***
В кабинете, как ни странно, уже собралось много учеников с красно-жёлтыми и зелёно-серыми галстуками, что-то громко обсуждающих у каждого на парте, тыкая пальцами в других студентов и агрессивно доказывая друг другу. «Святочный Бал», – подумал Ботан, но лишь при мысли о нём улыбка на лице медленно спала. До Бала ещё дня четыре, не меньше. Вроде как немало, но, согласитесь, они пролетят так, что успеешь только глазом моргнуть. За эти дни ему нужно решиться, с кем он пойдёт на танец. Вариант с книгой по трансфигурации, наверняка, не пойдёт, но и танцевать с уродливыми троллями тоже не очень хотелось. Нужно принять своё решение, пока это не стало поздно. Даже слишком поздно, дабы он знал, что если не уговорит сделать самого себя сделать это, то его не подтолкнёт на это никто. В груди от этих мыслей похолодало, а по телу прошёлся полк мурашек. — Моя мама, кстати, захватила твою красивую торжественную мантию из магазина мадам Малкин, — пролепетал идущий за парнем Мапс, который был с головой окунут в тайный мир книг. Ну вот, и он тоже о нём! Что за муха укусила всех? Внезапно, в кабинет шустро залетела Оливия, размахивая своей чёрной мантией, как магловским флюгером, закинув портфель на парту рядом с каким-то слизеринцем и юрко прыгнув к Пэнси Паркинсон. Как бы это странно ни было, на миг Стар прищурилась, ища кого-то в толпе людей со своего факультета, не иначе, как Ботан и Брайна. Бросив приветливый взгляд мальчикам, она снова развернулась, весело хохоча о чём-то со слизеринской девушкой. Ботаник снова слегка покраснел. Кавардак какой-то! Почему никто не придумал заклинание для того, чтобы провалиться под землю? — Ха, поглядите-ка, Уоллер, походу, в кого-то втюрился, — раздался язвительный хохот нескольких персон, похожий на гром в суровую грозу. — Куда это тебя занесло? Разве ты видишь дальше своего носа? — Какое тебе дело до меня, Малфой? — огрызнулся на грубость Ботан, шагая дальше туда, куда ему надо, словно и вовсе не заметил диалога с юношей. Но как бы хорошо Влад не умел запудривать свою обиду, всё равно внутри при таких фразах, брошенных ему, всё жутко сжималось, словно перед ударом. В классе громко захохотали слизеринцы, и Ботан даже точно знал, над чем именно. Над всем кабинетом звонко разнеслось лишь одно колкое для юноши слово, которое сейчас звучало даже хуже, чем все остальные омерзительные слова в его адрес. Залившись пуще прежнего алой краской, он ещё быстрее поспешил к последней парте, чтобы сегодня он больше особо никому на глаза не попадался, а особенно ребятам с факультета Снейпа. — И в правду, какое мне дело до тебя, — Драко усмехнулся, прищурившись смотря на заучку, ожидая его не самой лучшей реакции. — Какое нам, Малфоям дело до грязнокровок, — он буквально прорычал это слово, но слышно было отменно. Да чем он его обидел, дементор его возьми?! — Какое ему дело до прогнивших слизеринцев навроде тебя, Малфой? — вмешался Брайн, еле заметно тронув друга по плечу. Скорее всего, он даже прекратил читать текст в толстом переплёте. — Иди своей дорогой, Драко! Малфой явно хотел что-то укоризненно возразить этим двоим, но что-то заставило его замолчать. Он кинул юношам ледяной взгляд, разбавляя его оскаленной ухмылкой и, одёрнув мантию, прошёл прочь со своей свитой. Хочется плакать? Конечно. Кричать во всё горло так, чтобы сорвать этот писклявый голосок к чертям. Упасть на подушку в спальне, чтобы рядом никого не оказалось, Хогвартс опустел на несколько мгновений только для него одного. И даже не из-за первых фраз, совершенно нет. По сравнению с «грязнокровкой» они были для него лишь ароматно пахнущими цветами на лужайке. Он боялся этого. При каждом упоминании его судьбы и статуса в обществе сердце колола жуткая обида. Будто ему не додали чего-то того, что вдоволь наложили другим. Терпеть себя не мог за это. Все такие чистые вокруг, как бы буквально в этом случае это не звучало, аж дышать нечем. А очкарик, как будто один как белая ворона… Нет, конечно же, были и другие студенты, которые тоже имели «грязную» кровь. Ужасно, но он этого не замечал. Конечно, «не в этом дело», сколько раз маленький Уоллер слышал это от других, но этот ярлык в те времена он словно сам вешал на себя. Он словно