Самый родной

      По возвращению в ФЭС Юля сразу же присоседилась к приготовлению угощений. Сервировкой стола, нарезкой, подачей закусок занималась прекрасная половина, а мужчины взяли на себя укрощение переговорной.       Соколова настолько увлеклась работой, что временами проявляла излишнюю суетливость. Перемещаясь от одного конца стола к другому, она успевала подгонять других. Уж больно сильно хотела успеть к приходу Круглова. Остальные же желали удивить любимого уже подполковника не меньше, но чересчур активные действия порой вызывали недовольства по отношению к майору. Белая не постеснялась пару раз слегка обидчивым тоном напомнить неугомонной коллеге, что не одна она озабочена приготовлением праздника.       Шустов, уверено стоявший на стремянке, развешивал шары с поздравлениями. Однако время от времени отвлекался от этого ответственного занятия и взглядом искал суетившуюся Соколову. Её столь активное поведение, которое очень напоминало Майского с утра, радовало капитана. Он смотрел на неё с тёплой улыбкой и, облегчённо вздыхая, продолжал работу. Наконец-то, как думал Игорь, Юля начала возвращаться к жизни.       Ещё больше капитан убедился в этом на самом празднике. Когда Николая Петровича по очереди все поздравляли и обнимали, Игорь заметил, как искренне и немного по-детски светятся глаза Соколовой.       Он видел, как она шутила со всеми остальными, порой поддерживала дурачества Тихонова и Холодова, с аппетитом кушала угощения и нахваливала повара, поднимала бокалы и говорила подполковнику тосты, танцевала вместе с остальными. Она не сторонилась никого, не старалась уйти от разговоров. В такой весёлой и задорной Юле он узнавал ту самую жизнерадостную женщину, которая была до аварии, и радовался, что наконец-то она потихоньку отпускает Лисицына и учиться жить дальше. Однако его уверенность и спокойствие долго не продлились. Пока большинство сотрудников танцевали, в том числе и Соколова, Шустов, медленно поглощая содержимое стакана с коньяком, сидел за столом.       – Ты чего здесь один? – поинтересовался Данилов. Степан сел рядом с коллегой.       – Да вот смотрю на Юлю.       – А что с ней не так? – капитан удивлённо свёл брови и, дотянувшись до бутылки с коньяком, плеснул себе изящного напитка.       – Всё так, – Игорь повернулся к коллеге, слегка ударил своей стопкой о его, допил остатки алкоголя и закусил долькой засахаренного лимона. – Наконец-то начала в себя приходить, – от кислоты закуски мужчина зажмурил глаза.       – С чего ты решил? – Степан повторил действия капитана и взглядом нашёл Соколову. Она, действительно, веселилась, словно выплескивала всю накопленную энергию.       – Смотри, какая радостная и активная весь день. Смеётся, шутит.       – Это только так кажется. На самом деле она не может отпустить и оставить память о Косте. А веселится она только ради Петровича.       – Думаешь?       – Знаю.       Убедился в словах Данилова Шустов позже. Юля к тому моменту пропала с праздника. Игорь искал её. Неужели решила уйти, не предупредив остальных? Да ещё и так рано? Стрелки на часах ещё не дошли и до десяти вечера.       Капитан заглянул в буфет. Вдруг решила отдохнуть от шумной компании, но женщины там не оказалось. Раз она ушла, значит, отметилась в журнале. Подойдя к дежурному, он попросил проверить все записи за сегодняшний день. Подпись о приходе на работе стоит, а вот об уходе нет. Значит, она ещё в офисе. Возможно, отошла в дамскую комнату. Ну не полчаса же там задерживаться? В лаборатории майора тоже не оказалось.       Если захотела уйти, то логичнее предположить, что сначала захочет забрать вещи, следовательно, её можно просмотреть в раздевалке. Туда, собственно, и направился Шустов. И был прав. Внезапно пропавшая с праздника Соколова сидела на скамейке и задумчиво вертела в руках какую-то вещь. Похоже, она не торопилась домой, а ушла, чтобы действительно, побыть в одиночестве.       