***
Наутро Духшалу переполняли эмоции. Она блистала красотой, а церемония поражала её размахом, великолепием и торжественностью. Принцы династии Куру выходили на арену по жребию, чтобы сразиться друг с другом в поединке. Победителя — того, кого не удастся одолеть до заката, отец объявит наследником. И Духшала наблюдала во все глаза за схватками молодых кшатриев. То и дело изумляясь, узнавая черты мальчиков, разделявших её детские игры. Брат Дурьодхана вырос таким могучим и статным! В какого красавца вырос Накула, как ловко владеет топором Сахадева! Она трещала без умолку, порядком раздражая маму и матушку Кунти. Те не наслаждались. Те переживали, кто из их сыновей выйдет победителем. Вот объявили выход третьего пандава подряд — Юдхиштхиры. Самого старшего брата, нередко защищавшего Духшалу от проказ младших. И на арену спрыгнул молодой воин с копьём в руке. Двигающийся так, будто сросся со своим оружием. Дурьодхана яростно схватился с ним — двух предыдущих сыновей дяди, он одолел легко. Но сейчас… Сейчас ему приходилось довольно тяжко. Юдхиштхира был не намерен так просто отдать ему титул ювраджа. До трибуны, на которой сидели женщины Династии, доносился неистовый лязг металла. Принцы кружились в завораживающем и опасном танце — не соревнуйся они, он был бы танцем смерти. Духшала, конечно же, желала победы Дурьодхане. Она обязана желать победы Дурьодхане! Но глаза… Глаза следили только за Юдхиштхирой. Она и сама не заметила, как начала им любоваться. Не только движениями, но и фигурой. А после окончания схватки, когда он, проиграв, подошёл поприветствовать матушку Кунти — и лицом. О боги! Духшала никогда не видела столь ясного, чистого взора!***
Казалось бы — вечером она должна думать о чём-нибудь ином. Подбирать наряды к празднику, устроенному в честь возвращения принцев. Скорбеть о поражении брата Дурьодханы — брат Арджуна-таки сумел его одолеть! Возмущаться поступком сына колесничего Адиратхи, сорвавшего соревнование… В конце концов — переживать за матушку Кунти, грохнувшуюся в обморок прямо на трибуне! Но нет! Духшалу до сих пор не отпускал манящий, светлый образ. Её не могла отвлечь даже весёлая болтовня подруги — Субхадры. Духшала специально пригласила её в Хастинапур, чтобы было, с кем разделить радость от знаменательных событий. Но сегодня она постоянно ловила себя на мысли — ей не хочется говорить с ней. Куда приятней и слаще предвкушать встречу с Юдхиштхирой. Прикидывать, какой наряд, ожерелье, браслет понравится ему. Решать, о чём его спросить, как ему ответить…***
И, несмотря на то, что новый друг Дурьодханы — сын Адиратхи, сорвал и праздник, Духшала осталась довольна. Конечно, ей было больно наблюдать унижение брата Арджуны. Не шутка ли — принц омывает ноги сыну колесничего! Которого, точно в издёвку над ним, назначили царём Анги. Но зато она заговорила с Юдхиштхирой, впервые с далёкого детства. Услышала его голос, стояла так близко к нему… Лёжа в постели, Духшала не могла уснуть. Её мысли то и дело возвращались к старшему брату. К его бою на арене, к его сдержанности на празднике… К его движениям, лицу, речам… И грудь обжигал странный жар, сладко спирало дыхание… Никогда, ещё ни разу в жизни, она не испытывала это чувство настолько сильно! — Каким красивым он стал, — горячо шептала Духшала темноте. — Я уверена — он самый красивый из моих братьев. А ещё он остался таким, как в детстве — добрым, заботливым, милым… Какое счастье, что они закончили обучение у Дроны! Завтра я снова увижу его, заговорю с ним…***
