read my heart

Её глаза слишком сосредоточены на мониторе и клавиатуре, чтобы сразу заметить чужие руки под рубашкой. Карина, кажется, даже бровью не повела, продолжая печатать с огромной скоростью, зажав между зубами карандаш, совершенно игнорируя прикосновение губ к шее и тёплое дыхание на коже.  Интересно, если взять её прямо так, она заметит?.. — Фред.  ...ах. — Я работаю.  Заметила, всё же. Фред отстраняется, изгибает бровь, смотря ей через плечо, пытаясь взглянуть в глаза. Серьёзно, чтобы она взяла и отказала? Сейчас середина июня, и он не удивится, если прямо сейчас повалит снег, иначе как объяснить это поведение? Обычно, если она хочет играть в неприступную, то она говорит об этом.  — Ты работаешь уже два дня, — раздражённый выдох, руки снова прижимаются к её животу. — Пора взять перерыв, от такого устаёшь.  — Я не устала.  — Я устал.  Карина шумно втягивает воздух, медленно выдыхает. Руками лезет к себе под рубашку, берёт чужие руки и вытаскивает их, отстраняя их от себя.  — Давай так. — Поворачивается, всё ещё держа его ладони в своих. — Игра. До пяти вечера, — кивает на часы. — Ты не трогаешь меня, и себя тоже не трогаешь. Если продержишься — будет вознаграждение.  — А в чём игра?  — Я, — ухмылка. — Не сделаю это для тебя простым. Идёт?  Не идёт. — Скажи-ка мне, заюш, — пассивно-агрессивный тон отлично сочетается с его довольным тоном. — А на кой чёрт мне вознаграждение вечером?  — Потому что если не вечером, то его вообще не будет. — Карина отпускает руки Фреда, возвращается к ноутбуку. — А теперь проваливай. Я работаю.  Такая серьёзная стала, стоило съехаться. А как всё начиналось!.. 10:52 Прошло два часа после принятия условий игры, и если оно продолжится так дальше, то это будет слишком лёгкая победа. В какой-то момент даже сложилось впечатление, что это был просто способ избавиться от него, сыграв на чувстве азарта. Она ведь рано или поздно сама прилипнет и не выпустит никуда ещё неделю если захочется... И почему он не подумал об этом раньше?  Фред раздражённо цыкает, делает глоток кофе. Купился на такую простую уловку, как же это тупо.  Карина выходит из комнаты впервые за утро, всё ещё в рубашке, в его рубашке, всё ещё не надев ни штаны, ни шорты. Подходит к кухонным шкафчикам, смотрит на них, уперев руки в бока, видимо, недовольная своим ростом, но вздыхает и открывает верхний шкафчик, пытаясь что-то найти.  — Что ты...  Ох. — ...ищешь.  Начиналось как вопрос, закончилось не совсем как вопрос. Фред смотрел на то, как его собственная рубашка задиралась, когда Карина тянулась вверх, и делает особенно большой глоток кофе.  Чёрные сегодня, видимо.  — М? Чай, — она кинула взгляд  через плечо, после чего продолжила копаться на полках. — Давно не пила, но приспичило... Да где он?  — Вообще-то, — самодовольная усмешка. — Чай внизу.  — А.  Фред закатывает глаза, делает снова глоток, только чтобы подавиться, когда Карина не приседает, как стоило бы, а наклоняется. И тогда, смотря на то, как она не особо стараясь прикрыть свой сияющий зад в чёрном кружевном белье, до него доходит.  Это. Это и есть игра.  — Вот оно, — она выпрямляется, взяв в руки упаковку с чайными пакетиками, и кидает короткий, но красноречивый взгляд через плечо. — Спасибо, — и подмигивает.  — Ты... Фред не собирается завершать своё предложение, только смотрит ей вслед, когда она весело скачет обратно в комнату, и стискивает зубы.  — Вот же... Овца...  Делает глубокий вдох. Ладно. Это не страшно. Если это всё, на что она способна, то он легко победит.  13:01 Ничто так не сбивает эротический настрой, как просмотр новостей. Всё, что только могло встать, сразу же падало при виде унылых лиц репортёров и отрешённых голосов. Фред смотрел сквозь экран телевизора, просто чтобы занять себя хоть чем-то, это было отвратительно уныло, но всё ещё действенный способ.  А потом он слышит скрип двери, шаги, открывающийся холодильник... И она оказывается тут. Бесцеременно садится на фредовские колени, устраивается поудобней, держа в руках баночку с мороженным и ложку.  — Что-то интересное?  Интересно только то, что эта наглая засранка очень уж долго устраивается, и не стоит очень уж долго думать над причиной этой неусидчивости, потому что настрой у неё действительно получается вернуть. Подумать только: два часа упорного труда, и всё разнеслось вникуда из-за полторашки, севшей на колени.  — Ну и дуйся дальше, — она хмыкает, сгребает ложечкой мороженное и слизывает.  Это издевательство какое-то. — Карина, — цедит сквозь зубы.  — М?  — Ты издеваешься?  Ложку берёт в рот, смотрит сначала незаинтересованно, после чего расплывается в довольной улыбке. Разумеется её это веселит. Вы посмотрите на эту довольную рожу.  — О чём ты говоришь? — Невинно хлопает глазками. — Понятия не имею, о чём ты.  — Этот твой рот, — берёт за подбородок, притягивает ближе, смотря на то, как на губах блестит клубничное мороженное. — Сейчас бы лучше занять чем-то другим.  — Так займи.  Приоткрывает рот, издевательски медленно слизывает языком остатки мороженного, и очень томно заглядывает в глаза. Большой палец так и тянется провести по этим губам, проникнуть внутрь, коснуться языка...  — Ёбанный твой рот, Карина, — Фред раздражённо выдыхает.  — Ещё нет, но это вопрос времени, — подмигивает и отстраняется.  Наиздевавшись вдоволь, Карина спокойно встаёт и весело уходит, будто высосала достаточное количество энергии, чтобы продолжить работу. И опять вернула Фреда к исходной проблеме.  Фред смотрит на часы. Фред тяжело вздыхает. 15:33 Осталось потерпеть совсем немного. Пришлось походить из стороны в сторону, принять холодный душ, но справиться с собой удавалось. Голову теперь занимала другая мысль: если у Карины есть время на эти игры, то почему она отказала утром? Говорит, что работает, а вместо работы на деле всё время ведёт себя как последняя дрянь, усложняя жизнь всем, кому только можно, и это даже не выходя из дома.  Если спросить её, то наверняка скажет что-то вроде "так интересней", но Фред догадывался, что истинная цель это заставить его немного пострадать. Хобби у неё такое дебильное — заставлять людей чувствовать себя не в своей тарелке.  — Фр-е-е-ед! — Доносится её голос с кухни. — Подойди пожалуйста!  — Иди к чёрту, милая, — доносится недовольный ответ. — Если ты так хочешь поиздеваться, то имей совесть хотя бы самой подойти. — Да я серьёзно! — Голос, по-крайней мере, действительно звучит серьёзным. — Тут что-то с краном! Да подойди ты! Фред раздражённо вздыхает, откладывает телефон, недовольно топает на кухню. И правда: Карина, уже в своей собственной одежде, копается в кране, осматривая его со всех сторон, но вода из него всё не течёт. Неужели и правда имеет место быть такая случайность? — Что ты там копаешься... ...конечно же... — Да он не— Ай! ...нет. Не в этом доме. Не с ней. Что-то в этом чёртовом кране слетает, ломается, и эта чёртова вода фонтаном льётся на чёртов пол и на чёртову засранку, которая даже не вышла из роли, удивлённо распахнув глаза, выставив руки перед собой, будто бы пытаясь защититься от потока воды. Фред инстинктивно подрывается вперёд, но тормозит, когда Карина поднимает взгляд, и он обращает внимание на её тело. На то, как футболка плотно прилегает к коже, и как сквозь мокрую ткань видно, что она намеренно не надела бюстгалтер, на то, как мокрая кожа отражает свет. Это отвратительно грязная игра. Он сейчас не должен снимать свою рубашку и подавать ей, а усадить на стол, раздвинуть ноги и отыграться за весь день, полный нечестных мучений. Но... Приходится всучить ей свою рубашку, закрыть кран, пробубнить про вызов мастера и пойти опять в душ. 16:57 А в душе он провёл всё это время, потому что там безопасней. За запертой дверью можно было и справиться с напряжением самостоятельно, но нарушать правила не хотелось. В чём тогда веселье? Да и зря он что ли героически выдержал почти целый день, с учётом таких издевательств, чтобы вот так вот перед самим собой себя опозорить? Выйдя из душа сначала обращает внимание на время, примечает тот факт, что осталось совсем немного, а потом обращает внимание на странную тишиную в квартире. Ни телевизор, ни телефон, даже звука нажатия клавиш на клавиатуре ноутбука не раздаётся из комнаты... А. Дверь в комнату приоткрыта. И света в ней нет. Это звучит как очередная западня, и Фреду приходится целую минуту потратить на борьбу с собой и со своим любопытством. Это всё, конечно, невыносимо, но было бы враньём сказать, что ему не интересно, что она опять задумала. Поэтому битву с собой же он проиграл, и, с тяжёлым вздохом, пошёл к комнате. Хочет открыть дверь шире, позвать её по имени, но рука замирает на полпути. — А-ах... Ага. Значит, теперь мы идём в лобовую. Фред шумно втягивает воздух и делает шаг внутрь, и тут же жалеет об этом, потому что чего бы он там ни ожидал, то, что было на деле, он явно видеть не был готов. Одежду Карины, всё ещё мокрую, он заприметил на полу у постели, а вот на ней была вновь только его рубашка, уже не застёгнутая. Одна рука держит воротник, плотно прижав его к лицу, другая была под собой рубашкой, исчезая между ногами. Глаза полуприкрыты, лениво переключая своё внимание на стоящего на пороге Фреда. — Запаха... Недостаточно... Это абсолютно, боже, блядь, нечестно. — Помоги мне... Голос её звучит сломленно, жалобно, почти умоляюще, и от этого хочется то ли сбежать, то ли прижаться к ней прямо сейчас. — Прекрати, это уже против правил, — недовольно цедит, но подходит к постели, нависая над Кариной сверху. — Правил— нгх, — она жмурит глаза, едва заметно дёргается. — Какие, к чёрту, правила?.. Ты мне нужен... — Осталось ещё немного, — Фред кидает взгляд на часы. Одна минута. — Я не проиграю. — Да мне плевать на игру! Звучит она очень недовольно, разочарованно, и обе руки тянутся к нему, касаются плеч, гладят по волосам. — Я хочу тебя... Сейчас... Говорит шёпотом, прямо на самое ухо, жмётся ближе. — Внутри... Умоляю... Это невыносимо. 17:00 Фред перехватывает обе её руки, прижимает к постели, и смотрит на внезапно полные удивления глаза. Карина нервно улыбается, хлопает глазами, не очень активно пытается вырвать руки. — Хорошо играешь, я почти поверил, — усмехается, свободной рукой разводя её ноги. — Но пора платить по счетам. — Мне-е-е сейчас внезапно очень понадобилось отойти... — А мне — войти, так что извиняй. Фредерик Мейер никогда не проигрывает.