Самый родной

      Разбудил Соколову телефонный звонок. С трудом приоткрыв глаза, она перевернулась на другой бок и в полудреме начала искать источник раздражающего звука. Мобильный оказался под подушкой. Женщина посмотрела на экран: звонил Игорь. Юля глубоко вздохнула.       – Да, привет, – сонным голосом ответила она.       – Как ты?       – Нормально, – Соколова приняла положение сидя и свободной рукой потерла веки. – Ты прости меня за вчерашнее.       – Всё нормально, тебе не за что извиняться. Как себя чувствуешь?       – Если честно, то у меня жутко болит голова…       Пульсирующая боль, действительно, овладела ей. Даже малейшие звуки вызывали раздражение. Неудивительно, учитывая, сколько Соколова вчера проплакала.       – Ты выпей таблетку. И если хочешь, я после работы заеду.       – Нет, Игорь, не стоит. Все нормально. Я справлюсь. Сегодня у меня целый день свободный, отдохну.       – Точно?!       – Точно. Не переживай, все будет хорошо.       – Ты звони, есть что.       – Спасибо тебе.       Соколова прервала связь и, с трудом поднявшись с кровати, медленно направилась в ванную. Едва она увидела свое отражение в зеркале, так недовольно сморщилась. Глаза, нос, губы опухли, да и ко всему прочему Юля чувствовала жжение в веках, а губы и вовсе онемели.       Женщина включала кран с холодной водой и ополоснула лицо. Освежилась немного, но даже это не помогло. Присев на край ванны, она постаралась навести в мыслях порядок. Видела ли она вчера Костю? – Юля уже сомневалась. Действительно, почему он тогда не зашёл? Разве он стоял бы вдали и спокойно наблюдал за ней?       – Бред, – произнесла Соколова.       Однако факт того, что хоронили его в закрытом гробу, не давал покоя и дарил пусть небольшую, но надежду на то, что все нереальное происходит на самом деле. Именно за этот момент цеплялась Юля. Сопротивлялась, пыталась не податься чувствам, убедить себя в его смерти и запретить ложным надеждам овладеть сознанием. Ведь самой же потом будет плохо. Накрутить себя, жить в вечном ожидании какого-то чуда – так и с ума сойти недолго, но попытки были тщеславны.       Проводилось расследование по факту аварии, включая необходимые следственные мероприятия, опознание, заключения. Следователь навещал Соколову в больнице и задавал наводящие вопросы.              – Юлия Александровна, добрый вечер. Майор Кудряшов Максим Фёдорович, – мужчина продемонстрировал удостоверение, но Юля даже не взглянула на документ. – Я хотел бы поговорить с вами насчёт аварии, – присев рядом с больничной кроватью на стул, он открыл черную папку и, взяв ручку, приготовился записывать показания.       – Что вы от меня хотите? – с трудом ответила Соколова. Её взгляд не передавал ни малышей эмоции, лишь пустоту и безразличие. Под глазами виднелись чёткие круги, а серый оттенок кожи лишь усугублял положение. – Я вряд ли могу вам помочь. Я ничего не помню.       – Я так понимаю, вы не запомнили машину, которая в вас врезалась?       – Нет, конечно. Всё произошло так быстро, – Юля прикрыла глаза и сглотнула образовавшийся ком в горле. – Мне кажется, что она была коричневой или нет, тёмно-красной, – она пыталась вспомнить хоть какую-то деталь, но не получалось. – Я не помню.       – Очень жаль, – мужчина провел рукой по лысой макушке, а затем по оставшимся на висках волоскам, словно проверяя, на месте ли они.       – Вы не нашли виновника? – вопрос звучал риторически. Как грамотно Кудряшов ведёт расследование, Соколова не знала, но очень надеялась на влияние Рогозиной.       – Увы, нет. Место происшествия по камерам не просматривается. На вашем автомобиле никаких следов постороннего транспортного средства не обнаружено. Похоже, что не было столкновения. Автомобиль слетел с трассы, врезался в дерево, после чего съехал в овраг. Может, и не было никакой другой машины? Может, ваш Лисицын просто не справился с управлением?       – Что? – Юля словно ожила. С трудом приподнявшись на локти, она посмотрела на следователя осуждающе. – Вы решили сильно мозгами не шевелить и списать все на Костю. Конечно, он же мёртв, поэтому для вас не имеет значения виновник. Лишь бы дело закрыть. А я вот что скажу, другая машина была. В конце концов, можете посмотреть записи с видеорегистратора. Хоть на это у вас хватит ума?       Соколова опустилась обратно на подушку, и что есть силы сжала одеяло.       – Возмущаться так не нужно, – слова Юли он воспринял спокойно и, закрыв папку с документами, продолжил. – Ваш видеорегистратор повреждён, восстановлению не подлежит. Дорожных камер в этом участке нет. Следы протекторов, конечно, есть, но мы же не можем сверять с каждой машиной в городе, области и стране. Тем более, может, там раньше кто-то проезжал.       Женщина усмехнулась, слушая нелепые отговорки.       – Мы выезжали из города, на выезде должны быть камеры. Посмотрите, кто проезжал в это время в сторону Москвы. Этот автомобиль мог засветиться на их регистраторах, а то и на самой камере. Есть вероятность, что он после аварии направился в Добинск.       – Если вы думаете, что мы не сделали этого, то зря. Во-первых, на камерах номера не всех машин просматриваются. Во-вторых, после выезда есть поворот, многие могли свернуть. В-третьих, мы проверили все автомобили, которые смогли идетифицировать.       – И что же вы собираетесь делать? – Юля знала ответ, но очень хотела услышать его от следователя.       – Закрывать дело, – ответил майор без малейшего сожаления.       – Другого я и не ожидала, – отчаянная усмешка скользнула с губ, женщина отвернулась к окну, не желая больше смотреть на посетителя.       – Выздоравливайте, Юлия Александровна, – ответил майор и ударился.       В том что по указанию следователя было организовано опоздание, и именно он принимал все результаты экспертизы, у Соколовой сомнений не было.       В тоже время для Юли до сих пор оставалось загадкой то, как она при такой аварии осталась жива без явных наружных повреждений, тогда как тело Кости пострадало до неузнаваемости. Конечно, небольшие шрамы у неё имелись, но они уже практически зажили.       – Мне нужно поговорить со следователем.       Юле повезло: она застала майора Кудряшова на месте. Стоило только женщине переступит порог кабинета, мужчина тут же оторвался от изучения материалов дела и хмурым и недовольным взглядом посмотрел на гостью. О визите Соколовой ему доложили. На этот разговор следователь явно не рассчитывал.       – Здравствуйте, Максим Фёдорович, – женщина, не дождавшись приглашения сесть заняла свободный напротив стола стул.       – А, кажется Соколова, пострадавшая в аварии.       – Я удивлена, что вы вспомнили меня.       – Вы хотели о чем-то поговорить? – немного грубо спросил Кудряшов.       – Да, дело с аварией вы быстро прикрыли. Я бы хотела кое-что уточнить. – Юля смахнула с глаз чёлку. Она подметила, что мужчина напряг плечи, губы его недовольно сжались.       – Кажется, вы тогда рассказали все, что знаете, – он размял костяшки, стараясь не встретиться с гостьей взглядом.       – «Неужели, нервничает?»       – Вы же организовывали опознание, – в ответ положительный кивок. – Я бы хотела знать, как оно происходило.       – Как и обычно, – пожав плечами, он скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. – Тело пострадало в аварии, личность подтвердили по ДНК. Кстати, ваша начальница, полковник Рогозина, участвовала.       – Мне вот непонятно что. Как мое тело могло остаться практически невредимым, а Костино пострадало до неузнаваемости. Мы находились в одной машине.       