***
Глава 43
***
Утро нежно-желтой пегаски с мягкой даже на вид розовой гривой и хвостом начиналось обыденно. Пробившийся сквозь занавески одинокий солнечный лучик заставил пони невольно чуть поморщиться и перевернуться на другой бок. И, возможно, известная на ближайшую округу ветеринар могла бы продолжить свой сладкий сон... Да вот на улице подул лёгкий ветерок, и ранее прикрытое окошко, чуть задевая занавески, распахнулось. Комнату тут же наполнила утренняя прохлада, а также трели уже давно вставших пташек – маленьких друзей спавшей пони. И вот, когда чуткий слух пегаски уловил сии песни, одно ее ухо непроизвольно дернулось, и пара бирюзовых глаз, по-прежнему чуть сонных, открылась, дабы тут же наткнуться взглядом на сидящего прямо перед мордочкой недовольного белого кролика. Увидев своего верного маленького друга, ветеринар улыбнулась. — Доброе утро, Эйндже~ел. — Мягкий и нежный голосок тихо сошёл с уст пони, и кобылка, прикрыв рот копытцем, зевнула, после чего по-кошачьи потянулась. Отогнав сонливость, она села на кровать и вновь посмотрела на по-прежнему недовольного кролика. — Что такое, Эйнджел? Тебе приснился плохой сон? Ветеринар Понивилля несколько обеспокоенно посмотрела на своего маленького друга, но белый кроль на это лишь хмуро покачал головой и грозно указал своей лапкой куда-то в сторону. Повернув голову в указанном направлении, нежно-жёлтая пони тут же наткнулась взглядом на стоящий на тумбочке будильник... который определённо её не будил. А это значит... — Ой, кажется, я забыла выставить будильник и проспала... — Чуть неловко пробормотала пегаска, как ее внимание вновь привлёк по-прежнему недовольный ушастый. С воистину оскорблённым видом, белый кроль сложил на груди свои лапки и начал интенсивно бить задней конечностью по кровати, тем самым показывая своё нетерпение. И лишь секунда потребовалась нежно-жёлтой пони, чтобы понять своего друга. — Прости, Эйнджел! Я спала, а ты всё это время был голодным, верно? — И с виноватым выражением мордочки наклонилась к белому кролю, который лишь задрал носик. — Ну прости меня, Эйндже~ел. Давай так: я сейчас схожу в ванную, а после приготовлю тебе твой любимый морковный салат, хорошо? А кролик, понимая смысл сказанного, сделал вид, что сильно задумался, после чего... То ли фыркнул, то ли чихнул и, спрыгнув с кровати, шустро выскочил из комнаты. Пегаска, внимательно следя за действиями своего маленького друга, лишь вздохнула. Порой его было весьма и весьма трудно понять даже ей. Хотя не было бы ложью сказать, что розовогривый ветеринар смогла найти общий общий язык почти с любыми животными. Не понимая саму речь, но улавливая интонации, мимику маленьких мордочек, отражение эмоций во взгляде, мелкую моторику... Хранительница Элемента Доброты всегда находила общий язык со своими друзьями-питомцами, понимала то, что они от неё просят. Но вот ее самый первый друг и вместе с тем защитник... порой был «нечитаемым». Временами его было просто невозможно понять, что пегаску сильно печалило. Впрочем, унывать или тем более сдаваться она не планировала. Нет! Когда-нибудь она наверняка научится понимать желания своего маленького друга! И ничто её не сможет остановить. С этими мыслями нежно-жёлтая пони с несвойственным для себе серьёзным выражением лица кивнула и спрыгнула с кровати, взяв курс на ванную комнату. Водные процедуры, а также последующий за ним уход за крыльями, заняли не больше двадцати минут. Все движения розовогривой кобылки были четко выверены и аккуратны. Буквально вмиг все оперение высохло, а все всклоченные части тут же встали на свои места: ряд к ряду, перо к перу, все выпрямлены и не погнуты, как на подбор. Ещё десяток минут было потрачено на распутывание и расчёсывание спутавшихся за ночь гривы и хвоста. Воистину, вопреки некоторым подозрением одной из своих подруг, нежно-жёлтая пегаска регулярно тратила определённое количество времени на уход за ними. В противном случае ни грива, ни хвост не могли бы похвастаться своей нынешней плотностью, мягкостью и объемом. Напоследок улыбнувшись своему отражению, ветеринар Понивилля покинула ванную. День начался. Маленький белый кролик в доме найден не был, но вот его любимый морковный салат стал первым из блюд, что розовогривая пони приготовила. Вслед за ним же были приготовлены: зерна для птиц и мышей, орешки для белочек, капуста для зайцев и, разумеется, мёд для самого большого из друзей пегаски – бурого медведя Гарри. В какой-то момент, когда небольшой бочонок с мёдом был поставлен на стол, взгляд пегаски наткнулся на сидящего на краю стола белого кролика. — Эйнджел! — Мягко, с явной теплотой в голосе она воскликнула и, тут же поставив перед почему-то тяжело