И она увидела и заговорила. И каждый взгляд, каждое слово старшего брата, расцветало в её душе, будто цветок. Дарило ей радость и наслаждение, какого она не испытывала ранее. А когда Юхиштхира уходил, Духшала задумывалась — почему? Почему она не так сильно радуется брату Арджуне? Почему её не сжигает нетерпение, когда она ждёт очередной встречи с братом Бхимой? Почему при появлении брата Сахадевы, в её груди не загорается томительный жар? Почему при разговоре с братом Духшасаной, она не смущается, и румянец не окрашивает её щёки? Почему звук голоса брата Накулы не кажется ей слаще, нежели мёд? Почему ей не хочется шептать ночами имя брата Дурьодханы, раз за разом выводить его чернилами на пергаменте? Почему от голоса брата Викраны не бьётся сильней её сердце?***
Она узнала правду неожиданно и совершенно случайно — из уст Субхадры. После сорвавшегося праздника, Духшала долго успокаивала подругу. Та — нет, да и начинала корить себя в произошедшем. Зря она загляделась на принца Арджуну, зря он сыграл ей на вине… Сдержи она себя — не случилось бы его стычки с пресловутым Ангараджем. И ему не пришлось бы унижаться — прилюдно омывать тому ноги… И речи Субхадры показались Духшале странно похожими на собственные мысли. Как она восхищалась Юдхиштхирой — так восхищалась Арджуной подруга. Она так же смущалась, слыша его имя, ещё щёки пылали столь же ало… Только вот она — влюбилась. И, значит, Духшала влюбилась тоже? Влюбилась. В Юдхиштхиру! Принца Куру, двоюродного брата! Субхадра состояла с Арджуной в такой же степени родства. Но они-то принадлежали к разным династиям! А она… Он… Сердце Духшалы будто разорвалось. Юдхиштхира слишком праведный, он никогда не пожелает её, как жену. Будет любить — но только чистой, братской любовью.***
Но печаль быстро сменилась тревогой, ибо гуру Дрона устроил ученикам новое испытание. Взял — и отправил их на войну с царством панчалов. Поставив условие: тот, кто одолеет махараджа Друпаду, будет достоин стать наследником в Хастинапуре. Духшалу ни на шутку напугали рассказы братьев. Махарадж слыл одним из лучших воинов арийских земель. Если он сойдётся с Юдхиштхирой в единоборстве, и… Нет. Она не могла допустить даже мысли о подобном исходе. Незадолго перед отъездом братьев, Духшала решила уподобиться Субхадре — повидать любимого. Подарка, конечно, у неё не было — та припасла для Арджуны несколько синих камней. Но зато она могла сказать ему пару ободряющих слов. Они встретились у колодца. Того самого, куда она некогда закинула мяч, которым братья случайно попали в её куклу. Юдхиштхира удивлялся — зачем сестре захотелось говорить с ним наедине, а Духшала трещала без умолку. Как же она хотела удержать его! Или растянуть время до отъезда! Но понимала — такова дхарма кшатрия — сражаться. Старший брат отправляется исполнять свой долг.***
Всё время, пока в Панчале велись бои, Духшала проводила в своих покоях. Выходила редко — только в фамильный храм и к тому колодцу. Сейчас она могла переживать и тосковать, не прячась — никто бы не заподозрил её в любви к Юдхиштхире. Родители, матушка Кунти и даже Субхадра, считали — она беспокоится за своих сто братьев, особенно за Дурьодхану. Так сильно, что молчит, почти не спит ночами и отказывается от еды. Когда же до Хастинапура долетела весь о победе… О, она была приятнее музыки гандхарвов! Духшала вновь засияла, надела лучшие украшения, коридоры дворца огласил её мелодичный, весёлый смех… В день возвращения пандавов, она, вместе с родными, вышла на крыльцо. И, едва увидела Юдхиштхиру — живым, здоровым, уже и не могла оторвать от него глаз. Пережитое украсило его. Добавило решимости взгляду, величия — осанке… Он был идеальный юврадж и её идеальный супруг.***
Поэтому, когда мать заговорила о предстоящей сваямваре, Духшала смертельно побледнела. — Это будет чудесный день, дочка, — щебетала Гандхари, ощупывая тяжёлые ожерелья. — Цари со всей Бхараты съедутся в Хастинапур, сражаться за тебя. А ты изберёшь того, кого сочтёшь достойнейшим из достойных! Но как поступить, если Духшала уже избрала?! Один раз — и навсегда. И никогда не сможет принять супругом другого?***
