Откровение

      Была уже ночь, когда Лань Сичэнь вышел из гостевых комнат, предназначенных для членов ордена Гусу Лань, и направился в комнату Цзинь Гуанъяо.       Сегодня был первый день Дискуссионной конференции, которая в этом году проводилась в Ланьлине.       Цзинь Гуанъяо вёл себя странно. Сначала Лань Сичэнь решил, что тот болен из-за его слишком бледного лица, но вскоре понял, что всё было не так просто.       Во время перерыва Цзинь Гуанъяо почти выбежал из зала, и Лань Сичэнь последовал за ним, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке.       Цзинь Гуанъяо направился в сад, где обычно проводил свои дни его племянник. Он нашел Цзинь Лина там, играющего в одиночестве, схватил его за руку и, не обращая внимания на явное недовольство мальчика, отправился на поиски служанки. Когда он наконец нашёл служанку, то передал ей Цзинь Лина и сказал, чтобы та не спускала с него глаз.       Поняв, что лучше не отвлекать Цзинь Гуанъяо расспросами о здоровье, Лань Сичэнь просто наблюдал за ним на случай, если тому понадобится помощь. Тот периодически поглядывал на него, но ничего не говорил.       Госпожа Цзинь открыто не одобряла общение Цзинь Гуанъяо с Цзинь Лином, считая, что он может оказать на мальчика плохое влияние. Цзинь Гуанъяо рисковал навлечь на себя её гнев своими действиями, чего он точно не хотел, особенно во время такого важного мероприятия, поэтому у Лань Сичэня не осталось никаких сомнений в том, что что-то произошло, и он был намерен выяснить, что именно.       Лань Сичэнь тихо постучал в дверь, не желая привлекать внимание посторонних, но никакой реакции с обратной стороны не последовало.       Постояв некоторое время снаружи, Лань Сичэнь решился войти без разрешения, надеясь, что Цзинь Гуанъяо не будет возражать.       Когда из-за ширмы вышел Цзинь Гуанъяо, на нём не было ни шляпы, ни ханьфу с огромными рукавами.       Увидев Лань Сичэня, он спросил:       — Эр-гэ, что привело тебя сюда в такой поздний час? — его голос звучал удивлённо, но, к облегчению Лань Сичэня, в нём не слышалось возмущения.       — Я волновался. Ты вёл себя странно весь день, и я подумал, что с тобой что-то случилось.       — Со мной всё в порядке, — быстро сказал Цзинь Гуанъяо.       Это было ожидаемо.       — Ты ничего не съел за весь день, поэтому я принёс тебе это, — Лань Сэчэнь достал из рукава небольшой мешочек Цянькунь и протянул его Цзинь Гуанъяо.       Глаза Цзинь Гуанъяо расширились от удивления, и он нерешительно взял мешочек.       — Эр-гэ, ты всегда смотришь, ем я или нет?       — Конечно, — спокойно ответил Лань Сичэнь и одарил Цзинь Гуанъяо своей обычной мягкой улыбкой, — Меня это успокаивает.       Щёки Цзинь Гуанъяо покраснели, и он тихо пробормотал слова благодарности прежде, чем отвернуться и направиться в сторону кровати.       — Если ты считаешь, что мне лучше уйти, я сейчас же уйду, — предупредил Лань Сичэнь.       Он не хотел покидать Цзинь Гуанъяо, когда тот находился явно не в лучшем состоянии, но ещё меньше хотел создавать ему дополнительные проблемы, которых у него здесь и так было слишком много.       К счастью, Цзинь Гуанъяо разрешил ему остаться.       — Ты не должен заботиться обо мне в моём же доме, Эр-гэ, — сказал Цзинь Гуанъяо, садясь на кровать.       Было неприятно осознавать это, но Лань Сичэнь знал семью Цзинь не первый год, и у него были все основания полагать, что, несмотря на то, что он был тут всего лишь гостем, он был единственным человеком, которого волновало благополучие Цзинь Гуанъяо.       — Что скажет твой дядя, когда узнает о том, что его достопочтенный племянник куда-то ушёл посреди ночи? — спросил Цзинь Гуанъяо, жестом приглашая Лань Сичэня сесть рядом с ним.       — Он уже давно спит, поэтому ничего не узнает, — ответил Лань Сичэнь, — А даже если узнает, после случившегося в Буетяне, мой младший брат занимает все его мысли, так что он перестал обращать внимание на мои мелкие прегрешения.       Цзинь Гуанъяо хотел поделиться с ним принесённой им же едой, но Лань Сичэнь отказался, сказав, что не голоден.       — Я много слышал о Цзэу-цзюне до того, как впервые приехал в Облачные Глубины, — весело сказал Цзинь Гуанъяо, — Но никто не говорил, что он имеет привычку разгуливать ночами по резиденциям других орденов или входить в чужие комнаты без разрешения.       — До сегодняшнего дня я этого не делал, — ответил Лань Сичэнь, — В прошлом у меня не было веских причин для подобных действий.       Цзинь Гуанъяо внезапно перестал есть и спросил:       — А сегодня появились?       — Конечно, А-Яо. Я знаю, что ты не стал бы вести себя так из-за ерунды, должно быть случилось, что-то серьёзное, — Лань Сичэнь глубоко вздохнул, — Даже если бы я знал, что ты весь день вёл себя так из-за пустяка, я бы все равно пришёл.       Цзинь Гуанъяо, казалось, с минуту обдумывал его слова, но вскоре молча вернулся к еде.       Оставшаяся часть трапезы прошла в тишине.       Цзинь Гуанъяо явно стало лучше. Он выглядел спокойнее, чем днём, и к его лицу вернулся естественный цвет.       