сам хотел им быть. Он словно гордился этим. Но сейчас, на четвёртом курсе, его голова постепенно начала набиваться нелёгким жизненным опытом, и ему уже и не кажется магловская кровь в мире волшебников такой симпатичной, а даже наоборот. Противной. Это вызывало комплексы, которые стереть было в таком возрасте практически невозможно. Его тихое рассуждение со своими тараканами в голове прервал встревоженный голос напарника: — Ну, и что? Снова Малфой? — как в десятки других раз, он знал ответ наперёд, пока лучший друг смотрел в сторону и вот уже был готов заплакать от боли на людях. — Нет ничего страшного, что ты маглорождённый, зато посмотри, сколько всего ты знаешь! — шестое чувство шептало ему на ухо, что стоит придумать что-то путёвее, и он устало вздохнул, думая, как правильнее сформулировать мысль. — Этот подонок кроме своей чистокровности ничего не видит! — Я сирота, — тот отрезал разговор на болезненной ноте и, оттолкнув Мапса, крупными шагами отправился на перемену до зловещего звонка, но, как Ботан заметил, друг решил оставить его в своих мыслях и подойти потом. Брайн было стыдно, хотя он ничего плохого не сделал.***
Весь последующий урок прошёл как в каком-то густом тумане. Он и сосед по парте поменялись ролями. Брайн торопливо записывал слова зельевара, которые он говорил скороговоркой, только и успевая водить пером по бумаге, да едва макал его кончик в чернильницу. А Ботан тонул где-то в своих облаках, мечтал, как будто этот урок его совершенно не касался и был чем-то чужим для него. Впервые он поймал себя на мысли, что думает о девочках. Об одной девочке. Следуя своим принципам, он никогда бы не позволил думать о чём-то постороннем на уроках, а уж о какой-то там любви так подавно. Ботан обычно сравнивал это с чем-то чуждым ему и неприличным. Разве можно вот так сидеть в открытую и мечтать о ком-то? Это, в первую очередь, некрасиво и неуважительно по отношению к тому, о ком ты думаешь. Однако сейчас тот позабыл об этих чепуховых правилах, которые, похоже, сам и придумал, и осторожно наблюдал за Оливией, которая махала своими черными, как уголь, кудрявыми волосами в разные стороны. Нет, он, конечно же, не в коем случае не влюбился, этого и быть не может, нет! Просто она, наверное, очень симпатична. Должно быть, Оливия – единственный гриффиндорец из всей истории этой школы, кто тесно общался со змеиным факультетом, и, наверное, у неё от парней не было отбоя. Среди хлама никчёмных выдумок, Ботан находился на Святочном балу и выплясывал вальс со Стар до мозолей на щиколотках. У многих, наверное, в голову сразу же пришёл опрометчивый вопрос: «А в чём же проблема, пригласить девушку на танец сложнее, чем изучать программу за 7 курс?». Кажется, на него и сам Ботан ответить не может. Ему было проще босиком пройтись до Лондона и обратно, чем подойти к девушке и пригласить её в пару. Страх сильнее, чем желание. Мысль о том, что он «грязнокровный», видно, поселилась в голову к парню на постоянное место жительства, закинула чемодан с вещами в дальний угол и, как ни в чём не бывало, сложила ноги на стол. Ранее он никогда не придавал таким словам особого внимания. «Обида приходит и уходит, а знания остаются навсегда» – перефразировав знаменитую фразу про любовь, твердил под нос Ботан. Брайн лишь трепал парнишку по голове и хихикал в кулак над его наивностью. Почему именно сейчас? Именно сейчас, когда он в этом подвешенном состоянии, обида пожирала его душу быстрее, чем ранее. Не все же такие придурки, правда?.. Оливия также чистокровная волшебница, хотя и, бывало, пользовалась этим, но никогда не оскорбляла Ботана в этом плане. Странно. «Может, это некое проявление симпатии?» – подумал мальчик и слегка покраснел от этих мыслей.***
