Настанет день – увидишь, что есть что, Не нам решать, что остаётся, а что сгинет, Всё – что угодно, лишь бы ты не смог меня покинуть Florence + The Machine - "No Light, No Light"
1.
Он до сих пор хранит значок, который Андерсон отдала ему в Пич-Триз.12.
Утром, в его квартире, она стоит у кровати и с достойной похвалы сноровкой проверяет кобуру с оружием. — Смена в пять, — произносит Дредд, не отводя глаз. Расписание у них плавающее: у него время ещё есть, у неё — нет. — Успею, — она приглаживает волосы и берёт куртку. — Увидимся, Дредд. Он кивает. Андерсон уходит и не оглядывается. Ему стоило бы ей гордиться.2.
Казалось бы, главный должен назначить её в сектор поспокойней, куда-нибудь, где преступления реже и более затратны — коррупция под тонким слоем лоска и респектабельности, практически необнаружимая (только не для телепата) — но Андерсон оказывается в Секторе 13. В его секторе.8.
Он затаскивает её в свою тёмную квартиру, всё освещение — уличные огни. Дверь за спиной закрывается, Андерсон разворачивается в его хватке, вырывает руку и упирается ладонями ему в грудь. С силой толкает его и впечатывает в дверь. — Пошёл ты, Дредд, — огрызается она, хватает его шлем и сдирает прочь с головы — и это точно она, она морочит ему голову, потому что, проскакивает мысль, будь это по-настоящему, он скорей всего остановил бы её, а он не останавливает — не останавливает, даже не пытается.3.
Он тоже не верит в совпадения.6.
Он слишком далеко, чтобы откликнуться на призыв о помощи, поэтому застать Андерсон удаётся только после окончания смены и возвращения во Дворец Правосудия. Собственный настрой беспокоит, но пока не сильно. Он уже понимает, что начинает привыкать — к ней — ко всему этому. Он не понимает, что это. — Дредд, — удивлённо произносит Андерсон, когда видит его на выходе из лазарета. — Что… — За мной, — он резко шагает навстречу. Она подчиняется.4.
В первый раз после Пич-Триз он встречается с ней как-то утром у подножия Стернхаммера: Андерсон ждёт, когда придёт транспорт и заберёт арестованных в изо-кубы. — Распространение порнографии, — делится она, садясь в седло мотоцикла. — Двадцать лет. Двадцать лет за распространение — это уже перебор, даже для этого сектора, думается Дредду, но прежде, чем он успевает ответить, она добавляет: — Детской порнографии, — смотрит на него с любопытством. — А что ты… Андерсон что-то говорит, и тут из Центра по радио приходит запрос на судью, место в двух кварталах отсюда. Дредд принимает вызов и тут же уносится прочь — не раздумывая лишний раз, не сказав ни слова. Не оглянувшись. А так хочется.10.
Он снова сгребает её в охапку, но это уже лишнее — стоило снять шлем, как Андерсон, вцепляясь пальцами в края брони Дредда тут же начинает целовать его — и, может быть, это всё происходит только в его голове, потому что устав — это правила, это закон, а он сам и есть закон — они оба — и потому этого не может происходить, не может, просто никогда. На пол летит её броня, потом его, и тут уже Андерсон оказывается прижата спиной к двери и он жёстко льнёт ртом к её губам, впивается пальцами в бёдра, подсаживает её повыше и вжимается в тело одним сильным толчком — и забывает, как дышать, не может дышать, не может думать, потому что она сжимается вокруг него, пока он чуть отстраняется и снова толкается вперёд, глубоко, именно в то самое место — и она выдыхает что-то неразборчивое, потому что воздуха в комнате не осталось, есть только он и она, он и она.7.
Он понимает, что Андерсон станет хорошим судьёй — иначе он бы отсеял её — но каждый седьмой судья не доживает до конца первого месяца службы, а она в должности без году неделя. — Ты злишься, — на ходу говорит она, чуть склоняет голову, будто изучая. — Потому что думаешь, что я нарушила устав. Что я… — Хватит, — обрывает он. — Из-за радиопротектора? — Андерсон указывает на собственную шею, где уже начинает наливаться синяк от укола. — Просто предосторожность. Я стену и пальцем не тронула. Тронула или нет, не важно — судьи не ходят к стене и точка. В правоохранительных органах и без того высокая смертность — просто от того, что они поддерживают закон — гоняться за какими-то мнимыми бандитами из трущоб, хотя те вряд ли доживут до того, чтобы серьёзно кому-то навредить, это, по меньшей мере, преступная трата ресурсов. Не стоило ей вообще браться за этот вызов. Он останавливается у двери своей квартиры, нависает над Андерсон. — Хватит. Она выглядит недовольной. — Да он был вовсе не нужен. Я и так мут… Он сгребает её в охапку.9.
Он не верит в любовь. Он не знает, что это такое.5.
Он помнит всё, что случилось с ними в Пич-Триз, но особенно — выражение её лица, когда он сказал Центру, что им некуда отступать. Теперь-то кажется, не худо бы вспомнить, что он ещё говорил, потому что когда они в следующий раз едут на вызов, всё это — бронебойные и наркота — уже дело прошлое, и Дредд с замешательством понимает, что ему интересно, хорошо ли зажила рана, которую он зашил Андерсон в лифте Пич-Триз.13.
После ухода Андерсон, в темной тихой квартире, он вытаскивает из ящика её значок и проводит большим пальцем по выбитому на нём имени.11.
«Андерсон», — думает он.