больше ничего

      Холод, окружающий юное тело, начинает щипать кожу. Кэйа бежит, периодически оглядываясь назад. Клубы тёплого дыхания срываются с уст. На очередном повороте парень едва удерживает равновесие, чтобы не поскользнуться на льду, припорошенным снегом. В голове ни единой мысли, а сердцебиение ощущается в висках. Лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода в сочетании с вдыхаемым морозным воздухом. Молодой капитан прячется за широким стволом дерева, пытаясь перевести дыхание, загнано дыша. Тяжелые шаги лавачурла раздаются совсем рядом. В жилах стынет кровь, а сердце отдаёт колкой болью. Кэйе самому кажется, что он на какие-то мгновения задерживает дыхание, пока монстр проходит мимо его укрытия.       Недавно обретённый Глаз Бога ему совсем не помощник в схватке с инеевым лавачурлом. И дело даже не в том, что парень ещё не до конца освоил технику использования, а в том, что его крио тут беспомощно. Дождавшись пока шаги стихнут, Альберих поступает весьма опрометчиво, срывается на бег, предварительно не выглянув из укрытия для проверки где монстр. Большая лапа настигает его довольно быстро, крепко сжимая.       Мужчина резко садится на кровати, смаргивая ночное наваждение. Футболка противно липнет к спине, как и чёлка ко влажному лбу. В тот поход на Драконий Хребет его потрепало знатно. Совсем юная Барбара сама чуть сознание не потеряла, когда увидела капитана: весь его мех был в подсохшей крови, некогда белоснежная рубашка так же окрашена в багровый, что разводами тянулся и на брюки. Ткань прилипла к телу, не позволяя полноценно рассмотреть его увечия сразу. Он вовремя указал неверный путь всему отряду, дабы они свернули обратно в сторону Мондштадта, сам же отправился по извилистым тропам дальше, пока не столкнулся с лавачурлом, от которого бежал дальше, вглубь заснеженных деревьев, уводя монстра от ближайших людских лагерей. В лечебном крыле собора он провалялся достаточно долго, но пара рёбер так и не стали на прежнее место, порой отдавая болью в теле, о чём он конечно не сказал ни Джинн, ни своему маленькому лекарю. Восстановление Альбериха Барбару вымотало, она порхала вокруг него днём и ночью, уходя лишь на пару часов, для того чтобы склонить голову перед Барбатосом в молитве за здоровье капитана. Он до сих пор не знает, как выбрался оттуда хотя бы живым. Но по сей день помнит ощущение, когда под атакой лавачурла его сметает к краю высокого обрыва. То противное гложущее чувство, когда всклокочившиеся волосы треплет ветер, а затылок уже не чувствует замёрзшую землю. Любой другой лежал бы и молился Архонтам. У капитана было два варианта, либо он умрёт в схватке с лавачурлом, либо сиганёт вниз, и если повезёт, что планер не снесёт холодный воздух, то сможет бежать.       Кэйа переводит взгляд с больших напольных часов, на стекле которых красуется свежий инеевый узор, на окно, которое по периметру рамы начало покрываться тонкой корочкой льда. Мужчина сглатывает, ему становится страшно, что однажды он проснётся не собой. Что однажды, он опомнится от наваждения, а вокруг него будет разруха. Он торопливо поднимается с постели, судорожно ища коробок спичек и запасы свечей. Крио-мага начинает охватывать паника, пугать холод и образующийся вокруг него мороз. *       Гуннхильдр не понимает почему все проверки Драконьего Хребта капитан кавалерии поручает кому угодно, рыцарям Ордо или маленькому путешественнику, только не отправляется сам. Она не связывает с нынешними поступками прошлое Кэйи. Хотя и не оно является первопричиной его опасок.       Однажды Джинн болтает с Дилюком, сидя за столиком на улице около «Доли Ангелов». Она наконец-то позволила себе взять выходной, чтобы не видеть всю ту бумажную волокиту и капельку забыть о большой ответственности.       - В последнее время меня очень беспокоит поведение Кэйи, - пальцы сжимаются на тонком стакане с соком. – Он не даёт себе отдыха нормального. Если он не на задании, то всегда допоздна сидит в кабинете за документацией. Порой забирает сырые отчёты новобранцев, дорабатывая их и образуя в нужные документы.       - Будто ты сама не перерабатываешь, - Рагнвиндр облокачивается о спинку стула, хмурясь. Ему не нравится то, что происходит.       - Это другое, я всегда такой была, а Кэйа… - она замолкает, поджимая губы.       - Сильно изменился, - видя кивок подруги, Дилюк тяжело вздыхает. – Если сравнивать с тем, каким он был десять лет назад – это вообще другой человек, - красноволосый подпирает щеку кулаком в кожаной перчатке. Он знает Кэйю ребёнка, Кэйю подростка, Кэйю молодым капитаном знает, но то кем он становится сейчас – Дилюк не знает, и это пугает. Потому что даже основываясь на всех предыдущих версиях Кэйи нельзя сказать, что в нём изменилось и почему он стал таким, будто специально всех избегает, чтобы не навредить никому.       Рагнвиндр скользит взглядом по глазам Кэйи. Что голубой, что золотой притягательный. Они сидели у стершего в комнате, и Альберих решился в домашней обстановке, только тет-а-тет с Дилюком, снять повязку, дать брату возможность рассмотреть его глаза.       - Я сам не до конца понимаю почему они разные, - Кэйа опускает голову. Он думает, что он разочаровал красноволосого, что это совсем не то, что от него ожидали услышать.       - Они такие красивые, дурачок, - Дилюк смеётся, обхватывая овал лица ладонями. – Зачем их скрывать повязкой?..       - Не знаю, отец говорил что так будет лучше, - младший пожимает плечами. – Что может что-то произойти, потому я должен скрывать золотой глаз.       Дилюка будто током прошибает. Воспоминания из детства и юношества настигали его порой очень внезапно. Но перед глазами они стояли так чётко, будто всё произошло вчера. Гуннхилдр внимательно смотрит на товарища, пытаясь понять, что происходит.       - Что-то случилось?       - Нет, - мужчина качает головой. Как бы он не хотел поделиться с магистром информацией, в юношестве он пообещал Кэйе никому не рассказывать его этот секрет.       Когда очередной ночью, Дилюк незаметно перемещается по крышам, следя за порядком города, он в удивлении застывает на крыше дома, соседствующего со зданием Ордо Фавониус. Окно в кабинете капитана кавалерии было открыто лишь наполовину, вторая сторона увита белыми снежными узорами. Подобравшись ближе, мужчина снимает с руки перчатку, прикасаясь к загадочным рисункам, которых отродясь не было. Рагнвиндр удивляется, понимая, что это действительно лёд.       - Вновь Полуночный Герой задерживается у моего окна. Это что, традиция такая? – голос Кэйи довольно холоден, без привычного веселья, такое впечатление, будто что-то сковывает его голосовые связки.       - Это что за чудеса природы и зимние узоры на окнах, которых никогда не было в Мондштадте? – красноволосый игнорирует вопрос, и застывает на широком подоконнике. Витиеватые линии тянулись от окна, по полу, цепляясь снежными крупицами за ворс густого ковра, в сторону капитана, заходя на тёмные ножки его рабочего стула. – Ты познал новый виток в единении со своей стихией?       - Можно и так сказать, - Альберих усмехается уголком губ, всё ещё не оборачиваясь.       - Уже довольно поздний час, Джинн говорила, что ты пренебрегаешь отдыхом, - Рагнвиндр сшагивает в кабинет, обходя невиданные творения стороной.       - Брось, Люк, не делай вид, что тебе не всё равно, - младший наконец отодвигает стул, и оборачивается, облокачиваясь о широкое перило.       - Наверно, это тебе стоит прекратить создавать видимость, что у тебя ничего не происходит, и что у тебя нет нужды в помощи из-вне, - алые глаза внимательно скользят по капитану. «Одежда под горло? Что ты скрываешь?».       - Помощь из-вне? – Альберих выгибает бровь в удивлении. – Это шутка такая? Помощь из-вне, - парень смеётся. – Ещё скажи, что эту самую помощь мне готов предоставить ты, - смех становится громче, пока в какой-то момент сидящий не замолкает. – Хорошо пошутил, Дилюк.       Рагнвиндр опешил. Он ждал всего чего угодно, но явно не такой реакции.       - Кэйа, что происходит? Даже Джинн уже волнуется о тебе.       - О, наша крошка Джинни пришла к тебе с жалобами, как к старшему, - капитан поднимается со стула. – Ничего, о чём стоило бы тебе переживать. Обычные рабочие переработки для более идеального выполнения своих обязательств.       Красноволосый не выдерживает, за несколько шагов настигая Альбериха, хватает его за грудки, вздёрнув немного.       - Как ты не можешь понять, что мне не всё равно, прекрати винить себя во всём, и думать, что тебе своим отчуждённым поведением удастся расплатиться за все возможно совершенные грехи? - челюсти сжимаются.       - Уже поздно.       - Что поздно? – взгляд скользит от грубой ткани повязки на глазу, к видимому синему глазу. – Не молчи!       - Всё поздно, Дилюк, я не могу вернуть время назад, чтобы сделать так, как должен был поступить в юношестве, а ты не можешь изменить мою принадлежность к Каэнри'ах.