Гордо приподняв подбородок, Соколова была готова выслушать версию следователя. Женщина очень надеялась на разумное объяснение. Однако Кудряшов начал подавать явные признаки беспокойства: сведя пальцы рук в замок, мужчина размял костяшки. Нервно прикусывание верхней губы и нелепое молчание наводили Юлю на мысль о том, что он лишь выигрывает время, чтобы озвучить версию.       – Юлия Александровна, – спокойно начал майор, опустив взгляд, – то, что вы остались живы без видимых повреждений – на самом деле чудо. Я сам не могу до конца объяснить. И такие непонятные нам вещи случаются часто. Вам ли не знать. Сколько раз вы находили жертв какого-либо пришествия живыми при таких обстоятельствах, при которых по разумному объяснению они должны были погибнуть? Ведь было такое? – в ответ женщина промолчала. Действительно, она не раз была свидетелем чудесного спасения. – Вот, и в вашем случае чудо, иначе не назовешь. А машина, – Кудряшов тяжело вздохнул, – после столкновения с деревом ее понесло в овраг. Она несколько раз перевернулась. Об этом свидетельствовали вмятины по бокам и на крыше. Внизу была сброшена старая арматура. Ее было много. Несколько лет назад на выезде из Добинска строили новые высотки. Наверное, от них и остались. Машина полетела прямо на нее. Увы, удар пришелся именно на водителя.       В сердце больно кольнула, а в горле образовался ком, мешающий не то, что слово сказать, но и полноценно дышать. Женщина из последних сил сдерживала порыв эмоций, хотя сделать это было очень сложно.       Юлия Соколова, майор полиции, прослуживший в органах около двадцати лет, не раз самостоятельно восстанавливала картины происходящего. Казалось, к подобным вещам она должна относиться спокойнее, но ведь в этот раз дело касается Кости… Стоило ей только вообразить все описанное, как внутри каждая клеточка больно сжималась.       – Недавно я вспомнила, – голос женщины хрипел, – то, что было после того, как мы врезались в дерево. Я открыла глаза: Костя был без сознания, но на нем не было сильных повреждений, таких, чтобы его невозможно было опознать.       – А что было дальше?       Соколова уже хотела рассказать про мужчину, как опознала его в Воронцове, вспомнила встречную машину, нашла записи с видеорегистратора, но потом одернула себя. Не та ситуация, чтобы открыть все карты. Тем более женщина не была уверена, что следователю можно доверять.       – Ничего, – она отрицательно покачала головой.       – Вот видите. А дальше я вам уже восстановил версию происходящего. Юлия Александровна, недавно мы расследовали падение ребенка с седьмого этажа. Как вы думаете, что произошло с ним?       – При таком падении он должен был разбиться насмерть.       – Да, но ребенок выжил. Только ногу сломал, – Максим Федорович слегка улыбнулся. – около дома дерево росло, оно и смягчило удар, а с него он упал на козырек подъезда. Сейчас малыш уже бегает. Как будто бы кто-то руки ему подставил тогда. В нашей жизни много необъяснимых вещей. Вы остались живы – это главное.       Соколову не устраивали высокие слова о чудесном спасении. Проигнорировав их, она продолжила:       – Для того, чтобы машины полетела вниз, нужен крутой склон. В том месте такого нет. Дерево ее остановило. Так как тогда она пошла дальше?       – С деревом она лишь столкнулась и полетела вниз из-за большой скорости, а там свалка арматуры… – Кудряшов неохотно повторил версию происходящего.       – У дерева она именно остановилась, – с напором повторила Юля. – Я же вам говорю, что приходила в сознание. Мы ехали, навстречу нам неслась машина, Костя постарался уйти от столкновения, но машину занесло в кювет, мы столкнулись с деревом, – каждое воспоминание женщина болезненно пропуска через себя. – Дальше темнота. Я открыла глаза через какое-то время. Костя был без сознания, но никакой арматуры, которая бы разбила стекло и искалечила его, не было. Машина не двигалась.       – Юлия Александрина, после несчастных случаев люди часто вспоминают искаженную информацию. Я бы не стал верить подобным всплескам памяти.       Соколова не видела смысла продолжать доказывать следователю свою правду. Юля частично помнила происходящее и была практически на сто процентов уверена в своих воспоминаниях. Поначалу она тоже не доверяла всплескам память, но потом запись с видеорегистратора фуры подтвердила все. Жалко, что на видео просматривается только дорога и опровергнуть версию следователя пока невозможно.       – Я могу ознакомиться с фотографиями с места происшествия?       Следователь снова занервничал, разминая руки.       – Нет, увы, – в ответ женщина отчаянно усмехнулась, – дело передано в архив, а опознание уже произведено. Если получите право на ознакомление с материалами дела у начальника УВД, то я предоставлю вам такую возможность. А сейчас нет.       Юля понимала, что никакого разрешения никто ей не даст. Разговор со следователем лишь подтвердил её догадки: со смертью Кости что-то нечистое. Соколова допускала мысль о то, что вчера ночью Лисицын ей, действительно, лишь привиделся. К тому женщина была после сна, да и разумное объяснение, зачем ему прятаться от неё и появляться тайно, она не находила.       Однако версия аварии, которую ей поведал следователь, не нравилась Соколовой. Женщина из этого разговора уяснила одно: доверять Кудряшову точно не стоит.       – Могу я вас попросить о маленьком одолжении?       – Конечно, – мужчина направил внимательный взгляд на гостью.       – Пожалуйста, не говорите никому о нашем разговоре.       – Несомненно.       Юля больше не видела смысла в продолжении диалога. Резко встав со стула и попрощавшись, она покинула кабинет.       Женщина сомневалась в том, что следователь выполнит ее просьбу, но все же надеялась на его человечность.       И зря. Едва за Юлей захлопнулась дверь, как Кудряшов, надув щеки подобные хомяку, медленно выпустил воздух. Он вытер образовавшийся пот с лысины, суматошно достал мобильник и набрал нужный номер. В ожидании ответа мужчина начал нервно постукивать ногтями по столу, а когда в том конце ответили, тут же поспешил доложить:       – Ко мне Соколова приходила, делом об аварии интересовалась. Похоже она не верит в смерть Лисицына…                     – Какого черта?! Какого черта, Лисицын, ты делал вчера вечером возле дома Соколовой? – полковник Грозовский рвал и метал. В такой ярости за последние три месяца Костя видел его впервые.       – О чем вы говорите? Я не понимаю, – майор уверенно держал осанку.       – Хватит мне врать?! – Владимир Николаевич достал из стола черную папку и просил ее Константину. – Полюбуйся.       – Что это? – Лисицын взял в руки папку и, открыв ее, тут же нахмурил брови. Внутри лежали фотографии с уличных камер видео наблюдения, на которых он засветился. Настаивать на своем теперь было бессмысленно. – Вы что? Следили за мной? – данный факт явно не понравился майору.       – Нет, не следил, – грубо, но уже без крика, ответил полковник. Набрав полную грудь воздуха и медленно выдохнув, он продолжил. – Я доверял тебе, Кость, доверял. Нам пришлось просмотреть все записи, где в последние дни бывала майор Соколова из ФЭС. И вот возле ее дома ты засветился на некоторых камерах.       – Владимир Николаевич, зачем же вам понадобилось ее проверят? – Костя закрыл папку и отложил ее на стол.       