Почему она?

      Почти каждый день я задаю себе один и тот же вопрос «Почему она? Почему именно она?». Мы с ней такие разные. Я – простой интерн. Она – мой строгий начальник. Что нас может объединять? Что может объединять иранца и афроамериканку? Вы не подумайте ничего плохого, для меня никогда не было разницы в национальной принадлежности человека, мы все – люди и не общаться с друг другом только потому, что мы разной расы – это бред. Но все равно что-то не дает мне покоя. Я сам не понимаю, каким образом влюбился в Кэм. Так странно и непривычно называть ее по имени. Столько лет она была для меня доктором Сэрроен и вдруг стала Кэм.       Я преподавал в Багдаде, когда мне позвонили и сообщили, что доктор Бреннан вновь собирает своих интернов. Я улетел в Вашингтон первым же рейсом. При виде любимой лаборатории судебной антропологии и не менее любимых и уже ставших родными лиц меня переполняла такая радость. Это уже потом Ходжинс рассказал мне из-за чего все вернулись в институт, а точнее из-за кого. Думаю, это и стало, как говорится, переломным моментом. Я по-другому стал смотреть на Кэм. Всегда считал ее сильной и гордой женщиной, а тут, как оказалось, была замешана не ее гордость, а любовь к нам, да-да, именно любовь. Как Камилла мне сказала спустя некоторое время, она не хотела разрушать наши жизни, ведь почти у каждого из нас сбылась мечта.       Я никогда не забуду тот вечер. Было сложное дело не только в отношении самого расследования, но и психологически. Нам привезли «свежие» останки двух трех-четырех летних детей, которых нашли выброшенными на помойке. Мы все чувствовали себя ужасно оттого, что что-то упускали и не могли поймать преступника. Хуже всех пришлось Кэм. Дело сильно на нее повлияло. Это было заметно по ее поведению. Как-то раз, забыв телефон, мне пришлось вернуться за ним в лабораторию, тогда я и увидел свет в кабинете доктора Сэрроен. Она была там, работала допоздна. Так же как и у всех остальных у нее не было ничего, что могло бы приблизить агента Бута к аресту убийцы. Кэм была зла и обессилена этим фактом, поэтому я и предложил ей прогуляться. На мое удивление, она согласилась. Мы гуляли по парку, расположенному на территории института, и разговаривали о разных вещах, не касающихся этих бедных детей. Я ей признался, что сочиняю стихи. С чего вдруг? Сам не знаю, просто вырвалось. Я стал посвящать их ей - самой лучшей женщине в моей жизни. А затем нас застал Ходжинс. И надо было ему появиться именно в тот момент? Не зная фарси, он все понял и, что самое главное, Кэм тоже все поняла.       И все же, несмотря на все это, я до сих пор задаю себе вопрос «Почему она? Почему именно она?»