too late

Вова устал. Устал врать себе, своей девушке и окружающим. Особенно своей девушке. Она была достойна большего. Он пытался дать ей все, что мог, но сил больше не хватало. Она заслуживает искренней любви от хорошего парня. Да и он сам устал пытаться ей угодить, чтобы не было никаких подозрений с ее стороны и со стороны посторонних людей. Хотелось пожить так, как хочется ему. И кажется, что он наконец смог набраться смелости. Набраться смелости, чтобы признаться себе в том, что он так долго отрицал, в том, что он не хотел признавать до конца своей жизни, в том, чего он так боялся. Небольшой факт, что помимо девушек ему нравятся и парни, но почему-то признать это было так сложно. Есть даже один вполне конкретный с башней на голове, идеальной внешностью и вечными опозданиями везде и всюду. Но об этом позже. Это осознание пришло не сразу. Гомофобия так глубоко сидела внутри него, что для ее искоренения понадобились годы. Годы прежде, чем Вова смог прислушаться к себе, когда сил бороться со своим внутренним «Я» просто не хватало. Их итак очень много уходило и на стримы, и на поддержание образа любящего девушку парня, и на то, чтобы просто оставаться на плаву, не скатываясь в пучину ненависти к себе, чтобы игнорировать вину за то, кем он является на самом деле. На все это уходит много сил. Очень много. И весь запас иссяк. Поэтому Вова расстался с Алиной. Он был рад, что расставание прошло на доброй ноте. Они умели говорить друг с другом, хоть и не всегда слышали, но все же неплохо понимали друг друга за годы, проведенные вместе. Он не озвучивал ей самую главную причину, но нескольких вытекающих обстоятельств было достаточно для ее понимания. Если все прошло хорошо, это не значит, что больно не было. Все же он любил и любит ее, как и она его. Он любит ее, но по своему, но это не то, не та любовь. А Вова наконец понял, что нужно и чего ему так не хватало, пусть даже это будет не правильно. На правильный путь сил уже не было, там приходилось слишком много лгать самому себе. Он будто даже задышал полной грудью, когда принял другую свою часть, которую всю свою жизнь отвергал. Отвергал максимально, выставляя свою маскулинность. Что там любят мальчики? Девочек, машинки, алкоголь? Беру. И хоть девушек у него было немного, главное как и сколько он говорит о них на публике. Машины он и правда полюбил, а алкоголь стал принимать в разы меньше, чем раньше, когда таким образом пытался забыться и заглушить внутренний голос. Сейчас он чувствует себя в разы сильней и смелей, когда сам себе признал, что, как бы он не отрицал и не отнекивался, парни ему все же нравятся. Что ж, и с этим можно жить. Не заболел же он какой-нибудь смертельной болезнью. После того, как Семенюк расстался с девушкой, он полностью посвятил себя стримингу и друзьям. Стримы длились больше привычных трех часов, ему не нужно было заканчивать в конкретное время и ехать на другой конец Москвы, чтобы вернуться к себе на следующий день. Это его выматывало. Но теперь он мог стримить столько сколько хотел и на сколько хватало физических сил, а сейчас их было больше, ибо торопиться никуда больше не нужно. Бежать от себя больше не нужно. Его квартира раньше скорее была студией для работы, но теперь она стала ему полноценным домом. Он начал чаще выбираться куда-то со сквадом, не ограниченный временными рамками, подолгу сидеть с ребятами в дискорде. Они стали чаще общаться и с Хесусом. Вова был рад этому. Было приятно - общаться с ним, чаще стримить, смеяться со всякой хуйни в дискорде, шутить по-гейски на стриме и вне. И хоть общаться они начали чаще, это происходило все же не каждый день и не так близко, как этого хотелось. Вове хотелось бы видеться каждый день, обсуждать все, что придет в голову, но пересилить себя и сделать первый шаг для сближения, даже в дружеском плане, было почему-то очень сложно. Иногда, казалось, что и Хесус не против более близкого общения, осознанно или нет, но он будто то бы сам подает какие-то сигналы, которые Вова никак не мог расшифровать. Хотя, скорее всего Вова видит только то, что хочет видеть. Но