Грозовский нахмурил густые серые брови и на повышенном тоне продолжил:       – Да потому что она приходила сегодня к следователю, который вел дело аварии. Интересовалась, почему тебя хоронили в закрытом гробу, просила показать фотографии с места происшествия, настаивала на каких-то нелепых воспоминаниях. Вот мне и показалось странным, почему у нее возникли подобные вопросы спустя три месяца. Почему она вдруг стала сомневаться в твоей смерти. Приказал восстановить каждый ее шаг за последнее время. Далеко копать не пришлось. Ты засветился на ближайших записях. Она видела тебя? – последние лова полковник произнес более спокойно.       – Не знаю. Я не подходил к ней близко. Ждал ее недалеко от подъезда. Смотрел на окна. Я уже хотел уйти, но увидел, как она смотрит на меня. Я сразу же скрылся. Наверное, в этот момент она и увидела меня, – спокойно рассказал Лисицын: скрывать что-то уже было бессмысленно. Однако в его словах совсем не чувствовалось раскаяние или вина. Воспринял он эту ситуацию как должное.       – Ты зачем вообще к ней подходил? – Грозовский понизил тон разговора. Как бы он не был зол на Константина, по-человечески все же понимал его.       – Хотел увидеть, убедиться, что с ней все хорошо.       – Я же тебе постоянно говорю, что жива и здорова твоя Соколова. Ты хоть понимаешь, что стоит на кону? Ты понимаешь, если хоть кто-то узнает, что ты жив, пострадаешь не только ты, мы все, бедные девушки, но и в первую очередь твоя Соколова. Ты думаешь, что эти люди не знают твои слабые места? Если они догадаются о том, что ты не только цел и невредим, но и продолжаешь вести расследование, то воспользуются шансом подействовать на тебе через дорогих тебе людей. Пока все убеждены, что ты мертв, твоя Юля в безопасности. Ты понимаешь это?       – Я понимаю это, – глубоко вздохнув, ответил Костя. – Я обещаю, что больше такого промаха не допущу.       – Я надеюсь, тебе хватит ума, иначе мне придется организовать слежку и за тобой, – Лисицын недовольно нахмурил брови. За последние три месяца у него с полковником сложились доверительные отношения, в какой-то степени даже дружеские. Лисицын входил в число немногих приближенных к Грозовскому. Поэтому слова полковника задели самолюбие майора. – А ты как хотел? – повышенным тоном ответил начальник на немой вопрос подчиненного. – Я не могу рисковать жизнью девушек. Это наш шанс прекратить беспредел этих подонков.       Владимир Николаевич перевел взгляд на фотографию, стоящую у него на столе, и едва заметно улыбнулся. Костя в который раз обращал внимание, что при упоминании этой группировки и об ее преступных действиях, а также после громких обещаний прекратить это беззаконие, полковник часто смотрит на этот снимок. Лисицын никогда не спрашивал, кто изображен на нем, однако с каждым разом интерес все больше и больше возрастал.       – Я же вам сказал, что больше такое не повториться. Слово офицера, – уверенно повторил Константин.       – Я верю тебе. Пока верю, – полковник надел очки и как ни в чем не бывало продолжил: – Что говорят наши девушки из клуба?       – Через три недели группа поедет в Крым на запланированный концерт.       – Это стандартно, – полковник отчаянно усмехнулся. – Наши засланные красавицы есть в списках? – в ответ Лисицын отрицательно покачал головой. – Что? Ни одна?       – Нет. Возможно, организаторы догадываются, что они не просто танцовщицы. Хотя я очень надеюсь, что это не так.       – Наши девушки должны сделать все, что поехать в этот тур. Контролировать врага внутри его же логова намного легче. Это позволит нам следить за каждым их шагом. Каким образом они будут добираться до Крыма в этот раз?       – Пока не озвучили. Никто не знает. Скорее всего, как и в прошлый раз, самолетом.       – Если это так, что нужно выяснить, каким рейсом они полетят. Наши люди должны быть везде.       – Владимир Николаевич, мы делаем все, что от нас зависит.       – Делайте, Костя, делайте. Я верю в тебя.