дышащим ушастым тарелку с морковным салатом, нежно погладила его по головке. — Прости меня, пожалуйста, но, будь добр, впредь убегай хотя бы на полный желудок. Ты ведь и так из-за меня с утра был голодным! И, казалось, слова розовогривой пони на кролика подействовали. Нехотя приняв порыв ласки хозяйки, кролик будто с двойным аппетитом начал буквально изничтожать любимый салат. Оттого уже через несколько минут далеко не маленькая тарелочка была абсолютно пуста, а белый кролик с заметно округлившимся пузиком завалился на спину прямо на столе, чем заслужил приглушенный смешок от кобылки-ветеренара. И он, судя по всему, уже был готов возмутиться, но тут смех розовогривой пегаски был прерван... Прерван резким диким рёвом с улицы.***
Наконец, после часа лежания под кустом и поедания ягод, которые хоть как-то да утолили голод, Геставо услышал неподалёку от своего места пребывания шорох. Приникнув к земле, он тихо раздвинул ветви кустов. Его взору предстала всё та же поляна, на которой не было ни души. И только из кустов, находившихся неподалёку, торчал маленький коричневый хвост. «А вот и еда!» — Подумал он. У грифона предательски заурчал желудок, выдавая его присутствие, но, по всей видимости, зверь этого не услышал. Очень аккуратно грифон стал выбираться из кустов. Наконец, выйдя из своего укрытия, он припал к земле и, скрыв своё тело в высокой траве, прополз несколько десятков метров, пока не оказался закрыт от лишних глаз плотной стеной растений. Ему оставалось лишь продвигаться в сторону неизвестного животного. Голод возобладал над ним, заставляя отказаться от разума и логики, но даруя взамен обманчивое чувство всесилия. Теперь ради еды он готов сделать что угодно. И хоть горы, хоть бури, хоть сама Селестия встанут на его пути, он не отступится! Без проблем дойдя до куста, в котором сидел зверь, грифон приготовился к прыжку. Наверняка это был не особо сильный зверь, он даже не был хищником, раз ел ягоды, это наблюдение многократно уменьшало уровень опасности добычи в глазах имперца. Хотя Геставо и сам не был полноценно плотоядным, но это лишь мелочи, которые даже не заставили над собой задуматься. И вот, он прыгнул. К глубокому сожалению Геставо, зверь, будто почувствовав угрозу, начал поворачиваться. И грифоньему взору предстала зубастая пасть огромного медведя с шерстью цвета грязи. Изменить траекторию рывка без крыльев было практически невозможно, и Геставо ле Гуэра обрушился прямо на морду медведя. Зверь же, не успевший толком среагировать, не сумел как-то закрыться, поэтому когти грифона впились тому прямо в морду. Благо, чтобы навредить мохнатому, одних когтей мало – эта атака особого вреда ему не нанесла. Но неприятно медведю всё же было. Причём довольно сильно. Заревев от обиды и злости, медведь начал бить по обидчику передними лапами, нанося болезненные удары. Но разве такие "комариные укусы" могут свалить Геставо ле Гуэра с лап? Он аки медвежук жалил свою добычу когтями, стараясь выколоть жёлтые медвежьи глаза-бусинки. Но тот всячески изворачивался, не давая покуситься на своё зрение К сожалению, битва была всё же неравной. Сумевший извернуться зверь рывком скинул грифона с себя, расцарапав тому левый бок. Но Геставо не был бы Геставо, если бы так просто свалился на землю. Пускай он и был истощён, но такая незначительная мелочь никак не могла подавить разбушевавшиеся гордость и упорность. Кровь капала на землю, его бока вздымались будто бы кузнечные меха, но его это ни капли не волновало! Превозмогая проклятое жжение в боку, он поднялся и бросился на медведя. Славный капитан наёмников не собирался проигрывать безмозглому зверю. Он вцепился в переднюю лапу зверя когтями, а нижними же конечностями постарался вцепиться в ноги. Медведь, заревев, начал бить грифона свободной рукой. После нескольких ударов по голове, Геставо ле Гуэра всё же потерял сознание.***
Кто такие грифоны? Любой здравомыслящий пони скажет так: это опасный хищник, которому под силу как минимум сильно ранить двух, а-то и трёх стражей в независимости от того, к какому виду эти стражи относятся – к земнопони, единорогам или пегасам. Благодаря весьма крепким и хорошо сложенным телам, грифоны, ввиду своей большей нежели даже у земнопони массе, являются крайне сильными противниками на земле. В воздухе ситуация особо не меняется, ибо вопреки некоторым сомнениям, грифоны в небе ни на битс не теряют былой подвижности. Да, огромные крылья не способствуют чрезвычайно высокой маневренности, а большая масса зачастую приводит к всякого рода «заносам» на резких поворотах. Но медленными и неповоротливыми грифонов назвать крайне трудно. Помимо этого, известные своим буйным нравом птице-кошки обладают