Массаж

      Это была одна из тех редких гонок, где Мерседес оказался в полном пролете. Причем обе машины, и если Боттасу удалось хоть как-то "заползти" в очковую зону, то болид Льюиса остался позади большей части машин. Общественность была в полнейшем недоумении, разумеется, все уже поняли, что это худший сезон у британца и далее будет только завершение карьеры, но это просто не укладывалась в голове. Гонщик выиграл для Мерседеса все, а теперь его буквально списывают в утиль. Конечно, команде было проще. С Льюисом они выиграли буквально все и надо было двигаться дальше.       Хэмилтон плелся по коридору отеля, даже не вслушиваясь в разговор старого друга Себастьяна Феттеля, который в новой команде обрел новое дыхание. Числа на дверях номеров медленно сменялись друг за другом, пока не появилось "44", какая же ирония судьбы, что его напарника селят в номере с числом номера на его болиде. Себастьян, заметив реакцию приятеля, тут же поспешил пожелать спокойной ночи и держать выше нос. На это британец лишь кивнул.       Стук в дверь. Валттери открывает буквально через секунду, будто знал, что сегодня у него будет гость. - Добрый вечер, Лью.       Валттери любил сокращение имени Хэмилтона. Оно отдавало каким-то домашним теплом. Боттасу одновременно нравились свои мысли и одновременно нет, он не должен влюбляться в своего товарища по команде, хотеть проводить с ним время наедине... хотеть целовать его. Финну было до одури больно видеть британца таким разбитым, он был готов перезапустить прошлый сезон и отдать все свои победы Льюису. - Ты выглядишь таким напряженным. Пойдем!       Валттери махнул рукой, приглашая чемпиона в свой номер. Не ведая по каким внятным причинам, у Боттаса в голове возник план, как и приподнять настрой приятелю и себе. Льюис был слишком уставшим, чтобы заметить какой-то подвох в слишком оживившимся финне, мало ли что человеку может поднять настроение?       Уже когда дверь номера захлопнулась. Валттери все также непринужденно и заявил: - Снимай футболку.       А вот это уже просто проигнорировать было нельзя. Хэмилтон был уже готов возразить, мол, что Боттас себе позволяет, но напарник, видимо заметя перемену в лице, чемпиона поспешил объяснить. - Массаж. Ты так напряжен и подавлен, что уверен, он тебе не помешает. Отдохнешь, восстановишься и с новыми силами продолжишь разрывать чемпион новыми рекордами.       Уже на это Льюис с легкостью согласился, поблагодарив судьбу за такого сокомандника. После Росберга Валттери казался сущим ангелом, который просто светился искренностью. Избавившись от командной футболки, Хэмилтон без какого-либо стеснения улегся на кровать финна, приготовившись к "процедурам".       Боттас, конечно, не первый раз видел обнаженную спину британца, но так близко, протяни руку и можно почувствовать ее тепло, провести по татуировке в виде крыльев, такого шанса судьба еще не предоставляла. Он положил руки на плечи, начиная разминать сначала их. Требовательные и при этом нежные движения дарили Льюису то обещанное наслаждение и снятие усталости. Дальше Валттери перешел к шее, разминая ее, он не упускал случая надавить на позвонки и видеть, как Хэмилтон прогибается в спине, закусывая губу. Так Боттас продолжал делать вдоль всего позвоночника, иногда слыша тихие стоны Льюиса в подушку. - Прости, я не хотел сделать больно. - Боже, нет. Продолжай, прошу - Приятно?       Льюису после этого хотелось прибить Валттери. Не говорить же, что подобный жест со стороны напарник до безумия возбуждает и не хочется, чтобы эти сильные руки отпускали его, поэтому он предпочел промолчать и перевести тему. - Знаешь, а мне никто такого не делал. - Да? Даже Нико?       В паддоках ходило слишком много слухов. Боттас прекрасно знал, что немец для Хэмилтона был сродни Волан-де-Морта, а то есть лучше его имя не произносить, но кажется, что массаж слишком хорошее влияние оказал на британца, так как тот всего лишь хмыкнул, произнеся, что скорее Росберг руку бы ему откусил, чем проявил дружеские чувства не на камеру. - А значит, ты не боишься, что я тебя укушу? - Ты? Вале, дружище, когда ты кусаться научился?       Следующие слова Льюис был готов уже забрать назад (или сказать еще раз?), потому он тут же почувствовал, как его с небольшим усилием придавливают к мягкому матрасу и слегка кусают в шею. Осознав что произошло, Валттери поспешил отстраниться от напарника и смущаясь пробормотать слова извинения. Он уже было хотеть встать и уйти (не думая, конечно, что номер его), когда его за руку схватил Хэмилтон и буквально потянул на себя. - Ты же так долго об этом мечтал, так чего решил сейчас нажать на тормоза? И не ври, что не хотел.       Британец тянет напарника на себя, заставляя того буквально навалиться на Льюиса. Теперь финну ясно становится, что Хэмилтон ходит в спорт-зал не только ради эффектных фото в Инстаграм. Льюис переворачивается на спину и внимательно осматривает открывающийся вид. Боттас уже без особого стеснения сидел на бедрах чемпиона и снимал футболку.       Льюис провел ладонью по прессу Валттери, наслаждаясь ощущением сильных мышц, что обычно скрывались под мешковатым костюмом гонщика. Боттас же водил по татуировкам, словно играя в игру "очерти рисунок, не отрывая палец". - И как же ты представлял нас?       Подобный вопрос дурманил голову финна, потому что представлений было много. Но осознание того, что сейчас все в реальности, сметало все. Он с восхищением рассматривал Хэмилтона, не зная, что и сказать. И если Валттери мог делать это вечность, то Льюис поспешил ускорить процесс.       Британец притянул Боттаса к себе, затягивая его в долгий поцелуй. Чемпион охотно признался себе, что ему нравятся эти поцелуи-укусы финна. А тем временем Боттас спускался ниже, целуя и оставляя засосы на шее и ключицах спортсмена, радуясь, что завтра кое-кто не сможет порадовать фанатов видом своего тела. Льюис чувствовал, как плавится под Валттери. И как жар спускается вниз, отдавая тяжелом ощущением в паху.       От напарника это тяжело было скрыть. Брюки и нижнее белье обоих гонщиков уже покоились на полу. Льюис привык действовать быстро, как на трассе так и в постели. От ощущений у Валттери сносит крышу, ему охота закрыть глаза, чтобы в полной мере ощутить Хэмилтона в себе, но он просто не может оторвать взгляд от британца. Тот кусает губу, от наслаждения зрачки расширены, он не отрывает взгляда от финна, который медленно начинает двигаться.       Боттас старается двигаться медленно, словно боится, что происходящее - сон. Он проснется, ничего не будет. Он наслаждается моментом, хочет отдать всего себя чемпиону. Сквозь пелену экстаза, который накрывает его, он горячий шепот Льюиса - Черт, Вале, ты просто невозможен.       Данная фраза буквально спускает курок, Валттери ускоряется, с каждым толчком он чувствует, что близок к разрядке, финн оцарапывает плечи Хэмилтона, отчего получает одобрительный стон британца. Боттас чувствует, как теплая жидкость наполняет его и медленно стекает по бедрам, и как сам изливается, пачкая спермой живот Льюиса.

***

      Уже во тьме ночной, рассматривая мирно спящего Валттери, Хэмилтон задумывался над тем, что неплохо бы повторить подобный сеанс массажа в ближайшее время. Возможно даже сделать это ежедневной процедурой.