Лань Сичэнь собрался уходить, когда Цзинь Гуанъяо отложил мешочек Цянькунь и начал распускать волосы, очевидно, готовясь ко сну. Если Цзинь Гуанъяо не хотел о чём-то говорить, он не мог и не хотел его заставлять. Будто прочитав его мысли, Цзинь Гуанъяо неожиданно заговорил:       — Помнишь старика, сопровождавшего главу ордена Цинань И? — спросил Цзинь Гуанъяо равнодушным голосом.       Орден Цинань И был основан недавно и сегодня впервые был представлен на Дискуссионной конференции.       — Помню, — ответил Лань Сичэнь, не понимая к чему был задан этот вопрос.       Он заметил, что Цзинь Гуанъяо сжал в руке край своей одежды.       — Я уже встречал его, — сказал Цзинь Гуанъяо, глядя вниз, — Когда жил в борделе.       Это не предвещало ничего хорошего.       Воздух в комнате вдруг стал тяжелым.       — Мне тогда было лет восемь, — продолжил Цзинь Гуанъяо, — Моя мать сильно заболела. У неё была лихорадка. Она то засыпала, то просыпалась каждые несколько минут, и ей всё время хотелось пить, поэтому, хотя ночь только началась, у нас уже не осталось воды. Она так страдала, что мне казалось, будто без воды она умрёт к утру, и я решился выйти из комнаты, чтобы принести ещё, хотя мне было запрещено это делать. Я надеялся, что остальные люди в борделе будут слишком заняты своими делами и не обратят на меня внимания. Но мои надежды не оправдались. Почти сразу, как только я вышел за дверь, какой-то мужчина схватил меня и затащил в пустую комнату. Я почувствовал, будто из моих легких вышел весь воздух, поэтому даже не закричал.       Лань Сичэнь ощутил, будто кто-то облил его холодной водой и выставил на мороз. Он попытался представить, как выглядел Цзинь Гуанъяо в то время, учитывая, что даже сейчас он всё ещё был похож на подростка. Ему на ум пришли самые младшие из его учеников, но он быстро отогнал эти мысли.       — От него так сильно пахло алкоголем, и этого запаха у меня защипало в глазах. Когда я вышел из своей комнаты, мать спала, поэтому я не думал, что она придёт мне на помощь, а остальные люди в борделе не помогли бы мне, даже если бы находились в этой же комнате. Он был так пьян, что у него ничего не получалось… Хотя он очень старался. Мне оставалось только смотреть на это, а в том возрасте я уже видел достаточно, чтобы знать, чего он хотел. Не знаю, сколько времени это длилось, наверное, несколько минут, но мне показалось, что прошло несколько часов, — голос Цзинь Гуанъяо звучал ровно, как будто речь шла о чём-то тривиальном.       Лань Сичэнь почувствовал тошноту.       — Потом в комнату ворвалась моя мать и оттолкнула его, — Цзинь Гуанъяо усмехнулся, как если бы вспомнил что-то забавное, — Даже больная женщина легко с ним справилась… Готов поспорить, что он не запомнил ничего из того, что произошло той ночью.       На несколько секунд повисла тишина, и как только Лань Сичэнь подумал, что рассказ был закончен, Цзинь Гуанъяо снова заговорил:       — Вбежала хозяйка борделя и отволокла меня в нашу с матерью комнату. Она начала бить меня и истерически кричать, чтобы я больше не шлялся, где не следует, и грозилась утопить меня в пруду, если подобное повторится, — Цзинь Гуанъяо опять начал посмеиваться, — Теперь я ей сочувствую, зная, как неприятно, когда кто-то нарушает твои планы.       — А-Яо, ты не виноват в том, что произошло, — твёрдо сказал Лань Сичэнь.        Цзинь Гуанъяо поднял голову и посмотрел ему в глаза.       — Не волнуйся за меня, Эр-гэ, — голос Цзинь Гуанъяо звучал устало, — Все вокруг постоянно напоминают мне, где моё место. Я к этому привык.       При этих словах Лань Сичэнь почувствовал острую боль в груди.       Хотя он с самого начала знал о прошлом Цзинь Гуанъяо, мысль о том, что с ним могло произойти нечто подобное, никогда не приходила ему в голову.       Только сейчас он понял, каким был наивным.       В Облачных Глубинах все хорошо относились к нему. Его всегда учили заботиться о других и одобряли, когда он помогал кому-то. Хотя его родители умерли, он всегда мог рассчитывать на своего дядю.       Раньше он никогда не задумывался о том, как детство в таком небезопасном месте, как бордель, и постоянная тревога могли отразиться на дальнейшей жизни человека.       Лань Сичэнь мог только представить, какой глубокий страх за свою жизнь Цзинь Гуанъяо ощущал всё время.       Это было настоящее откровение.       — Спасибо, что рассказал мне всё, А-Яо.       — Это я должен тебя благодарить, Эр-гэ, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся ему, — Ты приглядывал за мной всё время. Благодаря тебе этот день был не таким ужасным, каким мог быть.       Лань Сичэнь был рад, что ему удалось хоть чем-то помочь, но всё ещё чувствовал, что этого было недостаточно.       — Если я могу ещё что-то для тебя сделать, чтобы тебе стало лучше, только скажи.       — Тебе больше ничего не нужно делать, Эр-гэ, — Цзинь Гуанъяо продолжал улыбаться, глядя на Лань Сичэня.       Лань Сичэнь собирался возразить, но все мысли резко покинули его, когда Цзинь Гуанъяо положил руки на обе его щеки и сказал:       — Знания того, что есть человек, который всегда придёт за мной, если что-то случится, вполне достаточно.