Она потерялась. Запуталась, как птица в силках. Как ей выбраться? Как спастись? Признаться, сказать правду матери, отцу? Но как они отреагируют? Скажут, что она сошла с ума, проклянут её? Быть может — Великому Бхишме? Нет, выйдет ещё хуже. Другого такого поборника дхармы, как дед, Духшала не встречала в своей жизни. Грянет громкий скандал, позор династии… А если самому Юдхиштхире? Упасть ему в ноги, открыть сердце, заявить — поступай со мной, как тебе угодно? Бежать из дворца, сочетаться тайно? Не получится. Всё-таки её избранник в душе столь же праведен, как и дед. Как? Как ей быть теперь? Даже Субхадре она не могла открыться. А та пыталась её развеселить. Наслушалась рассказов Арджуны — и ну играть в «панчалийского генерала». Переодеваться то ли в мужчину, то ли в женщину в мужском наряде. И учить её, как правило завязывать тюрбан, как вести себя грозно и властно…***
Однако вскоре выяснилось, что эта беда была лишь предвестием настоящей беды. Не успел отец завершить подготовку к ужасной сваямваре, как на горизонте возник Дурьодхана. Несколько вечерних разговоров, пара удачных предложений — и Дхритараштра отменил сватовство. А Духшала узнала, что у неё, оказывается, уже есть жених. Джаядратха, царь Синдху. Удачный союзник. Могущественный правитель. Мужчина, которого она и в глаза не видела! Дурьодхана пожелал — а Духшала теперь осуществит его мечту. Обеспечит дружеские отношения двум великим царствам, ценой своего счастья. Одно утешение — милый Юдхиштхира заступился за неё. Правда не так, как она хотела. Используя власть ювраджа, он упорно настаивал на сваямваре. Дурьодхана же отвечал, с не меньшим упорством: — Она выходит замуж по любви. Разве можно любви препятствовать? И Духшала зацепилась за его слова. Действительно — брат дозволил ей. Раз по любви, то она и выйдет по любви. Перед всем советом объявит — с разрешения Дурьодханы, она избирает Юдхиштхиру своим супругом. И пусть поступают, как знают, она отступать не намерена. Кто ж виноват, что её сердце лежит не к Джаядратхе, а к праведнейшему из царевичей арийских земель?***
Духшала готовилась к своей речи тщательно. Подбирала слова, интонации, прикидывала благоприятный день. Тогда ли ей выступить, когда жених явится за ней в Хастинапур? Или раньше, дабы не утруждать царя Синдху долгой поездкой? И она совершенно не предполагала, как рассудят ситуацию боги. Известие о том, что пандавы собираются в Варнаврату, стало для неё ударом молнии Индры. Повод для поездки был, как нельзя более благостный — братья отправлялись в путь, чтобы совершить пуджу по умершему отцу. Но Духшалу охватило странное, тягучее дурное предчувствие. Точно в дороге с ними обязано случиться нечто ужасное. — Успокойся, не переживай по пустякам, — повторяла она себе. — Старший брат вернулся живым с такой страшной войны. Да и не сидеть же, право, ювраджу и принцам безвылазно дома! А Дурьодхана не имеет права отдать меня замуж, пока его нет во дворце… Но предчувствие не отступало, а лишь усиливалось. И Духшале начало казаться — это не спроста. Вдруг, Юдхиштхире в Варнаврате и вправду угрожает смертельная опасность? А её настойчиво предупреждают сами боги?***
В ту судьбоносную ночь она не могла заснуть, как не пыталась — сон попросту не шёл к ней. И Духшала решила спуститься в семейный храм, вознести молитвы за любимого. Но чтобы добраться туда коротким путём, нужно было миновать покои для гостей. И когда она прошмыгнула мимо дверей в спальню дяди, то услышала голос Дурьодханы. Она остановилась, статуей замерла на месте. Надеялась — вдруг ей почудилось? Но нет — в ответ Гандхаррадж тоже упомянул Варнаврату. Он заверял любимого племянника — пусть не волнуется. Завтра ночью пандавы сгорят в смоляном дворце. Духшала прикрыла рот рукой, не дав вырваться крику. Её затрясло, тело отказывалось повиноваться, а разум — верить услышанному. Её брат сплёл заговор, решил убить Юдхиштхиру! Вот почему он так спокойно отнёсся к коронации! Был с ним учтив, дружелюбен, не пытался оспаривать титул ювраджа… Нужно было срочно его остановить! Помешать плану осуществиться! Духшала вихрем влетела в свои покои, заметалась по ним туда-сюда… Что ей предпринять? Пока она сообщит отцу, Видуре или Великому Бхишме, будет уже поздно. Да и вряд ли её словам поверят — при дворе её считали легкомысленной и падкой на сплетни. Значит — надо действовать самой.***
