***
Россия падает лицом на постель своей кровати. За окном стоит яркая погода. Солнце висит на абсолютно чистом небе, только красивые белые облака немного его приглушают. Температура в воздухе влажная из-за жары, благо лёгкий ветерок, приятно ударяющий в лицо, разбавляет удушающий в воздухе кислород. Он приподнимает голову и устремляет взор на шторы, на них лучи небесного тела оставляют тени от оконных рам. Затем он снова утыкается носом об кровать. С того, что произошло в кинотеатре прошла целая неделя. После тех событий его мать отдалилась от него, стала избегать как встреч с ним, так и разговоров. После, он случайно заметил маму, обсуждающую что-то с его учителем. Позднее в его учебе начался сущий ад: классный руководитель намеренно выдавал ему тонны домашней работы. Юноша прекрасно понимает, что матушка над этим постаралась. Русский переворачивается на спину, его глаза теперь смотрят не в темноту, а в потолок с красивой и антикварной люстрой. Ему безусловно от части стыдно за то, что он сделал тогда в кинозале, но с другой стороны: он хочет повторить, продолжить. Парень повторно хочет ощутить в руках её грудь, почувствовать это сверхудовольствие и доставить его своей матери. После вчера, юнец предположил, что она приходит только поздно ночью, когда все дома спят. Именно поэтому в тот день он всё ночное время суток не спал и ждал её появление. Но тогда никто не пришел. Позднее он в полуспящем состояний додумался: что если мать не приходит домой ни утром, ни ночью, ни вечером, тогда остается только последний период времени — день. Она прибывает в место проживания, в тот момент времени, когда её сын учится. Но на этот раз наследник решил намеренно прогулять учебу, чтобы подловить её и поговорить с глазу на глаз. Тиканье часов на стене, какой-то неразборный звук за окном разрушают тихую фантасмагорию. Пока он разлёживается, в его голове идут размышления насчет того, как он начнёт с ней разговор. Вдруг в коридоре раздаются звуки шагов, звучание стука обуви моментально узнаётся: мама как обычно расхаживает в своих любимых чёрных балетках. Парень осторожно выглядывает из приоткрытой двери и видит, как коммунистка спокойно, абсолютно ничего не опасаясь, подходит к своей комнате, открывает дверь и заходит в помещение. Российский, не вызывая посторонних звук, мчится к дверному проёму комнаты. На его душе двойное ощущение: с одной стороны — радость за то, что наконец созерцает свою неповторимую красную матушку, но с другой стороны — он испытывает неуверенность. Она перебирает какие-то бумажки на столе. Русский становится на дверном проёме и начинает рассматривать свою мачеху, повернутую ему спиной. Изящная талия, прекрасные ноги и юбка, которая на этот раз намного длиннее, чем было. Неожиданно, матерь наклоняется за чем-то вперед, приподнимается на носочки, ложится грудями об стол, тем самым ярко демонстрируя своему сынишке свою упругую задницу. От такого вида в его горле сформировался комок. Он хочет проглотить комочек, но не выходит, вместо этого его рот выдает кашель. СССР, услышав судорожные выдохи со хрипом, сразу поднимается, поворачивается к двери. — «Э-э-э… Ты почему не в ВУЗе?» — трепетно начинает красная мадам. — «Я, я хотел увидеть тебя, мам. — отвечает он. — Хочу поговорить с тобой.» — «Кхм, в ВУЗ уже нет смысла тебе идти. — высказывает комсомолка, посмотрев время на стенных часах. — Я и сама хотела бы обсудить с тобой кое-что.» — «Да? И что же?» — «Между нами с тобой… — произносит женщина. В её голосе ощущается легкий тон страха. — возникла неприятная пауза… Ты как-то говорил, что у тебя нет девушки. В общем, можно сказать, я нашла тебе леди.» — «Что?» — «Её зовут КНДР. Она хорошая, послушная, думаю, вы сойдетесь.» — непоколебимо продолжает марксистка, отводя взгляд куда в сторону. — «Хватит! — кричит паренек. — Мам… Знаешь, у меня есть одна кандидатура на роль моей девушки.» — «Да? И