1977

Весь день лил дождь. И всю прошлую неделю — тоже. Воздух плотный, кажется, что можно потрогать. Душно и холодно. Говорят, что когда идет дождь — это плачет небо, но, скорее всего, Царь просто не в настроении. Не признак печали, скорее ярости, но Пашу это в целом мало волновало. Ну дождь и дождь, чего бубнить. Ведь у природы нет плохой погоды, а у «Царя» — хорошего настроения. И у Паши нет времени на недовольства. Он подставляет лицо холодным каплям, вдыхает глубоко запах мокрой почвы, прелой листвы и ранней осени. Топчется на одном месте, ждет, когда недовольный Саша все же найдет его в чаще. А может и не найдет, его вообще давно не видно. Лес скучает по нему, по Саше в смысле. Вот кто и впрямь плачет, воет — лесу без хозяина плохо. Птички всякие молчат, живность по своим норам попряталась, все какое-то серое, унылое. Если смотреть издалека — даже мертвое, но это только на первый взгляд. Под ногами накапала лужа, голые стопы проваливаются в грязь, Паша морщится. Осень выдалась холодной, мокрой. Он всерьез волновался за свой сад, за мышиные норы, за вышедший из берегов ручей. С рассадой-то ничего не случится, да и потоп в доме ему не грозит, крыша прохудилась еще таким же влажным прошедшим летом, но если так дико лить будет еще неделю — будет тут болото вместо леса, то-то Саша обрадуется. «Нахуй Царя» — думает Паша, оглядываясь вокруг. Темнеет, Он слушает ветер, и не слышит в нем ничего. Обычно, в нем можно разобрать тихий шелестящий шепот лесных духов, но Саша говорит, что ему просто чудится. Не чудится, на самом деле. Паша уверен. Кикир еще говорит, что даже если Паша — эльф, это не значит, что с ним лес будет по-дружески пиздеть, да и бестелесные духи, скорее всего, просто миф, и что даже с ним, большим и страшным друидом, духи не говорят, — ревнует, думается Паше. Хотя сам Паша знает наверняка, что он, как и весь его род, произошел от этих самых духов. Сейчас их уже почти не осталось, исчезли, оставив все свои обязанности и умения эльфам. А те, кто не исчез, стали всякими лешими и кикиморами, поселившимися на болотах их леса, и некоторые, особенно отчаявшиеся, сбежали в Город под горой и стали домовыми, уже не имеющими ничего общего с теми величественными существами, которыми были раньше. Но их лес все еще хранил отголоски тех времен, когда полноправными хозяевами этого места были Пашины предки. Что касается эльфов сейчас, то Паша не знает ни одного. Свою семью он помнит смутно, даже Кикир не знает, где родители эльфа, а он намного старше самого Паши. Впрочем, Ему не так уж и нужно семейство, Паше даже нравилось, что лес необитаем в этом плане. Будь то другие эльфы или маги, феи и прочая нечесть — Паша их всех не очень жаловал, предпочитая общаться с животными и природой. Она, порой, может сказать куда больше, чем любое живое и не очень существо. Над ухом что-то зажужжало, светлячки вились вокруг Паши, напоминая, что пора или зажечь лампу, или двигать уже куда-нибудь. На лес опускались сумерки, лить не прекратило, но теперь это была скорее легкая морось, чем полноценный дождь. Вообще, обычно в лесу очень хорошо ночью. Паша особенно любил эту пору, когда все дневные зверюшки спрятались по норам, дорожки освещает только луна да многочисленные светлячки. За массивными стволами деревьев прячется поляна, где особенно приятными вечерами танцевали дриады и наяды, Паша любил наблюдать за ними, они всегда были какими-то недоступными и далекими. Хотя и среди хранительниц леса он нашел подруг. Ночью, если залезть на макушку особенно высокой сосны, можно смотреть на горящий огнями Город под горой вдали, видеть подножие горы, на которой где-то засел Царь. Но сейчас нимфы скрывались, а Город накрыл туман, гору не видно, и Паша злится на этого Царька, потому что он, наверняка сам того не подозревая, лишает его таких простых радостей жизни. Земля протоптанных троп хлюпает, на ней остаются Пашины следы, он идет и рассуждает себе под нос. — Вот чего ему неймется, а? Глазастый хер этот, да будь моя воля, я бы уже давно… — Вообще, знаешь, говорят что он — просто миф, а погода такая вполне свойственна для осени. Паша даже не дергается от неожиданно встрявшего в его диалог с самим собой чужого голоса. — Знаешь, про тебя тоже такое говорят, ну, про миф, — Паша не ищет глазами того, кто с ним заговорил — всё знает и без этого. Он шагает дальше, мысленно ругая и гору, и ее негласного хозяина, и Кикира, который хер знает где вообще. Большой серый кот, с горящими в темноте зелеными глазами шел за ним следом, обходя лужи, стараясь ступать по траве, которая пусть и влажная, но мягкие лапки хотя бы не утопают в грязи. Все знают, что духи леса это, чаще всего, очень своенравные существа, любящие делать людям пакости, всячески их доставать, если те забредали в леса. Паше они были по душе, характеры у них схожие, он тоже людей не жалует. К счастью, в лесу людишки появляются редко, ближайший город далеко, а случайные путники обходят их обиталище за версту, наслушавшись всяких сказок об этом месте. Впрочем, редкие гости у них все же появляются, но всю нечисть гонят прочь нимфы, а обычных людей пугает