неплохой природной защитой от магии. Разумеется, такой защите до «иммунитета» чешуи драконов далеко, но факт остаётся фактом: полноценный взрослый грифон может получить лишь половину предполагаемого «повреждения» от заклинания. А вот ответить этот птице-кот может многим: острые, способные резать кожаную броню когти вполне могут также оставить магический шрам, что может остаться до конца жизни. И даже вмешательство Школы Целительства тут не поможет; крючковатый клюв крепок и остр. Ходят слухи, что взрослый грифон одним точным и уверенным ударом способен пробить своей жертве череп. Задние лапы, помимо своей природной силы, что вполне позволяет лягнуть жертву не хуже того же пегаса, наделены не слишком острыми, но чрезвычайно крепкими когтями. Грифоны опасны. Они – хищники, что спокойно едят как мясо обычных зверей, так и, что удивительно для современности, мясо разумных. Нет-нет, никаких официальных подтверждений подобного не было ещё со времён пришествия Найтмер Мун, но вот слухи... Слухи бродили по земле всегда. И не без помощи самой расы птице-кошек. Чего стоила только их кровожадность и агрессивность. Таковыми почти любой пони видел расу грифонов, и Флаттершай не была исключением. Учебники, энциклопедии, справки, журналы и даже простые слухи – юная пегаска невольно натыкалась на эти сведения во многих источниках информации, оттого и не сомневалась в их достоверности. Раса повелителей гор опасна. Любой нормальный пони боялся бы грифона, испытывал бы перед этим хищником естественный страх. Что же говорить о явно не самой смелой нежно-жёлтой пегаске, что никогда и не проявляла чрезмерную смелость? Флаттершай было страшно. Рёв большого бурого друга её напугал. Что могло его так разозлить? Ее друг – обычно спокойный и чуть рассеянный медведь Гарри. Сколько пегаска его знала, он никогда не позволял себе... такого. Так что же заставило его так взреветь? Непонятно почему, зачем и как, но Флаттершай, не смотря на явные протесты белого кролика, тут же сорвалась с места, чтобы прийти на возможную помощь своему другу. И, выходя из своего мини-коттеджа, она не думала как и чем она, явно не особо сильная пегаска, сможет помочь огромному и бесспорно могучему бурому медведю. Выходя на порог своего дома, она не могла даже предположить о том, кто или что могло разозлить её большого друга. Она просто желала помочь. И каковы же были её эмоции, когда, выйдя из своего домика, она тут же наткнулась взглядом на тяжело дышащего Гарри, что с поцарапанной мордой чуть обижено, но с всё возрастающей угрозой и свирепостью смотрел на лежащего перед ним без сознания... грифоном? Да, сомнений быть не может, именно грифоном. В этот миг знания об этой расе и пронеслись в голове у пегаски. Но уделять этому внимание времени не было. Гарри и грифон... Стоило их только увидеть, как прямо в этот момент в голове у пегаски проскочил целый табун как хороших, так и плохих мыслей. С одной стороны, теперь стала понятна причина, что вызвала такой рёв её большого друга – это был грифон. С другой стороны, это был ГРИФОН! Гарри, вопреки страхам, был практически цел, лишь на ныне хмурой морде были несколько тонких полосок царапин. Он не был в полном порядке, но его жизни ничего не угрожало, а для пегаски это главное. А вот грифон был явно не в самом целом состоянии. Истощенная фигура некогда гордого хищника ныне выглядела весьма жалко: побита, в грязи, где-то видны следы крови, на растрёпанных и местами подранных крыльях видны какие-то железки, чьё явное предназначение – обеспечить невозможность полёта. На левом боку кровоточил след от когтей, а всё тело было покрыто различной длины царапинами, заметными даже под оперением и мехом. Внешний вид его оставлял желать лучшего: грязная и блеклая шкура, сильная худоба – явный признак не только обычного, но и магического истощения, а также раны по всему телу. Грудь грифона лишь едва-едва поднималась, дабы с еле слышимым хрипом опуститься. Действовать надо было быстро – он явно находится едва ли не на краю жизни и смерти. Но вот день-два, и с его ранами... — «Он умрёт...» — Где-то на самом краю сознания прошептал чуть хриплый голос, и пегаска дернулась, но не смогла сойти с места, по-прежнему неподвижно стоя на крыльце своего домика. — «Оставишь его, позволишь ему... умереть?» И вновь нежно-жёлтая пони дернулась как от хлыста, но ноги будто приросли к земле. Он же грифон. Он хищник! Поедающее плоть существо! — «И поэтому ты оставишь его умирать? Прямо перед своим же домом?» — Вновь раздался где-то там, на самом краю сознания хриплый голос, будто дразня, насмехаясь. Флаттершай снова дернулась и уже было попыталась сделать шаг, как зажмурилась, плотно сжала губы и нервно