My bloody teacher...

      Моя голова сильно болела после вчерашнего. Не надо было заканчивать уроки и идти на кухню. Зря я предложил помочь с готовкой… Как оказалось, Аккерман очень любит командовать на кухне. Аккерман вообще человек привычки — а привычки у него жуткие. И здесь надо отдать ему должное. Если б не он, мы, как всегда, расстались бы в комнате, а ужин он бы делал один. Или почти один… А так получилось весело. Оказалось, что почти все основные блюда Аккерман знает наизусть, а готовить умеет просто замечательно. Хотя, он и так готовит все, что угодно. С тех пор я могу спокойно позволить себе обедать у Аккермана. Он готовит не хуже поваров. Даже лучше. А может, лучше — он не признается. И его объяснения, когда он говорит про то, что тушеная говядина или яйца в меру соленые, тоже звучат интересно. По его словам, яйца надо всегда доводить до нужной температуры. Тогда они выглядят безупречно. Аккерман помнит много рецептов. Особенно тех, которые еще живы на его Родине. То, что эти рецепты еще помнят, — большая удача, потому что порой они превращают еду в подобие сумасшедшего дома. В одном месте он говорит про базилик и перец. Вроде я не понимаю, как это можно одновременно жарить свинину и жарить базилик. Я даже не знаю, чем больше я удивлен: знанием Аккермана таких полезных рецептов или тем, что сам не подумал о них, когда съедал холодные закуски в местном ресторане.       Единственная удача улыбнулась мне, когда Леви поблагодарил меня за то, что я потушил картошку. Но потом, она повернулась ко мне задом, это был тот момент, когда Леви увидел, что картошка была всё ещё сырой. Да, обмануть не получилось…       Утром я не знаю как оказался в школе. Ох уж эти провалы в памяти. В последнее время они становятся частыми… Это всё усталость. Можно было бы объяснить тем, что на меня подействовали снотворные. Но я точно знал, что выпил не так уж много. Возможно, мне просто сильно захотелось спать. Так бывает иногда во время бессонницы, когда хочется послать к чертям всю Вселенную. Хочется просто заснуть и ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать…       Мои мысли перемешались и пересказ пришлось учить заново. Я чувствовал себя полумёртвым голубем, который пытался двигаться через невозможные попытки. Слова лишь пролетали перед глазами и я их не мог запомнить, но моё упорство заставило их вызубрить и, особенно, момент кульминации. Самопожертвование. Справедливость. Иногда, эти слова просто не взаимодействуют с друг другом. Ты идёшь на самопожертвование ради справедливости? Вот как? Если бы все те, кто воевали и ушли на самопожертвование своей Родине выиграли, то это да… Но, есть же те, кто пошёл на самопожертвование, но всё равно не выиграли этот бой. Это спорный вопрос, но все думают по разному…       — Vio que un bastón blanco se levantaba de la arena…/Он увидел, что из песка поднимается белая тростинка… — произнёс я, останавливаясь только на этом предложении. Мои мысли были настолько смутными, что казалось, я просто смотрю в одно и тоже место. Помолчав, я продолжил: —…lo corté con un cuchillo e hice una flauta de caña/…срезал ее ножом и сделал из тростинки флейту.       Я не успел выучить, звонок прозвенел. Моё сердце застучало сильнее, и я замер. Мне не хотелось возвращаться в класс. Больше всего на свете мне хотелось остаться в пустом коридоре и подумать. Я ведь не хотел в этот класс… Я не хотел в этот класс совсем, мне хотелось открыть окно, выглянуть наружу и убежать.       