не смотря на все Семенюк хотел хотя бы поделиться с ним своим открытием. Хотелось поделиться только с ним. Пока только с ним. Хотелось узнать реакцию. Почему-то он думал, что Хес не отвернется, поймет и поддержит. Вова во многом сомневался, но тут почему-то был уверен. Хесус всегда и всех понимает, всех поддерживает и всем помогает. Да уж. Вова и Хесуса не заслуживал, так же как и Алину. Но как бы то не было, поговорить хотелось. Хоть общались они и чаще, слишком личные темы они не обсуждали, да и наедине практически не оставались. Были либо стримы, где помимо их двоих, присутствовали еще тысяч двадцать зрителей, либо в дс с друзьями, либо встречи с этими же друзьями в реальности. Пожалуй, последний раз, когда они оставались вдвоем, был день совместного стрима у Хесуса дома, а с того момента прошла целая вечность. Вова долго набирался смелости и все же написал Леше о желании встретиться и поговорить, желательно у кого-то из них дома. Все же говорить о своей ориентации в общественном месте не очень хотелось, он бы и вряд ли смог. Хесус ответил согласием, спустя несколько сообщений с расспросами «о чем поговорить? зачем? и что случилось?» Встреча назначалась на вторник, когда у Хеса не было стрима, у него же дома. Буквально за день до поездки домой к Губанову, Вова сидел после своего стрима в дискорде с Гайкой, Мишей и замьюченным Валерой. Курил ашку, покручиваясь на стуле, краем уха слушая о чем говорят Даша и Силажик, которые сейчас смотрели стрим Хеса и что-то обсуждали, параллельно раздумывая, как и что он завтра скажет Леше. Он строит совсем уж воздушные замки, где Хес его выслушивает, поддерживает, а Вова от нахлынувших чувств целует его и Губанов отвечает. Семенюк целует его, как давно хотел, полностью отпуская себя и никто его не отталкивает. Его только прижимают ближе и крепче. Он так погружается в свои мысли, что посторонние звуки доносяться, как сквозь толщу воды. А потом замок лопается, а вода обрушивается на него со всех сторон, когда слова ребят медленно добираются до его мозга. — Подождите, что? — закашлявшись от дыма, спросил Братишкин, влезая в разговор ребят. — Что? — непонимающе переспрашивает Гайка. — Мне показалось или кто-то сказал, что Хесус переезжает? Куда? — напряженно произносит Вова охрипшим после кашля голосом, чувствуя, как слезятся глаза. Он надеется, что ему сейчас скажут о том, что ему это лишь послышалась и он дальше может витать в облаках. — Ну, в Америку. Он же давно собирался переезжать, ты же знаешь об этом, — растерянно ответила Даша. — Я знал, что он хочет, но не то, что он правда собирается уезжать. — Ну ты только последнее время начал больше с нами сидеть, странно, конечно, что это мимо тебя прошло, но Хес уже давно сказал, что он переезжает в Америку. С документами загвоздка была какая-то, но он уже все решил. Бля, да у него билет на руках уже около месяца, наверно, — объяснил Силажик. — Около месяца? И мне никто ничего не сказал? — возмутился Вова, слегка повысив голос. — А тебе разве есть до этого дело? — резко ответил Миша. — Ты с нами только на стримах общался, а Хес аудитории еще не рассказывал, чтобы на стриме эту тему поднимать. Он с нами все обсуждал, пока документы оформлял, мы все в курсе были. — Я с ним лично виделся не раз за это время... — У него и спроси почему ты не в курсе. Когда мы обсуждали это в дс ты обычно к Алине уезжал, ну и вы по режимам не сходились и в дс не пересекались. А сейчас, когда уже все решилось мы особо об этом и не говорим. Только ждем дня икс, — усмехнулась Гайка, но звучало это довольно грустно. — И когда этот день икс? — Через неделю. Хесус вещи уже собирает и на днях на стриме аудитории собирается рассказать об этом. Или даже видос записать. — Да, он видос записывать хотел, — уточнил Силажик. Сидел в дс после этого разговора Братишкин недолго. Он даже не прощается. Уходит из дискорда, хочет сначала открыть стрим Хесуса, но потом вовсе выключает компьютер, берет старую пачку сигарет и выходит на балкон. Неделя. Он улетит через неделю на другой материк, на другую часть света. Человек, которому