Serpensortia

Прошло немало времени с того момента, как Альбус Дамблдор забрал из приюта Вула странного мальчика с удивительными способностями и привёз его в школу чародейства и волшебства Хогвартс. Том Реддл уже не тот ребёнок с пухлыми щёчками, что всеми силами пытался отгородить самого себя от недоброжелателей ещё в приюте. Он уже не тот одиннадцатилетний мальчик, что только-только прибыл в Хогвартс и пытался адаптироваться среди сотни таких же, как он студентов школы. И он уже даже не тот шестнадцатилетний юноша, которого привлекали книги по Тёмной Магии из запретной секции, допуск к которой он получил благодаря своим блестящим успехам в учёбе и...манипуляциям, в которых его, правда, никто не мог уличить, настолько талантливо он с ними справлялся. Сейчас он - семнадцатилетний выпускник Слизерина, переживающий внутри себя слишком много эмоций. Настолько много, что даже удивительно, как он всё ещё не сошёл с ума. За последние семь лет Том успел произвести впечатление на многих преподавателей Хогвартса, но его любимчиком по-прежнему оставался Гораций Слизнорт - преподаватель зельеварения. Мальчик привязался к нему с самого первого занятия и частенько заходил в его кабинет после уроков, чтобы поговорить о том, что другие бы просто-напросто не поняли или поняли, но не так, как хотелось бы самому Реддлу. А Гораций был не таким, как все. Он умел слушать, что для Тома было одним из самых важных критериев в общении. А ещё, Гораций любил рассказывать о том, что знал, делиться известной ему самому информацией, терпеливо разъясняя непонятные мальчику вещи, если в этом была необходимость. Зельевар умел оставаться независимым, но в то же время максимально открытым со своим учеником, подпитывая тем самым его доверие. Из уст Горация Том ни разу не слышал упрёков или нареканий, и, возможно, именно это послужило ещё одной причиной его привязанности к преподавателю. Что же касается его детства...печальное зрелище. С самого рождения Реддл не знал настоящей любви, заботы, дружбы - всего того, что по закону жизни должны чувствовать все люди на земле. Пожалуй, единственный раз, когда родительская любовь коснулась его, был в первую минуту рождения Тома, а потом...потом всё превратилось в пепел. Мама мальчика, талантливая волшебница Меропа Мракс, умерла во время родов, оставив сына на попечение своего мужа-маггла Томаса Реддла, чьё имя и унаследовал в итоге её сын. И, к сожалению, имя было единственным, что у Тома осталось от отца. Когда Меропа трагично скончалась, Реддл-старший испугался нести ответственность за мальчика, которому абсолютно точно передались способности его жены, в чём он даже не сомневался, поэтому он трусливо сбежал, исчезнув со всех радаров, и у его сына оставался только один путь - приют. Оказавшись в приюте Вула, он почти сразу стал изгоем среди воспитанников, потому что он был другим. Он умел двигать предметы силой мысли, умел причинять боль тем, кто относился к нему плохо, умел разговаривать со змеями. Несколько раз во время прогулок Том, отойдя в сторону от толпы сирот, начинал что-то шипеть, произнося слова, которые никто, кроме него самого разобрать не мог. После этого вокруг него опасным кольцом собирались змеи разных пород и шептались с ним. Естественно, это отпугивало детей магглов, не привыкших к подобным проявлениям нестандартных способностей, но так, как их было больше, они позволяли себе издеваться над бедным мальчиком, который запоминал каждое слово, чтобы однажды отомстить им за всё. Смотрители и преподаватели приюта несколько раз намеревались вызвать мальчику врача, чтобы он осмотрел его, хоть подсознательно и понимали, что его способности - это не психическое отклонение, это что-то более сильное и, вместе с тем, более страшное. Под влиянием сверстников, к десяти годам Том действительно стал задумываться о том, что с ним что-то не так, но одна лишь мысль о том, чтобы даже близко подпустить к себе врачей была настолько отталкивающей, что Реддлу