Все уже зашли, а я не мог, потому что боялся. Впервые в жизни хочу уйти с урока… Может уйти? Нет, нельзя, я должен остаться…но я не выучил пересказ, надо отпроситься у медсестры. Нет, лучше останусь в школе, так будет правильнее. Надо готовиться к уроку, да, все уже сидят на местах, а всё ещё думаю: заходить или нет? Что делать? Что делать? Надо идти, но страшно… Ладно, иду…       Мисс Рал всё время находилась в кабинете. Она не заметила, что я зашёл, потому что её глаза были прикованы к монитору компьютера. Рал быстро печатала на клавиатуре буквы, хмурясь, закусывая губу. Я сел рядом с Энни, которая с румянцем на лице, улыбалась, держа телефон в своих трясущихся руках. Пускай это я заметил, но учить пересказ продолжил. — … abnegación, justicia…/… самопожертвование, справедливость… — произнёс я, поднимая глаза к потолку.       Вдруг учительница встала, показывая свою прямую осанку.Было неясно, серьезно она или нет. Это никак не отразилось на ее речи. — Всем добрый день. Сегодня, как вы знаете, я буду спрашивать пересказ испанской сказки. — её голос стал тише, но я чувствовал её в своем сознании. — Я заметила ещё одного новенького. Ты же Эрен Йегер? — спросила она, указывая своими янтарными глазами на меня. — Да. — ответил я скромно и, нервничая. Эти глаза, смотрят на меня… Она пожирает меня взглядом, будто бы хочет и вправду съесть. Это, несомненно, один из самых неприятных моментов моей жизни. Да. Мне как– то не по себе. Во всех смыслах. Ладно, надеюсь, то, что будет дальше, заставит меня взять себя в руки. Спокойно. Спокойно.       Урок начался незамедлительно. Мисс Рал быстро начала всех спрашивать и, зевая, ставила всем то A, то B. Доходила и моя очередь. Я волнуясь, услышал свою фамилию. Мисс Рал повторяет фразу и смотрит на меня. Я встаю с парты и осторожно выхожу к доске. Мисс Рал молчит, хмурит брови. Я начинаю вслух:  — El rey tenía tres herederos, tres hijos… dijo que si uno de sus hijos encuentra un lirio azul, recibirá un reino…/ У царя было три наследника, три сына… он сказал, что если один из его сыновей найдет голубую лилию, он получит королевство… — автоматно начал говорить я, сжимая свои пальцы. — Los hijos fueron a buscar los tres azules, pero solo los más pequeños lo encontraron./Сыновья пошли искать голубой ирис, но только самый маленький нашёл.       Урок шёл медленно, но так я думал. Я не помню, когда Рал меня остановила и сказала сесть на своё место. До урока оставалось 10 минут и за это время, мы успели написать диктант, а я несколько раз локтем задел Эн, сделавшая помарки в своей тетраде. Даже, выходя из кабинета, Леонхарт ввела себя также, как и за партой.

***

      Аккерман взял бежевую скатерть, которую, без проблем, накрыл на большой стол. Я в это время, взял тарелки, неся их на уже накрытый стол. Каждое блюдо было из французской кухни и, довольно, аппетитное. Рататуй, шукрут, устрицы, каштаны, трюфели, фуа-гра… Я обогатил свой словарный запас.       Запах был изумителен, будто бы блюдо сделали секунду назад. — Вино, — догадался я. — И не просто вино, а давно выдержанное виноградное вино со вкусом лимона. А как пахнет. И даже на вкус вполне съедобное. Надо же. Даже лимон тут к месту. Интересно, а как выглядит вино в слитках, его на ладони хранят? — Может быть. — шутливо ответил Леви, кладя сервиз на стол.       Если честно, гости не заставили себя долго ждать. После того, как я сел на стул, в коридоре раздался звук закрывания двери. Дальше грубый мужской голос, а после тихий женский голос. Я обернулся и сразу же увидел секретаршу и… высокого мужчину. Мне стало не по себе.       