— Что это ты такой вялый? — возмутилась Оливия, хотя, кажется, её совершенно не должно касаться здоровье Ботана. — Заболел, что ли? — Мистер Уоллер, мистер Уоллер!.. — внезапно за спиной, кто-то завопил во всё горло, задыхаясь от того, что несколько мгновений назад бежал к троице сломя голову. Этот кто-то весь дрожал от нехватки воздуха. Кажется, его голос был в сто раз выше, чем у Ботана. Юноша обернулся. — Я хочу вам дать… Это!.. — он ткнул какими-то бумажками прямо в лицо Ботану, от чего тот невольно зажмурился. — Профессор Снейп будет ужасно зол на меня за то, что я дал вам это, но это для вашего же блага!.. Развернув пожелтевший пергамент, Ботан разглядел на нём море каких-то непонятных закорючек, палочек и рисунков, написанных второпях от руки, но, увидав какие-то непонятные названия, понял, что это конспект по зельеварению, который сейчас был как никогда кстати. — Я Марк, Марк Картер, — весело представился мальчик и почему-то стал пунцовым, робко запустив в свою шевелюру руку. Это был ровесник стоящей напротив троицы, лет четырнадцати так точно, с тёмными кудрявыми волосами, которые прядками непослушно валялись, как гнездо, серо-зелёным галстуком с белоснежно выглаженной рубашкой, чернейшими глазами, маленьким аккуратненьким носиком-пуговкой и розоватыми чёткими губами. — Я со Слизерина, если что. — Приятно… Познакомиться… — выдавил из себя ошарашенный Ботан, разглядывая нового знакомого. Один из принципов, заложенных уже давным-давно для него, – никогда не общаться с представителями Слизерина. Исключением были только обидные перепалки с подобными Драко Малфою. Ботан не привык вот так простодушно начинать разговор с каким-то парнем, которого он, откровенно говоря, вообще впервые видит в Хогвартсе за долгое время учёбы. Но это, безусловно, было щедро с его стороны, ведь Ботан считал ворон на уроке. — Я – Влад Уоллер. Спасибо Вам больше. — Завтра ещё встретимся, — по-доброму улыбнулся Марк после долгой паузы и, махнув рукой, быстро побежал в сторону студентов своего факультета, которые уже убежали на следующий предмет.***
— Это вообще кто? — вопросительно взглянула на Ботана Оливия, словно он сказал ей, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся вновь. — Тебе ли не знать, — хихикнул Брайн, намекая Лив на её общение с учениками Снейпа. Он развернулся в другую сторону к ним спиной. — Пойдёмте, а то опоздаем, — идя быстрым шагом, он исчез с их глаз. Вопросительно взглянув на Влада, от чего тот слегка покраснел, Оливия побежала к Брайну. Кинув взгляд на конспект, он как попало запихнул его в портфель и помчался за этими двумя.***
— Смотрите, — гордо выпятила грудь Оливия, указывая на свою прицепленную к мантии штучку с надписью «Гарри Поттер, ты смердяк», которую носил почти каждый слизеринец. — Хотите такие же? — Воздержусь, — сказал Ботан с отвращением, как будто съел кислый лимон без сахара. Поправив очки указательным пальцем, он продолжил читать свою книжицу. — Сними эту дрянь, — чистосердечно высказался Брайн, глянув на Поттера, который сидел в кресле почти рядом с ними. Гарри этот значок явно не был бы по душе. Оливия – единственная ученица на Гриффиндоре, которая его носила. — Ну и ладно, — уныло протянула она. Понимая, что ей в гостиной Гриффиндора делать больше особо нечего, она кинула простое: «Я спать» и, не пожелав спокойной ночи друзьям, пошла в спальню девочек. — Я тоже, пожалуй, пойду... — робко произнёс Ботан, направляясь в другую комнату. Брайн лишь усмехнулся и присел поближе к бурно общающимся Фреду, Джорджу, Гарри, Рону, Гермионе и остальным. «Почему? Почему же этот слизеринец, внимание, слизеринец, любезно помог гриффиндорцу с зельеварением?» — эти мысли терзали ум бедного Ботана перед сном, отчего он ворочался и никак не мог принять удобную позу да наконец заснуть. Кажется, он уже позабыл и о намерениях пригласить на парный танец Стар, и о противном прозвище, которое Малфой снова произнёс при людях, словно это так безумно важно и познавательно, словно этот факт решает судьбу всего мира. Марк Картер. Раньше он не замечал этого студента, откуда же он внезапно взялся? Зачем помог? Если он на Слизерине, наверное, чистокровен. Другие туда явно не попадают, если не считать лишь некоторые исключения. Слова Малфоя о «грязной крови» Ботана, да и Гермионе в придачу доставалось не меньше, знала чуть ли ни вся школа Чародейства. Стал бы загадочный кудрявый мальчик ему помогать с таким статусом? Нет, конечно. Наверное, единственными более-менее добрыми чистокровными волшебниками были Уизли. Так может Ботан наконец нашёл хорошего приятеля, кроме Брайна, ну, с горем пополам, и Оливии? Но, откинув эти мысли куда-то в дальний запылившийся ящик, он засопел.