Он устал от презрения

Не Хуайсан прикрывался обычным бумажным веером, направляясь к Старейшине Лань. Не так давно ноги принесли его в уединенную часть Облачных Глубин, он хотел скрыться от мира и не видеть чужого счастья. Не потому, что он был озлоблен на мир, а потому, что самому хотелось такого же для себя. Как оказалось, не один он тосковал по чужому теплу и хотел любви. Лань Цижэнь по возможности уединялся в стороне от адептов по той же причине. Различие было лишь в том, что он сам разрушил свое счастье. Об этом Не Хуайсан узнал случайно. Он искал место для медитации с тешанем, поскольку его комната теперь занята Мэн Яо. Ему по-прежнему стоило играть Незнайку, чтобы обезопасить дагэ от лишних вопросов и слухов. Особенно после свадьбы Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Многие теперь ищут любовь в отношениях именитых заклинателей. Кажется, уже ходили слухи о Лань Сичэне и Цзинь Гуанъяо, которые Не Хуайсан старался пресекать. Цзян Чэн сильно ревновал, а дагэ нервничал от этого… Найденное место полностью соответствовало его запросам и он скинул дорогой дасюшен, оставаясь в менее изукрашенном и мешающем действиям шеньи. Вначале он всегда тренировался. Это было особенно актуально после провала в день свадьбы брата. Движения сочетали в себе и гибкость, которой приходилось пользоваться по максимуму, и пробивную силу, которой отличались техники Цинхэ. Там, где не пройдёт заклинатель Ланьлина или даже Гусу, мог пройти адепт из Нечистой Юдоли, используя грубую силу. Само собой, Не Хуайсану было далеко до силы его брата, но он обходил многих адептов своего уровня совершенствования, несмотря на свое телосложение. Даже в Гусу не так хорошо знали, как приложить усилия для максимальной их эффективности. «Всегда знал, что ты притворяешься неумехой.» Вот что услышал тогда Не Хуайсан, удержав тешань у самого горла учителя, подошедшего к нему, пока он тренировался. В голове билась мысль о том, что будь он внимательнее, не пропустил бы такого внезапного появления мужчины в поле своего зрения. Возвращаться к привычному образу было поздно и он лишь кивнул, а после едва уклонился от атаки Лань Цижэня. Это было неожиданно, но очень вовремя. Он целиком сосредоточился на новом сопернике, совсем не узнавая стиля боя мужчины. Лань Сичэнь бился совсем иначе. Бой был явно постановочным, было видно, что Старейшина поддается Не Хуайсану, но это был бой не для того, чтобы победить, а для того, чтобы увидеть слабые стороны. И доработать их. Наследник Цинхэ поблагодарил тогда мужчину за его помощь и спросил, что за технику боя использовал Старейшина. Тот ответил, что ей его научил близкий ему человек. И что больше его нет в живых, и он хранит память о нем в своих умениях. Ответ вызвал только больше вопросов, но Не Хуайсан нутром чувствовал, что ему не ответят. Что сказали больше, чем хотели бы. Вместо медитации они разговаривали. Много разговаривали. О причинах притворства Не Хуайсана, о его способностях, о его переживаниях, которые легко отражались на лице заклинателя во время тренировки. Незнайке стало гораздо легче после того разговора. Казалось, Лань Цижэню тоже, и он предложил приглашённому адепту проходить в такое же время на то же место для тренировок. Не Хуайсан не знал о том, что после этого учитель Лань уединился в храме предков, который практически не посещали вне праздников и долго ласкал взглядом золотое украшение в виде ромба, обмотанное старой лобной лентой, и выплескивал эмоции, которых стыдился, с которыми не мог смириться. Несмотря на это тренировки продолжились и заклинатели сблизились. Старейшина Лань стал для наследника Цинхэ полноценным наставником, которому он мог выговориться, который мог дать совет. Не Хуайсан не все мог обсудить с братом или Лань Хуанем, и эти разговоры стали для него отдушиной. На последней встрече они даже обнялись под конец и так сидели. Причина была проста и глупа — молодой мужчина начал постепенно принимать то, что у его старшего брата появляется своя личная жизнь, семья. Он отдалится от него, рано или поздно. И, хотя Хуайсану было тридцать два, он зависел во многом от брата, ведь тот был его семьёй с раннего возраста. Сегодня они собирались в город вместе с… дядюшкой. Он и правда видел там интересные книги о живописи. Он не планировал их покупать, но они были хорошим поводом спуститься из Облачных Глубин в мир для него, и что-то подсказывало Незнайке, что Лань Цижэню тоже нужно было развеяться, побыть