Кумулятивный эффект от дамочки

Ротмистр Чачу любил в Гвардии всё, помимо служебной столовой. Рубон его категорически не устраивал. Подавали кирзуху, порой болты, шрапнель (это всё означает перловую кашу), хотя у звания ротмистра были свои преимущества, ему также положен был сухпаёк и салат никому не нужный. Можно было отправить какого-нибудь лейтенантика за батончиками в буфет (кстати, у младшего лейтенанта тоже есть название - это мамлей) или в чипок на худой конец (также есть чАпок, но это одно и то же), но тогда приходилось ждать как минимум пять минут. Ждать же господин ротмистр не любил категорически. Он привык, что всё решается за минуты, и если ты будешь стоять и почёсывать зад, пока на тебя наводит прицел белая сумбарина, ты не только сам помрёшь и мамашу свою не обрадуешь, так ещё и станешь позором всей Гвардии, всей Страны Отцов. В общем, поскольку аппетит у ротмистра Чачу от всех этих мыслей и вони кирзухи пропал, он направился прямиком в курилку, где собирался привычно выкурить пару штук. В курилке царил бардак, какой-то столбан разбросал окурки и не убрал за собой. Скрипнув зубами, ротмистр пришёл к выводу, что сегодня всю роту ждёт выговор и наряд вне очереди. Наряд обычно - это дежурство, а наряд вне очереди - наказание, когда ты дежуришь без очереди, потому что ты ахуел. И только подумав об этом, обычно бдительный как грозный ястреб Чачу заметил, что он в курилке-то не один. Его два. Шутка! Но в клубах дыма сложно было разглядеть его визави, но всё же он, небрежным резким движением отмахнув дым, смог рассмотреть сокурильщика, вернее сокурильщицу. Это была рыжеволосая бледная женщина, и кто говорит, что у войны не женское лицо, тот не видел её - её выдающийся нос был похож на каменный монумент павшим, как будто был выполнен умелым мастером, сумевшим сочетать в его виде строгость и утончённость, и вообще её черты были суровыми, жёсткими, но не лишёнными красоты. Только не слащавой красоты, а присущей истинно военным персонам. Она курила, обхватив фильтр жёлтой сигареты губами ярко-красного цвета. Увидев его, она криво улыбнулась, словно БТР. Главное, что не БТС - это бронетанк сломанный! Ротмистр Чачу решил не вестись на уловки и сухо кивнул, закуривая как всегда не в затяг (всё-таки он берёг свои лёгкие, которые принадлежали лишь Родине). - Ну добрый вечер, господин ротмистр. Она его знала. Откуда? Она на погоны, может, посмотрела, я не знаю. - Здравия желаю. Не знаю Вас по званию, - равнодушно и мрачно отозвался ротмистр. Он не любил женщин. - Старлей Сиг. Нона Сиг, - женщина протянула ему руку в чёрной перчатке, которую тут же небрежно стянула. Ротмистр посмотрел на руку, затем на неё, но пожимать не стал. Ей, вообще-то, следовало отсалютовать, о чём он и сказал ей. - Что за фамильярство? - Ах, мы же в курилке, но не в строю, - протянула так называемая Нона. - Однако же, если Вы настаиваете... Ротмистр с недовольством проследил за тем, чтобы отсалютовала она как надо, и его сердце немного растопилось, да и настроение чуть улучшилось, хотя он обычно и не любил, когда кто-то, помимо него, был в курилке. - Я вижу, Вы чем-то расстроены, господин Чачу, - похоже, она его знала как героя войны, а потому ей и было известно доподлинно всё о нём. - Я тоже. - Чего такое? - спросил он так, как будто ему похуй. Она ухмыльнулась шире. - Да так... Есть один человек, к которому я испытываю недвухмысленное влечение, но он меня совершенно не замечает, и вот выдался шанс, но я не знаю, как правильно им воспользоваться. - Так зачем ты мне это говоришь, лейтенант? Я тебе что, подружка? - начал злиться Чачу. Он не понимал, к чему эти секретики, и всегда запрещал своим петушкам недоделанным разводить драманс, хотя капрал Гаал и кандидат Сим не следовали этому правилу, чёрт их