не один раз приходилось устраивать у себя в комнате баррикады, лишь бы только до его кровати, на которой он проводил большую часть своего времени, читая книги, что, кстати, и повлияло на его поразительную образованность и тягу к знаниям в будущем, никто не добрался. И, вскоре, воспитатели оставили свои попытки, махнув рукой на мальчика, решив просто дождаться момента, когда тот навсегда покинет приют. Сам Том ждал этого момента не меньше. Он всей душой ненавидел обшарпанные стены приюта и абсолютно каждого его обитателя, поэтому собственное совершеннолетие было для него самым ожидаемым событием, до которого, правда, нужно было провести в приюте ещё далеко не один жалкий год. А ещё у Тома была цель. Страшная, пугающая, леденящая душу, но такая желанная для мальчика, который ещё в свои десять лет задумался о том, о чём многие боятся даже заикаться. Реддл запланировал сразу же после выпуска из приюта найти своего отца и убить его. Не важно как, не важно каким образом, главное - совершить самосуд над трусом, что преподчёл сбежать от проблем ещё до того, как они на него обрушились. Насчёт того, где ему искать отца, мальчик старался пока не думать, слишком рано, но одно он знал точно: он сделает что угодно, но найдёт его и отомстит за уничтоженное детство. Из подсказок у Тома был один лишь только образ лица Реддла-старшего, накрепко впечатавшийся в подкорки сознания после того, как Том при помощи своего дара убеждения и несложных манипуляций заставил смотрительницу приюта показать ему любую фотографию отца, которую только удастся найти, но этого мальчику было вполне достаточно. Том часто задавался вопросом, почему Мерлин так сжалостивился над ним в один из тёплых августовских дней, когда одиннадцатилетний мальчик сидел на стуле, стоявшем напротив его собственной кровати, отрешённым взглядом смотря в окно, из-за которого доносился звонкий смех его сверстников, которых вывели на прогулку. Сам Реддл от прогулки отказался. Он почувствовал, что кто-то приближается к его комнате ещё задолго до того, как раздался стук в дверь. Медленно повернув голову в сторону, мальчик увидел одну из воспитательниц, а за ней мужчину, которого он видел впервые в жизни. — Том, к тебе посетитель. — проговорила пожилая воспитательница, пропуская вперёд мужчину с серебристой бородой. — Как поживаешь, Том? — спросил тот, заходя внутрь комнаты и беглым взглядом оценивая всё, что удалось заметить: потрёпанную книгу на столе, из которой торчали исписанные конспектами и изрисованные чем-то листки бумаги, семь камней разных размеров на подоконнике, подобранных несколько лет назад в саду во время прогулки, и древняя фотография с какой-то локацией, известной, видимо, только самому Тому. Подсознание судорожно зашептало мальчику, что нужно быть осторожным и действовать без промедления, если к нему всё же привели врача, в чём он сейчас, между прочим, даже не сомневался. Не справившись с эмоциями, которые он всегда контролировал с большим трудом, Реддл отвернулся к окну, за которым в ту же минуту хлынул ливень, вынуждая всех приютских детей вернуться в здание. Но воспитательница скрылась, а мужчина сел на краешек кровати, разглядывая не по годам серьёзное лицо севшего обратно на стул Тома, который, в свою очередь, не сводил с мужчины внимательного взгляда. — Вы доктор, да? — почти безжизненным тоном поинтересовался Реддл, вкладывая в этот вопрос скрытую агрессию, которую посетитель почувствовал сразу. — Нет, я учитель, — не медля ответил мужчина, на лице которого не дрогнула ни одна жилка от такого холодного тона, не свойственного одиннадцатилетним детям. — Я вам не верю. Она хочет, чтобы меня осмотрели. — Том слегка повысил голос, вновь не сумев справиться со своими эмоциями, которые, стоило ему только подумать о воспитательнице приюта и её "добрых" побуждениях, сразу же взяли над ним верх. — Они считают я...