покачала головой. Он опасен! Он навредил Гарри! А если он поправится, то наверняка набросится на других животных, более беззащитных. А вдруг он... захочет съесть Энджела? — «Весьма резонные замечания. Что же, тогда его не стоит спасать.» — Казалось, голос выдохнул, будто соглашаясь с большим трудом. — «Так может его стоит добить? Чтоб не мучился.» — Невинно, будто маленький жеребёнок, спросил скрипучий голос. Тело розовогривого ветеринара дернулось, а взгляд наполнился чистым шоком. Что за мысли?! Это бессердечный поступок. Как она вообще может о таком думать?! — «А что? Это можно даже назвать местью, он ведь навредил Гарри.» — Елейно, с едва слышимой язвительной ноткой протянул голос перед тем, как почти прореветь. — «Ведь ТАК? Именно ТАК должен поступить Хранитель Элемента ДОБРОТЫ?!?» Сердце на миг остановилось, мысли покинули голову, она смотрела прямо перед собой, но ничего не могла увидеть, зрение пропало, а само тело стало деревянным. Глаза заслезились, и Флаттершай, ещё плотнее сжав губы, усилием воли заставила себя не расплакаться. Нет. Так нельзя. Д-да! О-она трусиха! Она боится! Но в-ведь этот грифон... нуждается в помощи! Да, он грифон! Да, он хищник, опасен, он навредил Гарри! Но он нуждается в помощи! А значит... Неслабый удар в правое переднее копыто, и ветеринар перевела взгляд на явно взволнованного белого кролика, который с тревогой смотрел на нее в ответ. Успокаивающе ему улыбнувшись и сказав одними губами «Спасибо», кобылка перевела взгляд на косолапого. — Г-гарри! — Неожиданно даже для себя крикнула нежно-жёлтая пони, привлекая внимания бурого медведя. — Я не знаю, что произошло, но, п-пожалуйста, будь добр, возьми этого г-грифона и идём в дом! Грозно пыхтя, косолапый ещё с десяток секунд смотрел на лежащего без сознания грифона. Глубоко вздохнув и чуть покачав головой, он одним движением взвалил на себя несколько щуплую тушу. Может ему этого и не хотелось делать, не после того, как этот пернатый гад на него просто так напал, но подруга попросила. Ворча себе под нос и медленно переваливаясь с лапы на лапу, бурый медведь с грифоном за спиной зашёл в небольшой коттедж вслед за его хозяйкой и белым кроликом. Флаттершай быстро сбегала на второй этаж домика, в ванную за аптечкой и тазиком с водой. Разложив медицинские принадлежности на кухонном столе, предварительно убрав корма своих маленьких друзей в угол кухни, нежно-жёлтая пони первым делом тут же принялась обрабатывать царапины на морде бурого медведя, который секундой ранее положил на пол тушу грифона. Косолапый морщился, чуть отворачивался, но вполне спокойно позволял за собой поухаживать. Закончив промывать раны, пегаска шустро, но при этом удивительно аккуратно и нежно нанесла на все раны специальную мазь и столь же профессионально закрыла их пластырями. — День-два, и от них не останется ни малейшего следа, Гарри. — Кивнула ветеринар и мягко улыбнулась медведю, на что тот лишь чуть рассеянно кивнул. — Давай, я сейчас дам тебе горшочек с твоим любимым мёдом и ты посидишь в гостиной, хорошо? Услышав упоминание о заветном лакомстве, косолапый зверь оживился и с сияющими глазами серьёзно закивал в знак согласия. Получив горшочек, довольный медведь покинул кухню, и пони осталась одна. — Хааа... Кха... Хааа... Почти одна. Флаттершай вздохнула и с видимым трудом перевела взгляд на лежащего чуть в стороне грифона. Тот по-прежнему находится без сознания, чуть хрипло дыша. Ветеринар прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, а затем медленный выдох. Вновь посмотрела на птице-кошку, и процедура повторилась. Ещё один взгляд, и снова глубокий вдох. — «Однако, такими темпами он умрёт раньше, чем ты окажешь ему помощь, "милостивый" Хранитель Элемента Доброты.» — Вновь раздался где-то на самом краю сознания ехидный скрипучий голос, и Флаттершай резко замотала головой, дабы смахнуть наваждение. Постояв еще пару секунд, собираясь с духом, пегаска, поджав губы, осторожно приблизилась к грифону и несколько раз аккуратно толкнула его самым кончиком копыта. Когда реакции не последовало, розовогривая пони облегчённо вздохнула и взяла мокрую тряпку. Медленно и осторожно, стараясь не сильно давить, кобылка начала промывать самые тяжёлые раны. Тело грифона при каждом касании вздрагивало, но сам хищник продолжал быть в неведении, и Флаттершай продолжала. — Большие... — Едва слышимо прошептала пегаска, хмуро глядя на по-прежнему слабо кровоточащие следы от когтей, и поджала губы, чувствуя как копыта начинают дрожать. — «Необходимо зашивать...» — Едва слышимо раздался на краю сознания скрипучий голос, и пони чуть заторможено кивнула. — «Не боись, я с тобой, справимся...» И отчего-то розовогривая ветеринарша почувствовала себя несколько увереннее. Едва заметная дрожь из копыт ушла, оставив после себя лишь чувство надёжности и контроль. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, пегаска все же принялась за обработку иголки и ниток. Когда же с этим было закончено, пони вставила нить в кусочек железа, подсела поближе к грифону и... — «Я тут, мы справимся... — Вновь скрипуче раздалось на самой грани слышимости. — «Будь уверенней в себе, ты же Хранитель Элемента Доброты!..» ...приступила к делу, на которое ушло порядка получаса. Самую тяжелую часть составляли глубокие и широкие царапины от когтей Гарри, но и они были в итоге зашиты. Что удивительно, представитель расы повелителей гор продолжал хранить бессознательное состояние, а пегаске это было лишь на копыто. Закончив с «шитьём», кобылка быстро, но аккуратно покрыла поврежденные места мазью и тут же перебинтовала тело грифона. Когда же самое тяжёлое осталось позади, на обработку более мелких ран ушло от силы минут пятнадцать. И лишь тогда, когда ветеринар закончила с ними, ее взгляд непроизвольно наткнулся на как-то странно сложенные крылья, а также повинные в этом странные оковы, отдалённо напоминающие кандалы. Чуть пригладив оперение, Флаттершай аккуратно осмотрела место, где железки держали основания крыльев, и ужаснулась. В этом месте явно прослеживалось воспаление, а оперение не то что примялось, оно почти полностью выпало! — Необходимо их снять... — Едва слышимо пробормотала пони и несколько раз осторожно дернула их, но вместе с ними тут же ощутимо вздрогнул и бессознательный птице-кот. — «Приложи оба копыта к ним, я помогу...» — Вновь раздалось на грани слышимости, и пегаска тут же подчинилась своему внутреннему голосу. Внутреннему голосу?! — «Позже... — Коротко донеслось в ответ, будто ее мысли были услышаны, и Флаттершай ощутила, как по её копытам буквально на мгновение прошлась теплая волна. *Пшик!* То ли расплавленные, то ли съеденные какой-то кислотой, оковы двумя кусками бесформенного металла упали на пол и тут же «растаяли», не оставив и следа. Флаттершай моргнула, уставившись на место, где секундой ранее упал железный предмет. — «Не спи.» — Скрипуче и несколько строго на краю сознания сказал голос, и ветеринар, отмерев, тут же ринулась обрабатывать основание крыльев грифона. Когда же оные были обмыты, помазаны и перебинтованы, пегаска отошла и, осмотрев проделанную работу, смахнула со лба несколько капель, позволив себе вздохнуть. — «Негоже больного на полу держать...» — Как бы невзначай обранил скрипучий голос и, когда Флаттершай чуть нахмурилась, продолжил. — «Попроси медведя отнести его...» Розовогривая пони кивнула и повернулась в сторону гостиной. — Гарри, прости, если потревожу, но не мог ли ты мне немного помочь, пожалуйста...***
После потери Идола Борея Империя Грифонов пришла в упадок, хотя Геставо в это и не верил. По его мнению, всё пошло в Тартар из-за никудышного правления короля Гьюто. Но то дела давно минувших дней. Империя Грифонов являлась криминальной страной, в которой стража иногда была пострашнее преступников. Самому же Геставо ле Гуэра сильно повезло родиться в зажиточной семье. Отец – Джакис ле Гуэра, был главой стражи в столице империи, а мать происходила из знаменитого аристократического рода. Юная грифина вышла за молодого и перспективного ле Гуэра отнюдь не по любви, и поначалу она страдала, но открытие большое вскоре её утешило совсем: она, меж делом и досугом, открыла тайну, как супругом самодержавно управлять. И всё тогда пошло под стать. У них родилось четверо детей. Два мальчика и две девочки. Геставо, названный так в честь какого-то отдалённого предка, был самым младшим. Получив хорошее, по меркам империи, образование, он пошёл по стопам отца, став военным. Не приемля помощи в продвижении по служебной иерархии, он переехал из столицы в её окрестности, сменив фамилию. Насколько это было мудро, он тогда не задумывался, но то, что это его спасло, оставалось фактом. Меж тем, его семья становилась всё более влиятельнее, постепенно набирая могущество. И это явно не нравилось местным «хозяевам жизни». Ситуация достигла пика, когда одна из сестёр Геставо смогла получить неплохие шансы стать женой кронпринца. Тогда и случилось событие, разделившее жизнь грифона на "до" и "после". Однажды ночью в семейное гнездо ле Гуэра ворвались неизвестные и вырезали всех, кто был в доме. По какой то причине охрана в этот день была снята. Также, по великому совпадению, средний отпрыск семьи ле Гуэра, который служил заместителем отца в городской страже, не был в ту ночь в доме. Именно он и объявил, что вся его семья погибла, включая и Геставо. Тот же, только услыхав эту