Сказ о принце Славояре, душе его мятущейся, и Алекзандре, сыне графском

Сэнди весь день не терпелось приняться за работу, но стоило достать и разложить шитьё, как домочадцы разом принялись взывать к нему по каким-то мелким, но значимым делам. Передавая поручения через Мари и других слуг. Граф никак не мог сосредоточиться, чтоб что-то начать. Воронёнок, тоже не слишком любящий суету и привыкший, что их покой на двоих, обычно, мало нарушался, в конце концов, не выдержал мельтешащих хождений, и сбежал на воздух. Сэнди даже, вопреки себе, проводил того чуть завистливым взглядом: имей он сам крылья, тоже с удовольствием упорхнул бы в ясное небо. С другой стороны, изучай граф по древним книгам произношение и языки: прослыть «чёрным колдуном» было смешно, но всё же лестно. А вот занятие шитьём, поводом для гордости не являлось. Мари, пока не прибирала в комнатах, и со стола, но стоило ей заметить что-то необычное, об этом тут же узнали бы все обитатели замка. А Сэнди не был готов ни посвящать кого-либо в свои занятия, ни объяснять для чего всё это затеял. Убрав заново корзину, Сэнди притворил дверцы одежного шкафа: сохранить тайну, независимо от итога задуманного, казалось ему необычайно важным. Проведя день в невнятных домашних хлопотах и, переждав невыносимо скучный и долгий семейный ужин: графине не терпелось поделиться мнением по поводу ярмарки и нарядов к грядущему балу, – Сэнди возвратился к себе. За окном медленно сгущались сумерки. Больше графа никто бы не осмелился побеспокоить, без веской причины. Когда вернулся Воронёнок, граф обнаружился за столом. Свечи всех канделябров были зажжены. Отстраненно бормоча что-то себе под нос, Сэнди пытался разобраться с выкройкой. Воронёнок подлетел поближе и положил на краешек стола пару вишен, сплетенных одной веточкой. – На удачу? Граф потянул за ягодку, Воронёнок прихватил клювом со своей стороны: большая часть осталась у Сэнди. – Добрый знак – ласково улыбнулся граф, повеселев. Свежая, кисло-сладкая ягодка оказалась неожиданно вкусной. Рассказывать, что за всего четверть часа, он успел исколоть себе булавками и иголкой все пальцы, сшить пару лоскутков, и то криво, и, неожиданно разозлившись на себя, распороть и взяться переделывать всё заново, Сэнди Воронёнку не стал. Не отличаясь особой дотошностью, он поймал себя на мысли, что для Воронёнка рубашка должна выйти, возможно, и не самой красивой (свои умения граф оценивал здраво), но, хотя бы, ровной и аккуратной. А для этого стежки следовало делать без спешки. Завершив почти под утро небольшой участок шитья, граф спрятал корзину, и, спотыкаясь от усталости (с непривычки ныли спина и шея), кое-как дошел до постели. Воронёнок тоже за ночь не сомкнул глаз: подлетая, он указывал на затухающие свечи или останавливался около кувшина с водой. Сэнди отвлекался от работы, чтобы лишний раз напоить и похвалить, и сам заодно делал небольшие перерывы. *** Так вдвоём, в тишине спящего замка, они коротали ночи, а дело спорилось. Медленно, но верно.