другой. — Возможно они правы, — несмотря на то, как спокойно была произнесена эта фраза, Том всё сильнее начинал испытывать внутри себя злость, скрывать которую уже почти не получалось. — Я не сумасшедший! — выпалил он, но лицо его собеседника осталось непроницаемым. — Хогвартс - это не сумасшедший дом, — голос мужчины стал более твёрдым, когда он заговорил о школе, в которой работал уже много лет. — Хогвартс - это школа. Школа волшебства. Мальчик молчал, кажется, переваривая только что полученную информацию. Он всё ещё не верил ни единому слову. Да и, к тому же, ни о какой школе Хогвартс он никогда в своей жизни не слышал. — Ты ведь умеешь делать странные вещи, Том, — продолжил мужчина, смотря Реддлу прямо в глаза, в которых он как будто бы видел насквозь душу мальчика, что прямо сейчас вёл внутри себя борьбу с собственными эмоциями, рвущимися наружу. — То, чего другие дети не могут. — Я могу двигать предметы, не прикасаясь к ним. Могу заставить животных слушаться меня без всякой дрессировки. Я могу сделать плохо тем, кто жесток со мной. Причинить им боль. — Том замолчал, но уже в следующую секунду добавил всё тем же холодным тоном: — Если захочу. Мужчина молчал, продолжая прожигать Тома взглядом, что того уже начинало нервировать не по-детски, поэтому мальчик решил сразу расставить все точки над i. — Кто вы? — Я такой же, как ты, Том, — ответил ему мужчина. — Я другой. — Докажите, — почти прошипел Реддл, нисколько не сомневаясь в том, что его собеседник просто-напросто пытается его обмануть. Но на лице учителя не дрогнула ни одна жила, вместо этого в комнате вспыхнуло пламя, охватившее шкаф, в котором мальчик хранил свои скромные пожитки. И в этот момент в глазах Тома появилась первая нескрываемая и максимально искренняя эмоция - восхищение, а его пухлые губы тронула лёгкая, едва заметная полуулыбка. "Он и правда другой. И он может многому научить меня", — пронеслось в голове Реддла, но тогда он ещё не знал, что спустя несколько лет его восхищение по отношению к учителю, которым оказался Альбус Дамблдор, преподаватель Трансфигурации, сменится на куда более отрицательные эмоции. В тот день Том покинул приют вместе с Дамблдором, не обращая внимания на пристальные взгляды приютских детей, смотрящих ему вслед из окон своих комнат. Мальчик должен был вернуться сюда только следующим летом, когда в школе Хогвартс начнутся каникулы, но сейчас он об этом не думал. Он вдыхал полной грудью свободу, так внезапно свалившуюся ему на плечи, смаковал её на вкус и ему она определённо нравилась. Распределяющая шляпа почти не раздумывая выкрикнула "Слизерин", едва коснулась темноволосой головы Тома, окидывающего взглядом юных волшебников, с которыми ему теперь предстояло учиться. Он ещё не мог принять тот факт, что они все - другие. И, даже несмотря на тот факт, что ребят со странными способностями оказалось крайне много, в тот момент он уже был самым одарённым из всех. Его способность говорить со змеями являлась очень редким даром, узнав о котором Альбус Дамблдор не сумел скрыть своего искреннего удивления. Но теперь преподаватель точно знал, что с Тома он глаз не спустит. Этому мальчику нужна была помощь, особая помощь, и он взял на себя ответственность оказать её ему. И вот, спустя семь лет за столом Слизерина сидит высокий красивый юноша с вьющимися каштановыми волосами, острыми скулами и тёмными глазами, в котором с трудом узнаётся тот маленький Том, которого Дамблдор забрал из приюта. Одно в нём не изменилось: его холодный и серьёзный не по годам взгляд, от которого у многих по спине бежали мурашки, в чём, конечно, признаваться никто не собирался. Том о чём-то задумался, подперев рукой подбородок, и, кажется, не замечал ничего, что происходило вокруг. Дамблдор, сидевший за учительским столом в Большом зале, был уверен, что Реддл просто анализирует какую-нибудь очередную прочитанную на каникулах книгу, но он даже представить себе не мог о чём на самом деле размышлял этот юноша и что именно произошло с ним за последние пару месяцев. Но, может, это и к лучшему?