кто же это?» — спрашивает советская. Внутри она немного все же догадывается, кто же это. — «Это ты, мам! — прикрикивает он. — Будь моей девушкой, пожалуйста!» — с воодушевлением просит русский. — «Ты совсем спятил? — ошеломленно задает вопрос социалистка. — Я твоя мать, черт возьми, родная мать. Прекращай за меня цепляться, найди себе уже девицу.» — она разозленно сотрясает воздух, сжав руки в кулаки. В ответ Россия громко и демонстративно захлопывает дверь. Красная пугается. Он раздевающим взглядом сверлит её. Она не знает, что делать, по телу пробегает дрожание, страх. Комсомолка хочет закричать ему, чтобы в конце концов прекращал вести себя так, как он вел себя в детстве, когда видел её с другими мужчинами. Однако такая напряженная ситуация сковала её тело, и словно отключило возможность говорить. Теперь она понимает, что все эти эпизоды, когда он, будучи маленьким, хватал её за руку и просил не находиться рядом с тем же Третьим Рейхом. Это была не детская боязнь за маму. Это была ревность. После разглядываний, юноша решает ринуться к ней. Женщина отмахивается руками; ладонь её рук упирается об его грудь, но он не останавливается, продолжает напирать. В её головушке мелькает только одна мысль: «Упёртый, блядь». Коммунистка немного отталкивает своего «родимого», так она часто называла его в детстве. Сын резко хватает свою красную мать за запястье. — «Отпусти меня, живо! — грубо приказывает мадам. Однако в ответ ничего не последовала, паренек при помощи силы волочит свою матерь за собой в сторону её же кровати. — Что ты делаешь? Куда ты…» — но она не успевает договорить, так как юнец опрокидывает её на постель. Моя грудь больно приземляются на полутвёрдую кровать. Россия слишком сильно кинул меня. Я быстро переворачиваюсь на спину, хочу встать, но он нависает над мной, прижимает мои ручки. Он тяжело дышит, пристально вглядывается мне в глаза. Его взгляд прожигает меня, я стесняюсь. Да, я краснею перед ним. Тело горит. Не могу ничего поделать. Немного подышав, он наклоняется голову, хочет поцеловать меня прямо в губы. Ну уж нет. Марксистка отворачивает голову, но юноша не теряется и опускается по ниже. Лижет шею, целует, затем делает пронзительные укусы, оставляет засосы. Мать даже не представляет, как она будет объяснять кровоподтеки другим. Её всегда возбуждали подобные действия и этот раз не исключения. Внутри неё пыл сопротивления падает. Поработав над горлом и оставив на нем своего рода метки, наследник отпускает руки матери, и снижается в район груди. Приступает к отстегиванию её мундира. Она освобожденными руками хватается за его ключицы, хочет отпихнуть, однако все тело, в том числе и ручонки обмякли от приятных ласк, не хватает сил. — «Россия, остановись! — СССР орет изо всех сил, которые остались в легких. — Я же твоя мама! Одумайся, что ты сейчас творишь!» — «Я люблю тебя, мам. — вырывается из него. — Люблю как женщину. Я давно мечтал о тебе. Хотел и хочу.» — рассказывает он с ярким эмоциональным порывом, с искренними глазами. Что же ты со мной делаешь, сыночек? Моё сердце стучит, как стук паровоза. Я не могу сопротивляться дальше, тело меня не слушает. Расстегнув сюртук и рубашку, перед русским открывается бюстгальтер, с выпирающей из неё грудью. Он берет верхнюю часть лифчика и дёргает вниз, тем самым освобождая грудь. После парень хватается за мамины чашечки и зажимает, и тискает. Слишком сильно и больно. Неприятно. — «Прекращай! — вопит мать, ударяя по его рукам. — Мне же больно… Тискаешь как сумасшедший. Как и тогда в кинотеатре.» — «Прости, мам. Я… просто не умею.» — «Не удивлена, почему у тебя нет девушки.» — язвит матерь. — «Может научишь меня? — предлагает он. В любой другой ситуации красная категорически отказалась бы, но в этот момент она зажмуривает глаза, не может поверить, что собирается сказать. Что-то недовольно промычав, она соглашается. — Я… я научу тебя этому.»***