Ни одно событие, ни одна случайность в нашей жизни не происходит просто так. Духшала убедилась в этом, когда, казалось бы, неважные вещи, сложились в план спасения пандавов. Вспомнив их игры с Субхадрой в «панчалийского генерала», она переоделась в мужскую одежу. Сняла украшения, смыла краску с лица, скрыла под тюрбаном длинные волнистые кудри. Во время обучения братьев в ашраме гуру Дроны, мама тоже передала ей пару навыков владения оружием. Прекрасно. С тех самых пор, Духшала держала в своих покоях меч — не пришлось красть из оружейной. А искусство верховой езды — наука от матушки Кунти, помогло ей покинуть Хастинапур. Восседая на коне, уведённом с конюшни, она выглядела точь-в-точь молодой гонец Великого Бхишмы. Стража удовлетворилась её словами о том, что она везёт срочное послание Владыки в Варнаврату, и не признала в ней принцессу. Ночь скрыла её черты от их глаз. Город спал. Без людей, он казался пугающим и пустым. Где-то выли собаки, что-то шуршало, трещало, плакало… Одна радость — луна в небе светила ярко, и конь скакал быстро. Духшала гнала его, что есть сил. От страха она склонялась к белоснежной гриве, руки крепче вцеплялись в поводья… Всадница и конь — две живых искры во всепоглощающей ночи. Полной разбойников, нагов, якшей… Может быть, и ракшасов — вдруг кто из них перестал бояться гнева Великого Бхишмы? Скорей бы, скорее добраться до места… Закончить эту ужасную скачку!***
Духшала не знала, сколько часов провела в дороге. Два? Три? Всю ночь? И когда перед ней, наконец, возник дворец Пурочаны, она подумала — это видение. Он сиял, озарённый синеватым лунным светом. Ни одного огонька в высоких окнах, ни одного факела, ни одной масляной лампы! Разговор дяди и Дурьодханы оказался правдой. Конечно — как тут зажжешь светильник, если дворец вспыхнет от одной маленькой искры? Когда Духшала подъехала к крыльцу, её остановила стража. Спросила откуда, кто и к кому. Она ответила, как и в Хастинапуре: — Гонец Великого Бхишмы. Но эти воины не особо охотно поверили ей. Они попытались задержать её. Не дать пройти к хозяевам дворца. Мол, час уже поздний, да и вообще — нельзя пускать смутных личностей к ювраджу. В другом случае, Духшала бы испугалась и растерялась от подобного поворота событий. Но сейчас от неё зависела жизнь любимого. Она ловко спрыгнула с коня на землю, выскользнула из лап стражи и вбежала во дворец. Полутёмные коридоры, освещённые хитрой системой зеркал, казались творением Майясуры. Пришлось долго плутать по ним, ища дорогу к жилым покоям. Нестись со всех ног, почти не глядя по сторонам, чтобы не догнали воины.***
Духшала наткнулась на пандавов в просторном зале, где было расставлено всё для пиршества. Столы ломились от ладду, кхира и других блюд, обожаемых братом Бхимой. Но сегодня ни он, ни остальные, почему-то не ели. А когда она вбежала, чуть не схватились за оружие. — Матушка Кунти, это я, Духшала! — бросаться к Юдхиштхире она не решилась. — Я из Хастинапура… Вам нужно скорее отсюда уезжать… Я услышала, как дядя Шакуни разговаривает с братом Дурьодханой… Они обсуждали Варнаврату, дядя уверял, что завтра его люди подожгут дворец! Духшалу сотрясла дрожь, и она прильнула к матушке Кунти, как перепуганный ребёнок. Та машинально погладила её по голове, развязала тюрбан, высвободила чёрные кудри… — Мы знаем, сестра, — прозвенел в тишине голос Юдхиштхиры. — Великий Бхишма ещё вчера послал нам предупреждение. А сегодня мы обнаружили, что дворец сделан из смолы… — Пурочана с женой подложили яд в пищу, — едва не перебил его рассерженный Бхима. В этот миг в зал ворвалась стража. Арждуна натянул лук, Сахадева выхватил топор… Матушка Кунти попыталась что-то сказать, но Юдхиштхира не дал. — Мы уходим сейчас, мама, — в его тоне появились новые, твёрдые нотки. — Пожалуйста, присмотри за Духшалой.***