Семенюк хотел открыться, который ему нравится, давно нравится, улетает. И он, Вова, узнает об этом самым последним. За неделю, блять, до отлета именно тогда, когда он решился на какой-то шаг. Просто замечательно. По другому в его жизни просто и быть не могло. Все его планы и желания вечно рушились. В какой же жопе он находился, что подобная информация просто прошла мимо него. Вова не знал, как ему быть и что делать. Говорить уже ничего не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Они только начали видеться, общаться, почти до личных разговоров дошли. И все идет по пизде. Сколько раз подобное происходило? Стоило им начать общаться нормально, как что-то происходило, отталкивая их друг от друга на несколько этапов назад. Почему так происходит? Вова скуривает несколько сигарет подряд. С непривычки от большого поступления никотина голова начинает кружиться. Он не понимает, что ему делать. Наверно, стоит лечь спать, но спать не хотелось. Он выкуривает еще сигарету, пока совсем не замерзает. Хоть уже и наступила весна, на улице было все еще холодно, особенно по ночам. Вернувшись в теплую квартиру, нарезав несколько кругов по одной единственной комнате, и перекусив остывшим бургером, он решает поиграть в кс. Ребят получается быстро созвать, что странно для данного времени. Макс, который не может спать без снотворного, все еще подавленный после расставания с Мариной и полосы неудач в жизни, Синди, готовая практически в любое время поиграть в контру, и Дрейк, у которого были каникулы. Вова играет практически молча, лишь изредка делясь местонахождением противников. Играл агрессивно, напролом, выплескивая всю злость, раздражение и обиду на противников. К счастью, он был слишком подавлен, чтобы как-то реагировать на друзей и отвечать им, иначе он мог бы им нагрубить и ухудшил положение, а так страдали только ненастоящие человечки в игре. Семенюк играет всю ночь. Все уходят спать, кроме него и Максюши, да и того он под утро заставляет пойти спать, а сам играет еще несколько каток, докуривает оставшиеся три сигареты и тоже идет спать. Только сон не идет. Он все думает. Думает и думает. Почему все так несправедливо. Угораздило же влюбиться в такого еблана. Хотя еблан тут только он сам. Будь у него больше смелости, он бы тоже уехал куда-нибудь в Европу, Канаду или в ту же проклятую Америку. Но у него тут друзья и семья. Он не мог, так же как Леша бросить всех и уехать. А он смог. Пожалуй, это смелый поступок. Даже сейчас, несмотря на обиду, от того, что он узнал все последним и не от самого Губанова, и злость от ситуации в общем, он восхищался Хесом. Как и всегда, впрочем. К сожалению, он редко показывал это, только рофлил над ним, тупо шутил, ну типичное поведение долбаеба, которому понравилась девочка. Только не девочка. А вполне себе взрослый мужчина, правда с лицом какого-то школьника, и тянуло к нему похлеще любой девки. Вова боролся с этим долго, временами самостоятельно от него отдаляясь, как только ему казалось, что они слишком сближаются, исчезая со всех радаров, полностью игнорируя его существование, а дружить с ним одновременно хотелось и не хотелось. Хотелось большего, поэтому близко общаться было нельзя. Было бы еще тяжелей. Теперь Семенюк об этом, конечно, жалел. Может быть, будь они хотя бы друзьями, он бы не узнал о его переезде последним. Заснуть все же получается, хоть и не надолго. Просыпается около трех дня, полностью разбитый, невыспавшийся, с больной головой. Еще лежа в кровати заказывает завтрак и с трудом идет в душ приводить себя в порядок. Может после этого станет легче. Может вода вернет все на свои места? Хотя бы в его голове. Поговорить с Хесом все еще хотелось. Хотелось всю дорогу до него, Братишкин все еще раздумывал о том, что и как скажет. Когда он видит его на пороге и улыбается ему, видя неловкую улыбку в ответ, он хочет ему все рассказать. Но как только они проходят в зал, совмещенный с кухней, как только он видит коробки и разбросанные вещи все, что он хотел сказать становится таким неважным. Таким пустым и бессмысленным. Загружать сейчас Лешу своими