Тьма. Не более.

      Смерть. Все задаются вопросом, что же будет после неё? Ничего? Может… Рай или Ад? Лучшая жизнь? Перерождение?       А нормальные люди задаются таким вопросом? Или только те, кто хочет проверить? Может уйти из этого грёбаного мира? Полного мучений… и страданий… Никто не отрицает того что есть и позитивные моменты, но почему их так мало? Почему? Почему мы так часто ощущаем боль и пустоту? Почему так часто чувствуем себя ненужными, будто ты сидишь в центре незнакомого города на площади, вокруг тебя ходят люди и о чём-то общаются, куда-то спешат, то и дело задевая тебя ногами, а ты сидишь и смотришь вверх, у тебя нет никаких планов, у тебя нет ни-че-го… И людям абсолютно ты не интересен, у них есть свои дела… Даже если ты захочешь с кем-то поговорить, выговориться, им будет плевать, в ответ ты услышишь лишь: «Ну и что, что руки порезаны, есть дела и по важнее.» Или «Хей, зачем ты показываешь нам свою слабость? Кому это нужно? На что ты рассчитываешь?» Эта чёртова маска мне уже давит… Зачем она мне? Да чтобы никто не говорил «сделай лицо попроще.» Как же бесит.       А из-за чего у меня такое лицо? Плевать, да? А может из-за тебя… Ты сначала на своё лицо взгляни, придурок.       Что такое поддержка? Я не знаю… Её не было даже от родителей. Я ведь младший! Но все любят старшего. Почему? Да тут много причин… Он жизнерадостный, успешный, не то что я. К чему я веду? К тому, что меня всё задолбало, и если всё будет так продолжаться, то вскоре я узнаю свою дальнейшую судьбу, будет то Рай или Ад… Скорее ад. Наверное…       Гордей закрыл личный дневник и отбросил в сторону ручку… Тот человек, которого он всем показывает, выдавая за себя — не он. На самом деле ему до чёртиков не хватает тепла. И то лицо, тот холодный взгляд, который видно сквозь его ирреальную улыбку… Сколько у него было девушек и парней? Хоть где-то пытался найти ту любовь, и заботу… Хоть где-то… А любил ли он их? Или ждал любви от кое-кого другого? Но ни один из них не оставался с ним надолго… Они не выдерживали его замкнутости и депрессивности. А он опять и опять чувствовал боль, каждый раз, когда его бросали. Когда его предавали.       А это было часто. Все, кому не лень, из-за его дурацкой наивности… — Эй, Гор… выродок, собирайся. — ворвался без стука Даня. — Какого чёрта ты не произносишь моё имя?! Скажи мне — какого?! — Мне оно противно… Короче, блять, собирайся. — с усмешкой произнёс парень и громко захлопнул чужую дверь. Гордей упал на кровать и начал прожигать взглядом потолок. Почему это с ним происходит? Может, он в чём-то виноват? Да да, так оно и есть. По крайней мере, так думает сам Гордей. Он постоянно винит себя. Во всём. — Я не ясно выразился? Собирайся, мы едем в село. — старший мельком заглянул в комнату. Братья собрались и сели в машину. В машину Данила, естественно, которую ему подарили на день рождения. А что подарили Гордею? Одеколон. Видите разницу? Это очевидно, в принципе… — Сколько нам ехать? — спрос Гордей, пристёгиваясь. — Часов пять. А что, тебе куда-то срочно нужно? Нашёл себе в селе любовь всей своей жизни? Будешь теперь помогать ей коров доить и мило проводить время на сеновале? — язвительно начал Даня. — Заткнись, блять, и едь. Я же просто спросил. — последние слова Горди произнёс уже тише. Он был готов убить его в любую секунду. Или себя… Гордей вырубился прежде, чем Даня успел подшутить над ним снова.       Данил решил остановится на заправке, но для этого нужно разбудить братика. Хм, но как? Будет не в его стиле, если он просто скажет «вставай». Есть идея получше: «Мокрый Вилли». Парень облизал палец и сунул его в ухо Гордею. — Какого хрена?! — сонно вскрикнул парень. — Вставай, мы на заправку приехали. — Ненавижу тебя. А ненавидит ли? В какой-то степени — да, но есть и ещё какое-то странное чувство. Его сложно описать. Ни к кому он такого не чувствует. Это странно. Лишь к своему братишке. Можно подумать, типа, «ну да, это братские узы, это нормально». Но нет. Это что-то другое. Непонятное. Возможно, даже неправильное.       