Долгой схватки не вышло — запели стрелы, и стражники — кто упал, кто пустился в бегство. Прав был дядя Шакуни — пандавов силой не одолеть, только хитрым, бесчестным путём… Подлец! Как же Духшала ненавидела его сейчас! И не только его — но и брата Дурьодхану, пользующегося его коварством! И брата Духшасану… И даже — о ужас, отца, не пресекающего подобные беззакония! В памяти всплыл тот случай из детства, когда на несколько дней пропал брат Бхима. Значит, то были не слухи, не навет злопыхателей… Дурьодхана и вправду его отравил! А сейчас он сжигает пятерых братьев, тётю и собственную сестру! Да-да, сжигает! Не успели они добраться до выхода, как коридор заполнил едкий дым. Режущий глаза, забивающийся в ноздри, мешающий дышать… Духшала судорожно вцепилась в руку матушки Кунти — будто та могла её защитить! И в пелене слёз видела перед собой спину Юдхиштхиры… Он выведет их отсюда! Обязательно! Точно! Если не он, то кто? Сделалось жарко. Впереди полыхнул огонь, зашкворчал, словно голодный зверь… Путь к выходу был отрезан — Бхима, со всей мощи, вынес одну из стен. Толкнул матушку Кунти, а следом и её, в небольшой покой…***
Духшала плохо понимала, как они выбрались наружу — вроде бы, через окно. Или через очередной пролом в стене? Не важно… И она, и пандавы, и матушка Кунти — все были измазаны копотью. Все наглотались дыма, измучались, едва стояли на ногах… Но, главное — остались в живых. Голова Духшалы кружилась, её рвало. Если бы не матушка Кунти, она бы, наверное, тут и упала. Именно тётя помогла ей взобраться на коня, а сама села сзади, придерживая её. Вот что значит — умелая наездница в юности!***
Казалось, они скакали прочь от Варнавраты целую вечность. Когда Юдхиштхира объявил привал, стало уже совсем светло. Только восход был странным — лучи солнца будто потемнели, закутавшись в пелену дыма. Это догорал злополучный смоляной дворец. Измученная Духшала легла под деревом, матушка Кунти села рядом… А больше она ничего не помнила — провалилась в тёмный сон, подобный бездонному колодцу.***
Когда она пробудилась, наступила вторая половина дня. Жара спадала, солнце медленно спускалось к закату. Духшала, было, захотела оглядеться — убедиться рядом ли братья. Но тут же зажмурилась, притворившись спящей. Пандавы разговаривали с матерью о её дальнейшей участи. Между ними разгорелся невиданный спор. Духшала не узнавала матушку Кунти. Эта сильная, несгибаема женщина, сломалась! Она причитала, что сыновьям следовало оставить борьбу за власть. Выбраться из горящего дворца без столь великого шума, инсценировать смерть и уйти в лес. Яко бы только там, среди святых личностей, они не запятнают себя грехами. Но из-за Духшалы подобный замысел стал неосуществим — её же не уведёшь с собой. Её место дома, в Хастинапуре. Юдхиштхира соглашался с ней — сестра не выдержит тяжёлой жизни отшельницы. Бхима в красках представлял, как придётся биться с Дурьодханой, вернись они в столицу. Арджуна предлагал ехать в Двараку — Мадхава всё решит. Накула красноречиво молчал, Сахадева не мог разобраться в предчувствиях… И от их спора, Духшала крепко задумалась. Она намеревалась вмешаться — ей не больно хотелось, чтобы её судьбу снова решили за неё. Тем более после того, как ей удалось её изменить. Вернуться в Хастинапур? Однозначно нет! Лучше сгореть в смоляном дворце, чем обойти вокруг огня с