тараканами и какими-то глупыми открытиями кажется таким ненужным. — Так о чем ты хотел поговорить? — спрашивает Хесус, когда приехала доставка с их едой, которую Хес заказывал заранее. Они устроились в зале на диване, Вова все еще пялился на коробки, пытаясь осознать, что в эту квартиру он больше никогда не вернется. Конечно, переезд не значит, что они перестанут общаться, но находясь не просто в разных городах, а на разных континентах это будет сложно поддерживать, особенно с таким сложным Лешей. Для него же начинается новая жизнь. Может он и сам не захочет поддерживать с ними общения, в частности с Вовой. — Опять улетел куда-то, — пробубнил себе под нос Леша. Все из сквада знали об этой способности Братишкина выпадать из разговора, не слыша что говорят, даже если обращаются лично к нему. Все знали, были привыкшими, но иногда это раздражало. — Куда улетел? — не понял Вова, придя в себя. — Нахуй. — Кто? — Ты. Не тупи. О чем поговорить то хотел? — повторяет свой вопрос Губанов, отламывая себе котлету. — Да ни о чем. Хотел пожелать тебе удачи в Америке и в новой жизни, — натягивает максимально искреннюю улыбку Семенюк, отводя взгляд. — Страна новая, а жизнь все равно старая. — Прям как ты, старый, — пытается отшутиться Вова, что явно плохо выходит. — Да-да, но никакой особо новой жизни, только обстановка за окном поменяется, — как-то глухо отвечает Хесус, так же отводя взгляд от рядом сидящего парня. — В чем тогда смысл переезжать? — хмурится Вова в непонимании. — В обстановке за окном. Там все проще, легче, дышится даже свободней. Там больше свободы. — А здесь тебе ее не хватает? — усмехается Вова, и понимая и не понимая друга одновременно. — В нашей стране нельзя быть свободным так, как иногда хочется, — просто отвечает Губанов и было в тоне что-то неуловимое, будто какой-то намек, что все никак не хотел пониматься. Вова молчит, опустив голову вниз. «Господи, что за трагедию ты тут устроил, Семенюк? Как будто это конец света. Успокойся. Первый раз что ли жизнь тебе такие сюрпризы подкидывает. Жить будешь.» — Ну, я рад, если там у тебя все сложится, — поднял взгляд на Губанова Вова, выдавив очередную фальшивую улыбку. — Что, даже скучать не будешь? — пошутил Хесус, но как всегда не смешно. — Буду, — единственный честный ответ за сегодня. — Надеюсь, ты там в своей Америке нас не забудешь. — Вас не забудешь, — ответил Леша, и вот опять - он говорит будто не о скваде. Будто о ком-то конкретном, но думать сейчас об этом не хотелось совершенно. — Честно говоря, я удивлен, что ты поэтому приехать захотел. — А я удивлен, что узнал это не от тебя. Это вообще пиздец, старый. Ты собирался мне сказать уже из Америки, из.... Куда ты там переезжать собрался? — В Нью-Йорк. — Из... Нью-Йорк? Ахуеть. То есть, почему ты мне не сказал? — Не знаю, некогда было. — Неделю назад в рестике? Еще две недели назад у Татьяны дома, не, не подходящее время? — раздраженно произнес Братишкин, откидываясь на спинку дивана. — Я думал, ты уже в курсе. В скваде уже давно все знают, думал до тебя уже все дошло. Ну и что тебе просто похуй, зачем об этом вообще говорить. — Ну да похуй... Лучше б похуй было, — бормочет себе под нос Семенюк еле слышно. — Ну мне не похуй. Не думал, что ты про переезд в Америку серьезно говорил, а оно вон как оказалось, — усмехнулся в очередной раз Вова. — Я тоже, — признается тихо Губанов, смотря в их отражение в плазме напротив. — Что? — Я тоже не думал, что говорю это серьезно. То есть, не думал, что решусь. Особенно сейчас. — А что сейчас изменилось? — Появилось больше людей, которым не похуй. Думал из-за этого не решусь на переезд, но я это давно для себя решил, так что не могу не попробовать, — пожал плечами Леша, неловко натягивая на ладонь рукава черной кофты. — Ты... Ты допускаешь вообще возможность вернуться обратно? — игнорируя сорвавшийся голос спрашивает Братишкин, разливая по бокалам апельсиновый сок. Хотелось бы чего-то алкогольного, только он за рулем, а Леша вряд ли согласился бы. — Конечно, я хоть и хочу, да и уверен, что все будет заебись, но может что угодно произойти. Да