Купив на заправке чипсов, парни проехали остаток дороги в полной тишине. Поля, деревья, река, леса пробегали за окном машины, будто куда-то спеша. Песни, заслушанные до дыр, так как радио не работало. Гордей снова одел маску, натянул улыбку которая на этот раз казалась более живой. — Привет, внучата! — искреннее и по доброму поприветствовал их дедушка, идя на встречу.       Дневник, это просто жопа… Мы в селе уже три дня, и знаешь, что изменилось? Ни-че-го… Меня постоянно припахивают что-то делать, а этот петух сидит и просто смотрит, как я корячусь в огороде. Да, это можно считать мелочью. Но меня это уже достало. Сколько лет подряд это происходит? Да с самого моего рождения, наверное… Кому я нужен вообще? Никому, блять. Все, от кого я жажду поддержки, либо отвергают, либо угнетают ещё больше… Я просто устал от этого… Мне очень больно… — Ты собираешься вставать? — Даня зашёл в комнату и заметил, что брат прячет что-то за спину, но не предал этому значения. — Встаю уже. — резко ответил Гордей и спрятал дневник под подушку.       День проходил в принципе не плохо, было пару ссор, но это так, по мелочи. Братья сидели на кухне и пили чай. Дедушка давно ушёл спать. Не может же всё быть так гладко, верно? — Гордей, что у тебя с лицом? — спросил Даня с лёгкой ухмылкой. — А что с ним не так? — Выглядишь так, будто умер кто-то. Лицо попроще сделай. — Как же ты меня заебал! — выкрикнул Гордей и ударил чайной ложкой по столу, от чего согнул её. — Ты чё попутал, ублюдок?! Вечно чем-то недоволен! Что тебя уже не устраивает?! — А тебе это важно знать?! Тебе же наплевать! — брюнет сорвался на крик. — Хотя да — ты прав. Мне абсолютно плевать. И на тебя и на твою жизнь с твоими «выдуманными проблемами». Аб-со-лют-но. — Если бы меня вдруг не стало, ты бы даже не заметил… — О чём это ты? Думаешь, у тебя хватило бы смелости убить себя? Ты боишься даже вечером на улицу выйти. Что уж об этом говорить. — Понятно. — Гордей незаметно стёр дорожку слёз так, чтобы брат этого не заметил и отвернулся. — Просто знай, что я… люблю тебя… — Эм, всё окей? Иди к себе… — тихо спросил Данил и вышел из кухни. — Господи, да, я люблю его. Люблю… А я ему не нужен. Я никому не нужен… Я хочу просто его обнять… Когда мы обнимались последний раз? — отчаянно шепчет Гордей в пустоту. Рукава кофты Гордея стали мокрыми от слёз. Разные дурацкие мысли прилетали в голову. Нож. Таблетки. Машина. Пистолет. Речка. Многоэтажка. Железная дорога. Петля. Старый сарай. Верёвка перекинута через трухлявую балку. Два варианта. Умереть быстро от перелома шейного позвонка или от удушья, долго и мучительно. Парень всё же смазывает верёвку мылом. Окошко в сарае выходит на задний двор, на котором полянка с маками. Цветы вечного сна… Цветы страданий и зла… Цветы любви и смерти… Любви и смерти… Жестокой любви, которую он испытывал к брату. Запретной любви… И смерти, с которой он вскоре столкнётся… Цветы забвения… Руки трясутся, лицо мокрое от слёз, как роса на маках… Страшно. Больно. Ничего. В жизни было хуже. Может где-то там, после смерти, всё наладится. Или там не будет ничего… Тьма. Не более. Гордей встаёт на старую табуретку, дрожащими руками продевает голову в петлю и смотрит на маки. Пошатывающиеся на ветру, вспоминая всю свою грёбаную жизнь… Как в детстве он нашёл воробья, который выпал с гнезда. Он не помог ему… А ведь он, наверное, чувствовал себя так же… Одиноким… Никому не нужным… «Выпавшим из гнезда». Табуретка с треском ломается. Парень издаёт тихий крик и дёргает ногами в попытках освободиться, но поздно… Один. Два. Три. Четыре. Пять. Минута. Бездыханное тело пошатывалось в свете полной луны, как маки на ветру. Лепесток мака тихо упал на землю… И тьма…