Джаядратхой! Отправиться в лес? Возможно. Тогда она сможет служить Юдхиштхире и однажды… станет женой отшельника? Одетой в скромные одежды, измождённой аскезами, с ногами, исколотыми колючками? И прощай болтливые подруги, золотые украшения, сари из лучших тканей, пышные празднества? Ну уж нет! Она — дочь махараджа! И, значит, выйдет замуж только за махараджа, а не за лесного мудреца! — Но матушка Кунти, — воскликнула она со слезами, — я не хочу в Хастинапур! Я умру, если вернусь туда! Лучше уж в лес — жить в хижине, питаться фруктами с деревьев, ходить босой, совершать аскезы! Пандавы посмотрели на неё так, будто она вмешалась, не поняв, о чём идёт речь. Но Духшала и добивалась именно этого, иначе не получится их уговорить. — Никто не заставляет тебя уходить в лес, сестра, — улыбнулся ей Юдхиштхира. — Это мы решили оставить жизнь во дворце. А тебе надо вернуться домой, в Хастинапур. Разве тебя не ждёт там царь Синдху, которого ты любишь всем сердцем? — Которого всем сердцем любит брат Дурьодхана, — Духшала надулась. — А я от него бежала ночью, через лес, до самой Варнавраты! Вы думаете, Дурьодхана спросил меня, старший брат? Захотел узнать моё мнение? Да я не видела и видеть не хочу царя Джаядратху! Если он заставит меня давать с ним обеты, то клянусь — я умру! Лучше с вами, в лес. Пусть я и никогда больше не увижу красивых одежд, слуг, золота и вкусной еды! Её сердитый вид позабавил братьев — значит, расположились к ней. — Но ты никогда не жила в лесу, — заявил Юдхиштхира. — Мы, пятеро, выросли там. А ты не покидала дворца… — Ну и что? — Духшала захлопала ресницами. — Матушка Кунти вот тоже выросла во дворце, и матушка Мадри… Я привыкну и научусь. Всё равно лучше, чем за Джаядратху! И тогда, видя её упорство, Арджуна снова предложил своё решение. Устраивающее Духшалу в полной мере. — Тогда, давайте, поедем в Двараку, — произнёс он, — попросим убежища у Мадхавы. Он даст нам правильные советы, братья, и наставит, как поступить дальше. Да и Духшала будет рада снова увидеть свою подругу Субхадру.***
Вот так Духшала и оказалась там, где могла представить себя только в самых смелых мечтах. Вместе с матушкой Кунти и пятью пандавами, она ехала в Двараку. Чудесный город на берегу моря, где их ждали Субхадра и её старшие братья — Баларама и Кришна. Хастинапур, превратившийся в клетку, отец, слепой к истине, коварный дядя Шакуни и бессердечный Дурьодхана, остались позади. Минули, как ночь, или тяжёлый сон. Пандавы весело болтали друг с другом. Бхима срывал плоды с веток, до которых мог дотянуться и подшучивал над Накулой. Арджуна воодушевлённо расписывал красоты Двараки, Юдхиштхира тихо беседовал с матерью… И, так как ехал рядом, изредка поглядывал и на неё. И тогда Духшала смущалась, опускала глаза, а на её губах расцветала улыбка. Несколько дней пути. Небольшой — но и продолжительный срок. За это время, она лучше узнает старшего брата. И если получится — нет, однозначно, расположит его сердце к себе. Когда юврадж вернётся в Хастинапур, ему будет неплохо жениться… Ну и что, если он обведёт вокруг огня двоюродную сестру? Тем более, как говорил в злобе Дурьодхана, ходят слухи — мол, Юдхиштхира вовсе не сын дяди Панду… — Ты видишь, сестра? — вдруг вырвал её из мечтаний голос Сахадевы. — Мир изменился. Я чувствую — за ночь он стал иным. Духшала огляделась вокруг. Деревья, как деревья. Трава, как трава, небо, как небо, свет солнца, как свет солнца… Однако было и нечто — неуловимое, не заметное глазу. Будто в самом существовании Вселенной что-то изломилось, пошло не так, как должно. Точно поток бытия, подобный реке, больше не тёк в старом направлении. Землетрясение изменило русло, и вода времени понеслась, пробивая новое… — Да, я тоже чувствую это, брат, — улыбнулась Духшала. Или это ей просто показалось, так как вокруг счастливого преображается мир?