кусает меня. Я отпрыгиваю назад, и ворон улетает. — Ой! — смеюсь я и не успеваю опомниться, как искренне заливаюсь смехом на белом снегу. — Как больно! — но правда в том, что мне совсем не больно. Мне приятно от такого небольшого перерыва, но я должна продолжать путь. Вскоре я оказываюсь на огромной опушке и замечаю замёрзшее озеро, которому нет конца и края. Обходя его, я слышу глухой всплеск и чей-то крик — кто-то провалился под лёд. Я скольжу по озеру, но ничего не вижу. Сделав глубокий вдох, до меня доносится запах человека, хотя определить, чей именно не могу. Деревья проносятся мимо меня одной полосой по мере того, как я приближаюсь, и теперь мне видно, как он машет руками в ледяной воде. Ритм сердца замедляется, он на грани переохлаждения. Без колебаний, я подбегаю и ныряю в кристально-голубую воду. Моё тело спокойно относится к резкой смене температуры, и через секунду я уже тащу утонувшего на берег. Это оказывается пожилой мужчина, кровь которого для меня ничего питательного не представляет. Не решившись на трапезу, я оглядываюсь вокруг, где бы можно его оставить. Я слышу треск и тепло огня. Значит, здесь есть какое-то укрытие. Наконец, мы оказываемся у небольшой хижины, укрытой в тени двух высоких деревьев. Внутри кто-то есть. Судя по запаху — ребёнок. Сердце старика всё ещё бьётся, поэтому я решаю войти внутрь. Ступеньки деревянной лестницы скрипят, но дверь, на удивление, отворяется легко. Треск дров в камине затмевает мои шаги. Диван стоит напротив него, и, как я предполагала, из него высовывается ребёнок. У него светло-зелёные глаза, каких я никогда не видела. Он чем-то напоминает мне ангела. — Папа! — вскрикивает он. Ребёнок отодвигается, когда я укладываю старика на диван. Приходя в сознание, он открывает глаза и произносит три слова: — Береги… его… прошу. Сердцебиение теперь останавливается. Я не знаю, что делать, и паника охватывает меня, когда мальчик подходит ближе к нему. Я отступаю. Сейчас мне опасно оставаться рядом с ним, поэтому я иду к двери. — Отец, отец, проснись! Мои глаза широко раскрываются, меня трясёт. — Мама?! Проснись! Скажи им, что они лгут. Скажи им. Ну же, мама! — чьи-то руки хватают меня сзади. — Проснись, мама! Мама! Мама! Ты же обещала! Помнишь? Ты же сказала, что не бросишь меня! Мама! Мама! Не оставляй меня! Проснись! Проснись! — Папа, пожалуйста, проснись! — его рыдания перерастают в крики. — Пожалуйста, папа. Он не проснётся. — Не оставляй меня, пожалуйста, папа! Вернись! Я буду мыть посуду каждое утро. Буду готовить твой любимый кофе! Класть туда две ложки сахара, но только не уходи, пожалуйста! — рыдания затихают. — Я люблю тебя, папа, — мальчик вытирает слёзы. — Не оставляй меня здесь одного. Он снова заплакал, и каким-то образом мне удалось оттащить его от умершего отца. — Я думаю, там с ним всё будет в порядке, — успокаиваю я его, хотя мне кажется, что скорее я себя успокаиваю. Пара тёплых рук обхватывает мои ноги, и я напрягаюсь, делая усилие над собой. С дрожащим выдохом я расслабляюсь, когда вижу его живым, и даже взъерошиваю ему волосы. Ничего плохого с ним не случится, покуда я контролирую свой разум. Взяв плачущего мальчика на руки, я нахожу его комнату. Он заползает в постель и медленно укутывается в одеяло. Я направляюсь к выходу. — Не уходи, — шепчет он. — Хорошо, — говорю я. Мне приходит мысль пододвинуть стул к окну. Я усаживаюсь и смотрю на улицу, как в Вольтерре. — Я буду здесь, обещаю. Это, кажется, успокаивает мальчика. Несмотря на плачь, к ночи он уже крепко спит. Я смотрю на него некоторое время, это детское личико напоминает мне о том, какой раньше я была, откуда появилась. Несмотря на то, что мы с ним чем-то схожи, в нём есть нечто такое, что я не могу объяснить. Не углубляясь в это, я решаю постепенно готовиться к завтрашнему дню. Нужно всё обдумать и решить. Мне нельзя оставлять мальчика здесь вот так без присмотра, с меня взяли обещание его беречь. POV Феликс Я осматриваю деревья, снег — всё, что может подсказать мне её след. Иногда Деметрий так же помогает найти верный путь. Иногда он останавливается, чтобы осмотреть окрестности, и после чего указывает новое направление. Мы движемся дальше. Он заверяет меня в том, что мы найдём её, но я не могу на этом успокоиться. Почему она сбежала? Я знаю, этому есть веская причина. Надеюсь, этой причиной не являюсь я. Чёрная тоска внутри разъедает меня, собственные предположения и безумные мысли сбивают меня с толку, но я стараюсь не обращать на всё внимание, и фокусируюсь на том, что мне нужно найти Марию. Не имеет значение, что я на данный момент чувствую, покуда она в порядке. И мне важно убедиться в этом. Деметрий снова останавливается. В моих руках ломается ветвь напополам. Нам нужно поторопиться! Мне нужно снова увидеть её. Почувствовать, как её мягкие руки касаются моего лица, как эти красные игривые глаза затуманивают разум. Не отрицаю свой эгоизм. Она — моя. Деметрий указывает мне на развевающийся дым, который поднимается из далёкой трубы. Хижина. Там кто-то есть, и я чувствую запах Марии. — Похоже на внезапную смерть, как у того ворона, — проговорил Деметрий, указав на мёртвую зелено-красную колибри. Почти сразу же ворон будто каркает в ответ, прежде чем улететь. Мне это не нравится. Я ускоряюсь и направляюсь к хижине. Бегу настолько быстро, насколько могу. Теперь я чувствую ещё один посторонний запах. Запах смерти.