новость, бежал к границе империи, туда, где его никто не знал. Геставо не был трусом, отнюдь, просто он мог сложить два и два. В течении последующих пяти лет он смог сколотить банду головорезов и стать довольно известным лидером группы наёмников. Столько заказов, столько дел! Группа Геставо всегда выполняла желания заказчика, так было с давних времён и продолжалось вплоть до одного судного дня. Однажды ему поступил подозрительный, даже по его меркам, заказ. Подозрительность этого заказа крылась в его условиях. Дело в том, что они были просто великолепными – еда, оружие, кров, переправа на место – всё это обещал взять на себя заказчик. Да и платил он крайне много. А всего-то надо было охранять одну точку в лесу, что располагался в стране мягкотелых и инфантильных пони. Всё было Слишком хорошо и, будь он один, Геставо несомненно бы отказался, но под давлением своего, так сказать, коллектива, он согласился. Но вся изнанка этого заказа была выпущена наружу буквально через неделю после того, как они появились на месте. Облава стражей пони. И он несомненно смог бы с ними справится, если бы не пришедшая вместе со стражей принцесса, притащившая с собой пару сильных магов. А после... целый комок столь быстро идущих событий, и вот лидер наёмников сбегает и прячется несколько дней в лесу. Ну а дальше... Геставо ле Гуэра рывком пришёл в сознание. Всё тело до жути болело и было уставшим. Эти чувства были настолько ярко выраженными, что у него не хватало сил поднять веки. Вдруг, он услышал какой-то скрип, похожий на открытие двери. Моментально усталость будто бы схлынула с него. Он резко открыл глаза.***
— «Гложат меня сомнения, что в реальности нашей возможно загипнотизировать дверь... » — Где-то в глубинах сознания раздался чуть хриплый голос, и нежно-жёлтая пегаска отчётливо услышала нотки раздражения, отчего едва заметно вздрогнула, крепко зажмурившись. — «Хотя, если это как-то поможет собраться с духом, то почему бы и нет, верно? Впрочем... пустое, окстись.» Последнее было сказано с едва слышимым усталым вздохом, что затронуло тонкую натуру кобылки даже сильнее, чем уже, казалось, привычные едкие замечания. Упрёки были неприятны, зачастую даже обидны, но это... Неприятная мысль, что от неё, её трусости вновь отказались, оставили, бросили. Она стрелой пронзила сердце болью, и розовогривая пони, стыдливо опустив голову, лишь плотнее сжала и без того крепко сжатые губы. А во всём вновь виновата её трусость. Стоя перед дверью, за которой лежит раненый грифон, и держа в передних копытах поднос с оздоровительным супом, Флаттершай никак не решалась зайти в комнату. Былая смелость, уверенность в собственных действиях и ныне кажущееся воистину королевским спокойствие, что сопровождали нежно-жёлтую пегаску на протяжении всей обработки ран птице-кошки, полностью покинули тело пони. Взамен им пришли неуверенность, робость, стеснение, страх... Уже привычные Флаттершай, но оттого не менее мешающие жить. — «А вдруг ему прямо сейчас необходима помощь?» — Внезапно вновь дал о себе знать хриплый голос, вырывая пегаску из своих мыслей. Пони моргнула, чуть приподняв голову. И впрямь, а что если этому грифону прямо сейчас нужна срочная помощь, а вдруг разошлись швы, поднялась температура, началась лихорадка? Кто знает, вдруг какая-то зараза успела попасть в кровь и теперь грифон нуждается в немедленной помощи, а она стоит тут и чего-то стесняется, боится!? — «Зачем бралась за это дело, коль не желаешь доводить до конца?» — Тем временем продолжал голос где-то на самом краю сознания. — «Почему не сдала страже или, на крайний случай, не отнесла в ту же местную больницу?» И с одной стороны этот вопрос казался очень даже логичным. Разве лечение пострадавших от чего-либо, это обязанность обычных граждан? Да, если это в его возможностях и есть необходимость, то любой добропорядочный пони должен оказать пострадавшему минимальную необходимую медицинскую помощь, но и только. Далее было бы разумно помочь пострадавшему добраться до ближайшей больницы. И если Флаттершай уже оказала необходимую медицинскую помощь, то почему бы не передать пострадавшего уже государственному медицинскому учреждению, где ему определённо помогут даже лучше, чем она? Но вот с другой же стороны... — «Так ведь поступают Хранительницы Элементов Гармонии?» — Вновь язвительно и едко задал вопрос хриплый голос, и даже ранее исчезнувшее раздражение вернулось с удвоенной силой. Флаттершай чуть вздрогнула, задев край тарелки, отчего по поверхности находившегося в ней супа прошлись волны, и, поджав губы, чуть хмуро уставилась в никуда. — «Так ведь должен поступить Элемент Доброты? Скинуть свои «проблемы» на других?» — Нет! — Как всегда