и вообще прилетать периодически буду. Тут все же мои родители. Ну и друзья. Стало немного легче, когда Вова услышал самого Хесуса, когда он понял по голосу и подрагивающим ладоням, которые Губанов так активно прятал, что он тоже переживает. Скорее всего больше самого Братишкина. Все же перелет в другую страну, лишаясь всего, в то время, как в жизни Вовы ничего толком и не поменяется. Лишь на еженедельных посиделках со сквадом не получится взглядом найти зачесанную башню, но они так же могут стримить вместе, общаться в дискорде, как и с другими ребятами из других стран. Вова протянул бокал с соком Хесу и улыбнулся, на этот раз искренне. — Тогда пусть у тебя все получится. И не забивай на нас хуй, заходи в дс в любое время дня и ночи, и не игнорируй коллабы со сквадом, а особенно со мной, — произнес короткий тост Семенюк, выпивая весь сок в несколько глотков. Хесус щурится наблюдая за ним и слушая его, потом качает головой и с легкой улыбкой делает несколько глотков из своего бокала. После разговора с Хесусом, хоть и обсуждали не ту тему, которую изначально хотел поднять Вова, ему все равно стало немного легче. Он лишь старался не думать, что есть шанс того, что Хесус отдалиться от них, как расстояние между Москвой и Нью-Йорком. В итоге, Хесус решает снять видео о переезде уже в самой Америке, сказав подписчикам, что придется какое-то время не стримить. За этим следовал перевоз многих вещей Антоше. Вова даже вызвался помогать с этим делом. И вообще старался проводить с ним больше времени, почти каждый день звал всех в кальянную или в ресторан, чтобы не было слишком подозрительно, как, если бы они виделись наедине. На прощальной встрече, для которой специально сняли апартаменты в Москва-Сити. Проставляться Хесусу не дали, заплатив в кои-то веки за него. Вове пришлось вложить кругленькую сумму, забив на очередной апгрейд тачки. Даша весь вечер бегала за Лешей хвостиком и грустила, хоть ее и пытались подбодрить. Жожо сначала сказал, что он рад, что Хесус наконец-то сваливает и он больше не будет его видеть на тусовках сквада, частью которого он уже давно не был, но по-прежнему со всеми общался и часто виделся. Они привычно друг над другом рофлили, подкалывали, и только Даша знала, что Жожо на самом деле так же грустно, как и остальным, ибо они с Хесом хорошо общались последние несколько месяцев. Хесус не раз ему помогал и советами по стримингу и просто какими-то жизненными, когда Жожо тильтовал, но старался никому не показывать, на удивление Леша каким-то образом замечал такие моменты и поддерживал его. Но никто из этих двоих никогда не покажет, что они ценят дружбу друг с другом. Антоша ничем особо не показывал свое отношение, он итак уже поговорил с Лешей обо всем, да и страшного ничего в отъезде не видел. Только хороший шанс побывать в Америке. Только бы денег накопить. Он уже застолбил совместный кукинг стрим из Нью-Йорка и Хесус эту идею только поддержал. Весь вечер все веселились, желали удачи в другой стране и периодически спрашивали не передумал ли он с переездом. Хесуса в этот вечер даже не пришлось уговаривать, чтобы выпить. Вова казался самым веселым и активным, бегал от одного человека к другому, успевая поддерживать разговор с несколькими людьми, много пил и успокаивал Гайку на пару с Хесом. Будто отца провожает на войну, ей богу. Свое состояние, что находилось примерно на том же уровне, что и у Даши он игнорировал. День вылета подкрался слишком быстро. Казалось только вчера Вова узнал, что Хесус переезжает в Америку, а сегодня они все собираются в аэропорт его провожать. Семенюк ехать туда не хотел, если так серьезно относиться к переезду, то придет и осознавание, что все реально и что он правда улетает, неизвестно на сколько, возможно навсегда, неизвестно, когда он прилетит в гости в России и прилетит ли вообще. Правда ли он сдержит слово и не забудет про сквад. Про Братишкина. Что-то скребло внутри, будто он что-то упустил, что-то важное, то, что уже не вернуть. Плюс беспокойство бесконечное, что как только самолет взлетит в небо Губанов заблокирует их всех и