Леви предложил гостям сесть за стул. Кушель улыбнулась, а мужчина, лишь цокнул. Их глаза были уставлены на меня, и мне снова стало не по себе. Женщина в начале кивнула, а мужчина кивнул в ответ. Это значит, думал я, что я им нужен. Они чего-то от меня хотят. И не простого, а разного. И до конца еще не выяснили, чего. Они достаточно умны, чтобы не задаваться вопросом, чего я хочу, а чего не хочу. Они знают это наверняка. Они знают, чего хочу я. И ждут, что я им отвечу. А чего хочу я? В какой-то момент мне захотелось спросить об этом у этих людей. Мне захотелось знать, имею ли я право на собственный выбор. Но я не стал этого делать. Прошла вечность, прежде чем пришел Леви с бокалом вина.  — Ну вот, — сказал он, — а теперь я расскажу вам, в чем дело.       Мужчина снял шляпу, повесив её на стул, а женщина вытянула свою шею, выпрямляя спину. Я сел так, как нас учили в школе, а именно, сиди ровно, ноги вместе, руки прижаты к бёдрам. Я видел как красно-лиловая жидкость лилась в стенки стеклянного сосуда, которую держала Кушель. В это время мне было страшно что-то сказать, хотя и сам Леви наказал мне не отвечать на их вопросы.       Леви сел на стул, ставя бутылку на стол. — Думаю, пора знакомиться. — начал Аккерман, — Эрен, ты уже знаешь мою мать — Кушель Аккерман. Но ты не знаешь моего дядю — Кенни Аккермана. Кенни является боссом в одном из клубов. — Да, но придётся его бросить… — ляпнул тот и тут же двое Аккерманов посмотрели на него. — А, он ещё не знает? — Нет… — тихо ответил я, а Леви посмотрел на меня, понимая, что я нарушил правило — не отвечать на их вопросы. — Ну, как бы сказать, из-за того, что мы становимся известными личностями, то нам придётся вернуться во Францию. Для нас убийц популярность — враг. — ответила Кушель, попивая вино и оставляя на бокале помаду. — Да, поэтому, мы хотим, чтобы ты не рассказывал о нас ничего лишнего. Не говори о нашей национальности, не говори почему мы выбрали именно эту страну, просто…молчи, как твои родители. — произнёс Кенни следом, заостряя моё любопытство. Вот почему Аккерман просил не отвечать на их вопросы! Они расскажут то, что я не должен знать! — Родители? Что вы о них знаете? — загораясь, как звезда в небе, я начал интересоваться у старших Аккерманов. — Твоего отца трахает Кенни, потому что тому нужны деньги, а мать…ну она работает в его клубе. Твои родители так и жили, а работа стала ещё лучше, когда Гриша смог часто видеться с Кенни. Но…твой отец тоже неплох. В детстве он всегда насмехался над моим братом. — начала она, а моё горло сжалось. Как так…я думал, что я знаю свою семью, думал, что моя мама домохозяйка, а отец врач… Я был не прав. — Как же они пересеклись? Так вот. Твой отец по национальности полунемец, полуфранцуз. Вместе с Кенни, они учились в одной школе, во Франции. И, видеть брата, которого побили, словно на него псы бешеные напали — это ужасно… — договорила она, еле сдерживая слёзы. — Ну, а твоя мать русская женщина, думаю, неудивительно, что она такая домохозяйка… — ответил Кенни, смеясь. — Кенни, не все русские женщины такие. — ответила Кушель, рассматривая лицо брата. — Прошу прощения, — встрял в разговор Леви. — мы забыли про Микасу. — Микасу? Ах точно…эту *не понятное слово* — ответил Кенни, злясь на что-то. — Так что будем делать? Да, уже всё готово, но что дальше? — продолжал спрашивать Леви, смотря на меня. — Думаю, тут мы нуждаемся и в Эрене. — сказала Кушель, оглядывая меня. — Ты же сохранишь наш секрет? — Да, ты нам поможешь? — лукаво спросил Кенни. — Не молчи, ты важен. — раздался голос Леви над ухом. Я лишь закрыл глаза и негромко ответил: — Да. Продолжение следует...