тихо, но уверенно, со сталью в голосе, произнесла пегаска, немного покачав головой. — Если в моих силах помочь пони-будь, то я постараюсь ему помочь. Д-даже если этот пони-будь — г-грифон, опасный плот-тоядный х-хищник! — С чрезвычайно серьёзным выражением мордочки почти отчеканила кобылка и в ответ услышала хриплый... смешок? — «Кхе-хе-хе... Мне это нравится.» — С неким удовлетворением произнёс голос и уже чуть серьёзнее продолжил. — «Оставь свои сомнения и страхи... Будь ныне военное время, и грифон осмелился бы тебе навредить – его свои же собратья заклевали бы насмерть! Ибо убить благодетеля есть высшая мера низости для любого из одушевлённых» — Холодно и мрачно провозгласил голос, отчего по загривку нежно-жёлтой пони прошёлся табун мурашек, а она сама несколько побледнела. — «Ты не Целитель, какими бы мыслями ты сама иль другие тебя не тешили. По своей натуре ты трусиха. Неуверенная, стеснительная, робкая... Но это неважно. Коль ты того желаешь всей своей душою, так уж и быть, я сделаю из тебя Целителя... Дабы ты могла спастись сама, могла спасти родных и близких... Дабы твоя доброта не пропадала задаром...» — Д-да. — Уже скорее сама себе кивнула Флаттершай, уверенно смотря перед собой. — Я п-постараюсь Вас не разочаровать, Г-господин Таинственный Г-голос... — «Ха! Малявка... » — Беззлобно, казалось, оскалился обладатель хриплого голоса, но кобылка уловила в его тоне ощутимые нотки ликования. — «Тогда вперёд... И отринь свой страх, коль этот грифон и впрямь попытается навредить, я тебя защищу... » Услышав последние слова, Флаттершай чуть улыбнулась. Уверенность наполнила ее тело, а на душе стало спокойно. Голос не лгал. Пускай он и говорил ей много неприятный вещей, но он не желал ей ничего плохого. Она это знала, чувствовала. Чуть приоткрыв дверь, Флаттершай осторожно заглянула в комнату. Мазнув взглядом по помещению, кобылка почти сразу же наткнулась на два серых глаза с чуть вытянутыми зрачками, что с явной опаской, настороженно, будто выжидающе, взирали на пони в ответ. С десяток секунд длились гляделки между розовогривой пегаской и грифоном, прежде чем Флаттершай, сглотнув застывший в горле ком, несколько раз осторожно постучала по дверному косяку правым копытом и приветственно кивнула. Медленно, но с удивительной даже для себя уверенностью, кобылка приблизилась к кровати раненого птице-кота и, не прерывая зрительного контакта, подала ему поднос с тарелкой по-прежнему аппетитно пахнущего супа. — Вам необходимо поесть. — Спокойно, стараясь не допустить дрожи в голосе, сказала пони, когда грифон лишь чуть выгнал бровь. — Отравль'ено? — Не сдержал язвительного хмыка Гуэра, даже и не подумав взять поднос. Наоборот, его тело лишь чуть напряглось, дабы быть готовым для внезапного уклонения или атаки. Пегаска же чуть было дернулась, как на грани ее сознания раздался уже привычный хриплый смешок, и пони вмиг стала серьёзной, получив просьбу чуточку поговорить с грифоном за неё. — Если бы я желала Вам смерти, Господин Некультурный грифон, то я бы не стала Вам мешать умереть от кровотечения, заражения крови или банального голода. — Не поведя и бровью, не свойственно для себя твёрдо и холодно отчеканила Флаттершай и чуть нахмурилась, старательно прислушиваясь к внутреннему голосу. — И я бы на Вашем месте, Некультурный грифон, перед тем, как задавать тому подобные вопросы, попыталась бы пораскинуть мозгами. — А ть'бе за словом в сумку не лезть, да? — Так же нахмурился представитель повелителей гор и угрожающе оскалился. — Nie s griffonom ть'бе, пь'егаска, tak razsgovarivat! — Некультурный грифон, Вы уверены, что в Вашем положении стоит вести себя ТАК по отношению к тому, кто спас Вам жизнь? — По-прежнему хмуро, слегка понизив тон, спокойно задала вопрос Флаттершай, и в этот момент ее бирюзовые глаза блеснули изумрудным. Густаво едва заметно дёрнулся, на десяток секунд чувство страха охватило его разум, заставив ненадолго отвести взгляд. Подсознательно он попытался попятиться, только вот куда? — Твои slova не ль'ишены смысла, пь'егаска. — Нехотя отозвался птице-кот и, постаравшись взять себя в лапы, вновь столкнулся взглядом с двумя бирюзовыми озёрами. — I pochemu я – Некуль'турный грифон? — Потому что культурные грифоны не нападают на безобидных медведей. — Холодно хмыкнула кобылка, чуть вздёрнув носик. — Б-безобидный!? — Аж закашлялся в своём возмущении Гуэра. — Da on by razszorval mne bruho! — Безобидные медведи, что никогда причинят вред, если на них не напали первыми. — Флаттершай до сих пор удавалось отвечать уверенно и с толикой холода в голосе. Её бирюзовые глаза вновь блеснули зелёным, отчего Густаво, к своему же изумлению, едва ли не подпрыгнул на кровати, но