побери. Может быть, он и сам был не против интрижки, но никто не подкатывал, да и правильно делали, иначе он бы такое устроил - сразу бы поняли и усвоили навсегда, что такое субординация. А вот эта дама, похоже, об этом понятии не подозревала. - Нет, не подружка, господин ротмистр, - томным, но в то же время стальным (а ротмистр любил сталь) голосом произнесла лейтенант Сиг. - Скорее предмет моей страсти. И она сделала шаг вперёд. - Ты не прихренела ли часом, Сиг? - уточнил ротмистр, находясь в некоем недоумении от такой откровенности. Но вся откровенность ждала его впереди, о чём он пока не знал. - Послушайте, господин ротмистр, если Вы согласитесь быть моим, я буду ухаживать за Вами так, как не смогла бы ухаживать ни одна женщина. Я ждала Вас здесь, - с этими словами она достала букет из чёрно-серых роз. Он был украшен гильзами. Нона протянула его ротмистру и продолжила: - Поверьте, я навидалась разных мужиков. - Так ты что, легкомысленная? - прищурил ротмистр свои разноцветные глаза, а в ответ последовал хриплый смех. - Нет, я отказала каждому. Послушайте, - повторила несносная женщина, - я не какая-нибудь простушка, я навидалась дерьма в этой жизни. И я знаю, чего я от этой жизни хочу. Я хочу осчастливить тебя, Чачу, и я знаю, как это сделать. Ради этой возможности я прошла сквозь огонь и медные трубы, заработала все свои ордена, воевала в окопах, я умею стрелять так метко... но я уверена, что рано или поздно у меня получится выстрелить в твоё сердце. Но не в буквальном смысле, - она отогнула обшлаг своей формы и продемонстрировала добротный военный шрам в доказательство тому, что она не кисейная барышня. - Я могу быть нежной и властной, ведь именно такие тебе нравятся, я права? - Допустим, - ротмистр Чачу был в шоке, но очень хотел казаться бесстрастным, хотя страсть, признаться, уже разгоралась где-то в глубине его души. Эта дева битвы умела произвести впечатление. Однако пока только на словах. - А чем ты мне это докажешь? На словах-то любой кандидат генерал, а на деле в штаны насрал, - он невесело рассмеялся, как он умеет. - Что ж, ты прав. И я докажу. Незнакомка, точнее наполовину знакомка, куда-то исчезла, как будто растворилась в дыму своих сигарет, и ротмистр Чачу почти поверил в то, что придумал её, как вдруг в стену курилки въехал огромный БРЭМ. Свет залил всё вокруг. Свет и пыль. Ротмистр Чачу откашлялся, подивившись тому, что ни один из обломков каменно-бетонной стены не задел его при вторжении. Неужели началась война?! Но ведь это танк их войск. Тут из люка показалось самодовольное и влюблённое лицо Ноны. - Залезайте, господин ротмистр. Докажу. Он, конечно, залез, в недовольстве желая сказать ей, что поломка имущества Гвардии - так себе доказательство, и что она теперь будет чинить всё сама, но она уже притянула его к себе, и он сам, поддавшись её обаянию, хотя он ничему не поддался, а просто решил для себя, опустился к ней на колени и со всей пламенной злостью и всем восхищением от такого подхода (точнее, буквально подката) поцеловал её. Её руки блуждали по его телу смело и ласково. Он был доволен. Впервые за день доволен, а это чего-то стоило, хотя ей это будет стоить уборки. Но позже. С довольством отметив про себя, что танк задел часть столовой там, где раздача, он понадеялся, что запас круп уничтожен под гусеницами, и завтра столовую ждут макароны из запасной провизии, которая самая вкусная, но редко пускается в ход. Нона обхватила пальцами подбородок ротмистра, мягко, но решительно вынудив того посмотреть на неё. Её голубые глаза светились счастьем, восхищением и обожанием. - Что скажешь? - спросила она. - Я скажу, что Вы приняты. В мою жопу. Они рассмеялись и поцеловались вновь, поняв, что это не шутка. Для вас слишком грубо? Плевать. Ну да, а хули нам, воякам.