Сын медленно берет огромную мамину грудь в руки, после чего приступает неторопливо их пожимать, теребить сосочки, которые успели затвердеть. Вот такое коммунистке уже нравится. — «Ну как, мам? Почему соски так затвердели? — спрашивает паренек. — Да… так-то лучше. Если сосочки твердеют значит женщина возбудилась. — расслабленно выговаривает она. Спустя столько времени, кто-то наконец-то сейчас ухаживает за её молочными бидонами. — Ты возбудилась, мам, да? — радостно задает вопрос сынишка. — Да, да. А теперь попробуй взять одну из них в рот и пососать.» Юноша берет правая часть груди в рот, затем язычком облизывает, обводит сосок. После начинает пить её молочко. Вскоре он переключается на левую часть груди и совершает те же действия, что и с правой. Пьёт прямо как в детстве. Никогда не думала, что дам ему снова попить своего молока. Боже… Россия… Ты так хорошо это делаешь. Всё, я окончательно поплыла. Я хочу сделать это с ним… — «Хороший мальчик.» — проговаривает пролетарка, поглаживая того по головушке. На её лице сият довольная улыбка, глаза восторженно зажмурены. Однако ведь он мой родной сын… Но разве в этом есть что-то плохое? Он же сам сказал, что любит меня. И я сама начинаю испытывать к нему чувства. Красная мать переворачивает сына на спину, смачно присаживается на его пах. Женщина чувствует как его дружок отдается ударом из штанов, по-видиму вожделеет проникнуть в неё. Она обеими кистями просовывается под его одежду, еще раз щупает его тельце, разогревающиеся от её прикосновений. Ей так увлекательно слушать его неловкие вздохи и вдохи, пальчиками трогать его молодое тело, которое немного подрагивает и дрожит. Обследовав его, социалистка приподнимает его кофту и внедряется под неё, лицом утыкается в грудь мальчишки. Её большие молочные железы упираются об его живот. Она рвано и волнительно дышит, вдыхает его запах, прислушивается к его стуканью сердчишко. Вскоре она делает поцелуи, оставляя на нём помадные следы, спускается вниз. Как же приятно прижиматься головой к его теплому телу. Я слышу как его сердечко бьётся сильнее и сильнее. Чувствую как сыночек каждый раз подрагивает от моих губных прикосновении. — «Мам…» — с упоением Россия реагирует на комфортные чмоканья. Расцеловав своего «любимого»: еще одно прозвище сына, советская вылазит из-под одежды и слегка подскакивает над выпирающим из штанов холмом. После леди отстегивает ширинку штанин и из неё моментально выскакивает член, такой же теплый. Она, не желая вставать и снимать нижнюю одежду, рвет свои чёрные колготки в области своей промежности, из который льётся её природная смазка. Преемник поднимает голову и видит, как мать начинает засовывать его прибор в свою дырочку; головка полового органа заходит во внутрь. — «Подожди, сыночек… — с щепоткой безумия в голосе говорит СССР. — Еще немного и ты станешь мужчиной, мой родимый~.» — излагается она, впоследствии чего мгновенно затаскивает член до основания. От такого резкого действия, мадам поднимает взор на потолок. Комсомолка скачет на члене сына, внутри бурлят множество удовлетворительных чувств. О, да… член России такой горячий, как же приятно ощущать его внутри себя. Я двигаюсь и двигаюсь, он так нервно стонет. Не думала, что мой сынишка потеряет свою девственность со мной. Россия… какой же ты… прекрасный… твое лицо, тело. Я кладу руку на его такой же жаркий живот. Он резко хватается за мои ляжки, неужто думает, что я решу соскочить? Его дыхание со всхлипами усиливается, ускоряется. И вот он кончает. Я чувствую, как его моя матка наполняется горячей семенной жидкостью. Меня переполняет радость. После того, как выпущенная сперма заполнила СССР, она вытаскивает половой орган из себя. Они с трепетом дышат, переводят дух, смотря друг на друга. — «Мама, так ты будешь моей девушкой?» — спрашивает он. В ответ красная мать широко улыбается и произносит в ответ: «Конечно, буду.»