в суете города, а не в тишине обители ордена. Тот был готов выдвинуться практически сразу, как Не Хуайсан пришёл. Он давал себе чуть больше свободы от дел после суда над Цзинь Гуанъяо. И много думал над чем-то в своём прошлом. Незнайка не спрашивал, в каких мыслях витает мужчина, не собираясь лезть не в свое дело. — Итак, А-Сан, что же из увиденного в городе так заинтересовало тебя? — спросил спокойно Старейшина у приглашённого адепта, когда они прошли ворота и отошли от Облачных Глубин на приличное расстояние. — На самом деле ничего особенного, дядюшка. Просто интересная книга. Мне просто хотелось прогуляться с вами в городе. Возможно, мы услышим что-то, достойное интереса заклинателей. Помните, вы говорили о том, что мне нужно отточить навыки на ночной охоте? Это был бы отличный шанс. — о многом передавали напрямую в Облачные Глубины и задание перехватывали ученики, оно не доходило до Лань Цижэня. А Не Хуайсан был тем адептом, которого уже несколько лет не брали ни на какие ночные охоты. — Понятно. Что ж, надеюсь, что это действительно произойдёт. — дальше они молчали, и эта тишина не напрягала. Им было комфортно друг с другом. Их объединяло отношение к близким, полное самопожертвования, объединяли какие-то тайны, которые было тяжело открыть посторонним. В город они тоже вошли в полном молчании, и прошлись по рынку посмотреть на разнообразие товаров. Оно отображало благосостояние земель, которые объединял город. На землях Цинхэ после ухода Мэн Яо в Ланьлин благосостояние заметно уменьшилось. Не Хуайсан даже пытался какое-то время по бумагам понять его мышление, занять его место хотя бы в управлении. Увы, он был абсолютно не приспособлен к этому, у него получалось даже хуже чем у дагэ и он бросил попытки, продолжая отдавать себя искусствам и поискам лекарства для брата и ордена. Сейчас появилась крохотная надежда на восстановление благосостояния земель, и Не Хуайсан искренне хотел, чтобы Мэн Яо вернулся на место помощника главы Не. Лань Цижэнь знал о его чувствах, потому не давал долго задерживать взгляд ни на чём, уводя вперёд, стоило ему понять, что в этом месте даже послушать не о чем. Это было не совсем подслушиванием, скорее внимательностью — по внешнему виду людей легко понять, обсуждают ли они полезные для заклинателей новости, или же нет. Тем более, мужчина знал свою славу, и был уверен — к нему подошли бы с просьбой помочь. Мирные жители — точно. А те, кто сам замешан в чем-то нечистом, стремились бы уйти из его поля зрения. Таковых не находилось, и они просто шли в сторону таверны, где и собирались самые свежие новости в любом населённом пункте. Об этом знал каждый. Там же было легко найти работу, от чего рядом было много детей-сирот, желающих заработать на ужин. Оба заклинателя не любили такую картину, от чего немного ускорили шаг, мысля в одном направлении — хотелось дать каждому возможность поесть в таверне хотя бы сегодня. Но на подходе к зданию у Лань Цижэня словно выбили весь воздух из лёгких. Он остановился, чувствуя, что иначе запнется на ровном месте. Сердце заколотилось гораздо сильнее, чем ранее, ци в даньтяне разгорелась, и если бы не привычка держать себя в узде, он бы уже бросился к причине происходящих с ним перемен. Не Хуайсан остановился рядом с ним, в недоумении смотря на него и по-прежнему обмахиваясь бумажным веером с бамбуковой основой. Но он не сохранил бы своего секрета до этого дня, если бы был так порывист. Десять лет обучения в Гусу научили его держать себя в руках. — Учитель? — обратился он к мужчине, волнуясь. Тот выглядел так, словно призрака увидел. Причём не просто призрака, а призрака очень дорогого ему человека, которого оплакивал годами. Не Хуайсан попал в цель своими предположениями. Старейшина Лань повернул голову на ученика, показывая, что он реагирует на слова, а значит в порядке. Потом двинулся вперёд, к конкретному мальчику, смотрящему на него восхищённым взглядом. Можно было даже сказать влюбленным, но разве дети лет одиннадцати могут влюбляться по настоящему? Тем более в людей, годных им в деды? — А-Хань… — прошептал одними губами Лань Цижэнь, после чего взял за руку этого мальчика и велел всем босякам рядом с таверной идти внутрь. Незнайке оставалось только последовать за ним, следя за тем, чтобы каждый вошёл, занял место, и только после этого направился заказать для каждого ребёнка ужин. А Старейшина все ещё сжимал в руке ладонь мальчика, словно тот в любой момент мог убежать.