насчет жизнь с чистого листа без старых друзей, лишь изредка прилетая к родителям. Больше всего, конечно, Вова переживал, что забудут именно его. Про сквад он погорячился, да и про остальных друзей Хеса. Он точно не забьет на них, но почему тогда он мог забить на самого Братишкина? Вова совершенно запутался. Уже и вопрос его ориентации не кажется чем-то важным. Ну би и би, что бубнить то. А может и стоило все же рассказать все Хесусу? И об ориентации и о чувствах своих... Может это бы что-то изменило? Вряд ли бы он остался, но может быть, в таком случае Вова бы не метался от мысли к мысли и четко знал, что Хес на него не забьет или наоборот забудет, как страшный сон, оказавшись на другом материке. Ехал Семенюк в аэропорт с Дашей, Максом и Жожо. В салоне никто не разговаривал. Макс почти спал на переднем пассажирском сидении. После проводов Хеса надо серьезно им заняться. Парень совсем раскис, впав в депрессию, пора его уже вытягивать из этого болота, в которое он сам себя загнал. Даша выпросила включить свой плейлист и просто грустно смотрела в окна, иногда тихо всхлипывая. Она была еще подростком, а Хесус стал ее близким другом, скорее даже она была в похожей ситуации что и Вова, ибо ни для кого не было секретом, что ей нравится Леша, даже сам Леша знал, но отношения ему были не нужны, да и Даша была для него слишком маленькой. Она знала, что они будут писать друг другу и общаться в дискорде, но провожать близких людей всегда тяжело. Жожо лишь листал ленту в телефоне и сжимал ладонь Даши, когда та в очередной раз всхлипывала. Атмосфера повисла так себе. Когда приехал Вова с остальными ребятами, Хесус уже был в аэропорту. С ним уже был Антоша, Сосед, Татьяна, Неля, Стинт и Мазелов. Хесус был мягко говоря ахуевшим от количества людей, приехавших его провожать. Алексей бы и подумать не мог еще год назад, когда и собирался изначально переехать, что кто-то будет так переживать из-за этого. Он до сих пор не может этого понять. Если бы он переезжал раньше тут находились бы только Антон и Сосед, а тут какой-то табор собрался. Будто в последний путь провожают. Времени на прощание было немного. Вова смотрел на все будто со стороны. Гайка, как только пришла, обняла Лешу и не отлипала, закрывая покрасневшие глаза длинными волосами. Даже Неля чуть-чуть прослезилась, хотя не сказать, что они были близкими друзьями. Стинт, как всегда, пытался разрядить обстановку, подбадривая всех и сразу, но тоже обнял Хесуса, хлопнув по плечу и пожелав удачи. Жожо неловко топтался рядом, боялся, что он тут лишний и жалел, что приехал провожать пожилого стримера, пока его не подтолкнула Татьяна. — Кого я буду нахуй посылать? — спросил Сережа, неловко обняв Хесуса. — На стриме можешь это сделать. — Ну это даже не обсуждается, я про скучные встречи пенсионеров ирл. — Всегда есть Братишкин, — похлопал парня по спине Хес, отстраняясь. — Эй, — возмутился Семенюк, стоя дальше всех, но все слыша. — Иди нахуй, — ответил Жожо, тут же улыбаясь Хесусу. — Не то, чтобы это что-то новое, но все еще приятное. Ты тоже иди нахуй. — Как раз собираюсь, — хмыкнул Леша. Все что-то говорили, желали, подшучивали, пока Вова стоял в стороне и даже на слова Жожо не было желания отвечать. Хотелось просто обнять Хесуса и никуда не отпускать, ни в Америку, ни в Питер, ни куда-либо еще. Не сейчас, когда Вова открыл для себя нечто важное. Но уже ничего не изменить. Рейс объявят уже с минуты на минуту. А он еще не попрощался. Но так не хочется этого делать. Тогда он признает всю неизбежность ситуации. Вова видит какие растерянные взгляды бросает на него Хесус. Окруженный друзьями он смотрит на него. Как много раз до этого. Когда Вова либо не замечал, а потом видел на записях со стримхат, либо просто игнорировал, потому что тогда у него была девушка, а он был стопроцентным натуралом без процента погрешности. Сколько было взглядов. На него. На Вову. Сколько слов, поддержки, даже тогда, когда все вокруг отворачивались. Хесус всегда был на его стороне. И эти слова с последней их встрече в квартире Губанова. Вова кажется понял то важное, что