был вовремя остановлен поставленным на его туловище подносом с тарелкой супа. — Есть Вы по-прежнему отказываетесь? — Чуть нахмурившись, спросила нежно-жёлтая пегаска, впившись в грифона пронзительным взглядом. — Н-нь'ет! Даже в стане врага грифоны не т-терпят голод! — Деловито хмыкнул Гуэра и, удивительно ловко для своего истощённого состояния подхватив ложку, тут же принялся уминать весьма хорошее на вкус варево, стараясь больше не встречаться взглядом с этой... явно необычной пегаской. Наблюдавшая за этим пони едва заметно выдохнула, чуть расслабившись, и свечение из её глаз исчезло. Притянув крылом ближайший стульчик, она осторожно села перед кроватью с больным. — Не поведаете ли, как грифон мог попасть в столь далёкую от своей родины страну да ещё и получить такие увечья? — С некой внешней отстраненностью через полминуты задала вопрос Флаттершай, по наставлению голоса умолчав об оковах на крыльях. — Был я здь'есь по... работе. — С секунду помедлив, ответил Густаво, старательно подбирая слова. — Увечья же я получить из-за гнусно'ко обмана, п'едательства, подставы! Будь она неладна! — В сердцах воскликнул бывший лидер группы наёмников, для большей убедительности несильно ударив по подносу, отчего тарелка супа, угрожая разлить содержимое, чуть подпрыгнула. Но пегаску, казалось, это не впечатлило. — Пустое. — Подняв правое копыто в немом жесте, кобылка посмотрела на Гуэра чуть сияющими изумрудным бирюзовыми глазами. — Если не можешь ответить правдой, лучше промолчи, но не смей лгать. — С явным нажимом произнесла пони, и грифон инстинктивно кивнул. — Не хочешь отвечать – твоё право, я настаивать не буду. Я – Целитель, — Бирюзовые глаза блеснули зелёным. — и моё дело лечить тех, кто был ранен физически, душевно иль ментально. И не в моих интересах лезть в личную жизнь своих пациентов. — Я это запомнь'ю. — Как бы равнодушно согласился Густаво, уже доедая живительное варево, однако в его взгляде можно было заметить не напускную серьёзность. — Что ж, можете не сомневаться, Господин Некультурный грифон, — Мягко встала со своего места Флаттершай и забрала пустую тарелку с подносом. — уже через четыре-пять дней вы будете уверенно стоять на своих четверых. — И, когда уже пегаска была готова покинуть комнату, повелитель гор чуть кашлянул, привлекая внимание. Четыре-пять дней... в обычных условиях это был бы прекрасный результат лечения. Но сейчас ситуация иная. За ним мог быть хвост. За ним наверняка уже выслали ищеек и те прямо сейчас вынюхивают его местоположение, и лишь вопрос времени, когда за ним нагрянут нежеланные гости. Да, Гуэра не замечал за собой признаков слежки или того же преследования. Но кто ж знает, как обстоят дела на самом деле. А вдруг... с ним лишь играют? Хвост был, но, обессилев, он его не заметил? Или, к примеру, к его поискам присоединилась сама синяя аликорна, одна из диархов? Будь она неладна. Или им заинтересуется тот черный единорог, что был вместе с ней? Он тоже слабаком не казался, и это понимание ни капли не обнадёживало. Нет. Геставо надо было срочно уходить. С этими двумя – аликорной и единорогом – он не справится. Даже будь он здоров и сыт, не справился бы, а тут ещё... такое физическое состояние после стольких дней столь суровой "диеты". Да и само тело отзывалось плохо – раны ныли, конечности слушались лишь с трудом, сами они будто набрали в весе по тонне каждая... — Мь'е надо уходить. — Чуть хмуро, но всё же чётко сказал Густаво ле Гуэра замершей около самой двери пегаске и... под взором двух бирюзовых глаз вновь вздрогнул. Опустив на пол поднос, нежно-жёлтая кобылка резко вспорхнула и вмиг оказалась прямо перед удивлённой мордой грифона, тут же впиваясь в его серые глаза пронзительным взглядом чистых бирюзовых очей, что пылали чистым гневом. — Я есть Хранительница Элемента Доброты, а Вы! — Жёлтое копытце грозно указало на замершую фигуру грифона. — раненый – мой пациент! И пока Вам! не будет оказано необходимое лечение, даже не смейте думайте о том, чтобы уйти! И, сложив копытца на груди, Флаттершай продолжила грозным взглядом взирать на сжавшуюся птице-кошку, отчего тот почувствовал себя ещё хуже, чем когда глаза кобылки блестели зелёным. Лишь с секунду помедлив под сим взором, Геставо ле Гуэра, павший аристократ, бывший лидер группы наёмников и просто бесспорно умелый воин из гордой расы грифонов был вынужден лишь послушно закивать головой. Увидев это, розовогривая пегаска, вмиг успокоившись, довольно кивнула самой себе и, подхватив поднос с пустой тарелкой, покинула комнату, на последок остановившись уже в двери. — Желаю наискорейшего выздоровления! — Тихо, но тепло сказала Флаттершай и, мягко улыбнувшись, скрылась за дверью.