Мужчина присел рядом с коллегой и обратил внимание, что вещью является пистолет, ювелирный. Почти такой же они подарили Круглову, только у этого рукоять вырезана из тёмного дерева, а вся остальная часть отлита из титанового сплава. Украшали оружие не навязчивые, едва заметные узоры и гравировка.       Женщина продолжала рассматривать вещь и медленно вертеть её в руках. Она даже не обратила внимания, что находится в помещении не одна.       – Юль, ты в порядке? – Игорь осторожно коснулся плеча майора. Женщина вздрогнула и ладонью вытерла глаза. – Ты плачешь что ли? – но ответа не последовало, Соколова лишь отвернулась к окну, разглядывая ночное небо. – Юля, что произошло?       – Ничего, Игорь, – не поворачиваясь, хриплым голосом ответила майор.       – Я же вижу. Ну, ты чего? – капитан улыбнулся. – У Круглова сегодня такой праздник. Подполковника наконец-то дали, а ты грустишь. Радоваться же надо.       Она ведь радовалась честно и искренне. Шустов видел это. А что теперь? Он догадывался, в ком причина. Только вот что так внезапно напомнило ей о Косте?       – Я рада, очень рада за Николая Петровича.       – Я вижу, – упавшим голосом ответил капитан.       Юля прикрыла горячие от слёз веки. Мокрые дорожки обдувал летний ветер, просачивающийся через открытое окно.       – Косте тоже подполковника хотели дать. Документы на них вместе готовили.       – А ты откуда знаешь?       Так вот в чем причина? Вот почему она так внезапно изменила поведение. Сначала веселилась, радовалась, а теперь сидит одна и плачет. Прав Данилов: не отпустила Юля Костю. Боль от его смерти всегда с ней, как неотделимая часть. А её хорошие настроения, шутки, энтузиазм – всего лишь маска, под которой она пытается скрыть тоску. Не хочет она, чтобы жалели её. Сильная       – Женечка из отдела кадров проболталась в марте. Я ему тогда подарок купила, – Соколова повернулась к другу.       Шустов, увидев красные и опухшие глаза коллеги, испугался. Давно ли она сидит тут одна? Сколько уже плачет. Может, больше, чем полчаса.       Женщина протянула капитану пистолет, который до этого не выпускала из рук.       – С гравировкой, – улыбнулся Игорь, рассматривая сувенирную вещь. – Дорогому товарищу подполковнику. С любовью и самыми искренними пожеланиями       – Да, я в тот же день с работы отпросилась и заказала. Почему-то идея с сувенирным пистолетом сразу же пришла мне в голову.       – А почему именно пистолет? Дорогой, наверное. Мы Петровичу все вместе скидывались. А тут ты одна купала.       – Не дороже денег. Не каждый день к новому званию представляют. Не запонки и галстук же дарить. Я ему и так их на каждый день рождения и двадцать третье февраля дарю… Дарила.. Ну или одеколон, или рубашку, – женщина улыбнулась, а от счастливых воспоминаний её глаза засверкали.       – То-то иногда наш товарищ майор свой дешевый одеколон на приличный парфюм менял, – Игорь слегка засмеялся, вспомнив, как Майский порой подшучивал насчёт резкого запаха Лисицына, комментируя, что в разведку тому нельзя, по аромату вычислят.       – Он просто иногда слегка перебарщивал с нормой, – Соколова засмеялась в ответ и тяжело вздохнула.       – Слегка?!       – Совсем «чуть-чуть», – Юля, продолжая улыбаться, показала небольшое расстояние большим и указательным пальцем.       – Знаешь, Юльк, – капитан одной рукой обнял коллегу. – А он ведь любил тебя. Очень любил. Знаю, что иногда он показывал своё безразличие, но это совсем не так. Ты была ему дороже всех. Пусть и говорил, как ему сложно с тобой, но любить ни на секунду не переставал. Ты же ему понравилась сразу же, как появилась в ФЭС       – Я знаю, Игорь, знаю. Всегда это знала. Меня сначала так раздражали эти язвительные шутки в мой адрес, но когда он спокойно со мной общался, я всё гадала, когда же он скажет хоть чего-нибудь такое эдакое. Даже переживала. А потом я поняла, что просто не могу без его шуток и подколов, – на глазах снова навернулись слёзы. Сложно сдержаться, когда счастливые воспоминания одни за другими всплывают в памяти.       – Ты поплачь, Юль, поплачь, – Шустов ещё крепче обнял Соколову и погладил её по дрожащей спине. Сам еле сдерживал свои эмоции. – Легче станет.       – Мне сложно без него, Игорь. Понимаешь, – слёз женщина больше не стеснялась. – Не могу отпустить. Стараюсь, но не могу.       – Тут только время поможет.       – Мне кажется, нет. Понимаешь, меня как будто части души решили. Вот так просто взяли и отняли. Я ведь даже попрощаться с ним по-человечески не смогла.       Шустов не знал, какими словами ещё можно поддержать коллегу, что сказать, чтобы успокоить её душеньку. Ведь чтобы он сейчас не произнёс, это не поможет. «Надо жить дальше!», «Он бы не хотел этого», «Постарайся отпустить» – всё это лишь слова поддержки, но они никак не помогут. Толкуют они о правильном и верном, только вот почти не выполняемы. Нельзя просто так взять и по щелчку забыть родного человека, как бы сильно не старался.       Праздник потихоньку подходил к концу. Многие начали разъезжаться по домам, остались лишь Рогозина, Белая, Соколова, Шустов, Майский и Круглов, которые помогали в уборке посуды. Мужчины взяли на себя обязанности по приведению переговорной в первоначальный вид. Подполковника коллеги пытались тоже отправить домой, поскольку негоже в собственный праздник беспокоиться об уборке. Вызвались организовывать праздник, так стоит довести его до конца. Но Николай Петрович настоял на помощи. Всё проходило тихо и мирно, пока Тихонов не нарушил эту идиллию.       – Галина Николаевна, – программист влетел в переговорную, едва не снеся после себя дверь.       – Ты-то что тут делаешь? – полковник широко распахнула глаза, а остальные лишь усмехнулись. – Я думала, ты дома.       – Это срочно. Пришёл ответ от нотариусов. На Воронцова оформлено завещание. В наследство достался дом в Тульской области, – программист резкими движениями протянул документ начальнику. – В наследство он ещё не вступал, но вполне мог там бывать.       – А почему так поздно прислали? – в ответ Ваня пожал плечами. – От кого наследство? – мимолетно изучив документ, Рогозина нахмурила брови.       – Некой Зинаиды Топольской. Она умерла два месяца назад. Никаких родственных связей с ней нет, но она жила в том же доме, где и Воронцов со своей матерью Юля, которая прекрасно слышала весь разговор, незаметно подошла ближе. «Вдруг там есть что-то насчёт Кости?» – женщина глубоко вздохнула, мысленно молясь, чтобы стало известно хоть о каких-нибудь подробностях.       – Нужно осмотреть этот дом.       В подобном решении Соколова не сомневалась. Эх, если бы она только смогла поехать.       – Игорь, Серёжа, завтра отправляетесь, – Шустов и Майский продолжали весело переговариваться, похоже, они и не слышали ни слова. – Игорь! Серёжа! – уже перешла на крик полковник. И когда те, вздрогнув, тут же подошли к ней, передала им документы. – Завтра отправляетесь на обыск.       – Галина Николаевна, – спокойно начала Соколова. Она, в отличие, от коллег, слышала каждое слово. – А разрешите мне?       Рогозина перевела на подчинённую вопросительный взгляд и немного грубо ответила:       – Юля, ты, кажется, больше не занимаешься этим делом.       – Да, но...       – Юля, – начальник перешла уже на более мягкий тон, – Если у тебя нет своих дел, то я найду тебе. Ты только скажи.       – Я очень вас прошу отправить меня.       – Зачем тебе этот осмотр?       – Там может что-то быть...       – То что там будет, найдут Майский и Шустов, – начальник кинула на Соколов напористый взгляд. – Или ты думаешь, что они без тебя не справятся?       – Нет, я не об этом. Галина Николаевны, я вас очень прошу отправить меня вместе с ними.       – Нет, Юля, ты нужна здесь. К тому же у тебя завтра выходной. А переносить твои смены я не будут. И это моё окончательное решение. Ты остаёшься и точка