он упускал столько времени. То важное, что уже не имело никакого смысла и значения. То, на что уже не было времени, ибо в эту же минуту объявляют тот самый рейс. У них никогда не было времени и, кажется, никогда не будет. Даша осуждающе на него смотрит, как и Татьяна. Он единственный, кто еще не попрощался с Лешей и вообще все время стоял в стороне, будто происходящее его совершенно не волнует, а он сам тут только из-за ребят, которых подвозил. Вова не выдерживает и в два шага сокращает расстояние, даже Даша отходит в сторону, уступая место рядом со старшим другом. Братишкин крепко обнимает Лешу и чувствует, как тот выдыхает и так же крепко цепляется за него своими тонкими пальцами. Обнявшиеся парни и не замечают, как их друзья переглянулись со знающими улыбками и отошли немного в сторону, дабы не мешать им прощаться. Только сосед, непонимающе хмурился, и требовал объяснений, пока Стинт не приобнял его за плечи, отворачивая от парней и забалтывая его на совершенно рандомную тему. Семенюк закрыл глаза, чтобы не видеть, где они находятся. Это тонкое тело в руках, такое хрупкое на вид, хотелось взять и утащить с территории аэропорта, пока нужный самолет не улетит без него. Он даже деньги за потраченный билет и багаж готов вернуть. Но вряд ли бы Хесус обрадовался подобному и простил бы его за такой глупый ребяческий поступок. С другой стороны, Хес сам много раз называл его ребенком, вот и будет соответствовать. Глупости, конечно. Ничего он не сделает, как бы сильно не хотел. Это был выбор Леши. А Вова понял некоторые вещи слишком поздно. — Я тоже буду скучать, — тихо признался Губанов, будто продолжая разговор с прошлого вторника, будто доверяя самый главный секрет. — По тебе больше всего. Не забывай звать на стримы и кидать рейды, — усмехнулся Хесус, скрывая за смешком свое истинное настроение. — А ты не забывай соглашаться, — в тон ему ответил Вова, зарываясь лицом в плечо парня. От него так вкусно пахнет. Надо узнать что это за запах, кто знает, когда он его ощутит в следующий раз. Глаза начало резать, в носу защипало, он всхлипнул, глупо надеясь, что это останется незамеченным. — Вов, ты там ноешь что ли? — почти ласково спрашивает Хес, проходясь рукой по плечам. — Нет, я ж не Даша, — сдавленно ответил Братишкин. Гайка где-то на заднем плане обиженно нахмурилась и пробубнила что-то под нос под смех Татьяны и умиленный взгляд Жожо. — Да-да.... — улыбнулся Леша, успокаивающе перебирая отросшие волосы Вовы. Оба чувствовали сердцебиения друг друга, но никто из них ничего не говорил по этому поводу, хотя кажется оба понимали причину. Сейчас не время. Оно либо еще не пришло, либо уже прошло. — Вообще я хотел... — Вова начал что-то говорить, поднимая голову с плеча парня, но был бесцеремонно перебит Татьяной: — Я, конечно, все понимаю и не хотела бы нарушать вашу прекрасную голубую идиллию, но время идет и быстро. — Что ты хотел сказать? — проигнорировал Синди Губанов, смотря в большие серо-голубые глаза Вовы с надеждой во взгляде. — Хотел пожелать удачи, — улыбнулся Семенюк, отходя на шаг назад. Руки проходятся по талии и исчезают с тела Леши, что растерянно смотрел на Вову. — Спасибо, — ответил он, бегая взглядом по лицу напротив, уделяя особое внимание губам и шраму над верхней. Так они и расходятся. Так все и заканчивается. А может только начинается. Вова не знал, он уже ничего не знал. Покажет только время. А сейчас они возвращаются в Москву, в той же тишине, что и ехали сюда, пока их друг проходит регистрацию на самолет до Нью-Йорка, имея на руках билет в один конец. Сейчас Вова заканчивает очередную пачку сигарет. Даша жалуется на противный запах в салоне, Жожо морщится, а Макс просит поделиться сигареткой, только опаздывает с просьбой буквально на две минуты, когда у Вовы в пачке еще лежала последняя. Развезя всех по домам, перед возвращением к себе, Вова покупает новую пачку. Внутри было как-то пусто. И больно. Больно от того, что он понял, что чувства взаимны, но как же поздно это произошло. Какой теперь смысл в этом понимании? Хесус продолжает бежать, когда Вова уже устал.