загадочная атмосфера леса, и те не задерживаются. Детей, правда, в их лесу жалуют больше, и дриады никогда не дают их в обиду. Иногда, когда у лесных духов и Паши бывает хорошее настроение, они веселятся, играя со случайно забредшими мужчинами и женщинами, водят их по запутанным тропинкам, поют, заводят в глубь чащи и оставляют, когда надоедает, а там уж человек выбирается сам. Не всегда удачно, иногда особенно неудачливые мужчины попадались фейри, женщинам же, чаще всего, удавалось выходить невредимыми. За такие игрища они иногда получали от Саши, конечно, ему были ни к чему смерти в его лесу. В общем, этот самый кот, имя которому Муха, тоже был чем-то вроде духа, но какого-то привязчивого и странного, хотя, котов тоже считают домовыми, так что его облик для Паши не удивителен, но то, что лесное существо так к нему привязалось, было в новинку, и эльфу это самую малость льстило. Ему, разумеется, было не с чем сравнивать, потому что Кикира обожали и уважали все живые и не очень обитатели их леса, и похвастаться другом в лице древнего лесного хозяина Паше было некому, но все равно приятно. Лес снова разразился воем, треском веток, дождь забушевал вновь, к нему прибавились гром и редкие всполохи молний. Паша поежился, осматриваясь вокруг. Всё-всё было ему знакомо, каждый пожелтевший листок, каждая тропинка — он знал о их появлении еще до того, как их прокладывали местные жители. Он ориентировался по древним стволам разросшихся дубов, всегда знал, в какую сторону свернуть. Но сейчас в лесу будто что-то менялось, непроглядная темнота потеряла в себе привычные очертания, Паша насторожился. — Я что, потерялся? — произносит он вслух, ожидая ответа от своего спутника, но не слышит ничего, кроме шелеста листьев, треска веток, стенаний ветра и капель, бьющих мокрую землю. Лес с ним не говорил, Муха его оставил. Паша задирает голову, смотрит через раскидистые ветви, видит затянутое серыми тучами ночное небо, морщится от падающих на его лицо холодных капель и злится на Царя, на Сашу и на себя, потому что забыл свою лампу. Он снова оглядывается по сторонам, пытается зацепиться взглядом хоть за что-то знакомое, но, кажется, он забрел в совсем дремучую часть леса. Все кажется совсем чужим, хотя, при свете дня он бы точно сориентировался. Паше хочется домой, ему холодно, и босые ступни совсем заледенели, заостренные уши замерзли тоже, с них маленькими каплями падала вода. Сильно отросшие волосы мокрыми сосульками свисали беспорядочно, лезли в рот и глаза. Он уже готов даже в Город выйти, только бы укрыться от надоевшего дождя, вернуться к свету. Он всерьез начинает задумываться о том, чтобы ночевать прям тут, прислонившись спиной к стволу какой-нибудь сосны или ели. *** — Тише, тише, мы его напугаем, — тоненький женский голосок разносится эхом над эльфийской мокрой головой, — не стоит пугать. — И пусть, буди его! — второй голос, не такой деликатный, тоже раздается совсем рядом с лицом, и Паша с трудом разлепляет глаза. — Ведьмин час в самом разгаре, а мы все бездействуем. Молочного цвета свечение окутывало его со всех сторон, запахло тиной и цветами, названия которых Паша знать не мог, а шепот где-то над головой, сбоку и за спиной все не стихал. Незнакомые голоса, скрипучие и низкие, разносились, кажется, из самой чащи, но на самом деле их хозяева были совсем близко. Паше на голову все падал монотонный холодный дождь, а кусочки неба, которые можно было разглядеть через голые ветви деревьев, были темно-синими и серыми, и рассвет еще даже не собирался приходить. — Надо же, эльф потерялся в собственном лесу, да где это видано? — что ж, теперь Паша точно уверен, что это не сон. Что-то влажно трогает его за щиколотку, и тогда эльф резко подтягивает к себе ноги, вскакивает и упирается спиной в ствол дерева. Сказать что-то просто нет сил, а судорожно вспоминать защитные заклятия, которым его когда-то пытались научить Сашины дружки, просто бесполезно, — Паша уже чувствовал, что они не сработают. Обереги на шее теперь висят совершенно бесполезными грузами. Тот, кто стоял напротив него крутил одну из ниток у себя на пальце. Со всех сторон раздаются смешки и тонкие шепотки. А перед Пашей возвышается черное пятно. От него несет болотом и хвоей, а желтые глазища горят в темноте. Не так эльф планировал умереть, если честно. Чувство беспомощности растекается по венам, страх зарождается и закипает во всем теле, кончики ушей подрагивают, а дождь все льет, заливает глаза. Он понимает: бежать некуда, и даже если очень сильно захочется — почва мокрая, скользкая, вязкая, и темно совсем, он просто не убежит далеко. Фейки над головой все веселятся, может они уже прикидывают, за сколько золотых смогут отдать побрякушки и уши Паши на рынке. А тот глаза жмурит, в ствол дерева вжимается и на чем свет стоит клянет Сашу, который бросил лес, бросил его и пустил все на самотек, и вот что из этого вышло. В их лес пришли чужие, и Паша только надеется, что Кикиру самому не придется вытаскивать его труп из канавы. *** — Что тут происходит и зачем вы мучаете ребенка? Паша не был уверен, спасут ли его, потому что голос он не узнавал.