Я не отпущу тебя

***

Ответное письмо из министерства застало Драко в астрономической башне. Он пытался просчитать ответные шаги отца, когда Филин приземлился на его плечо, протягивая лапку с конвертом. Синяя сургучная печать -министерство. Не часто министр посылал письмо напрямую, минуя директора. Драко ухмыльнулся. Видимо, он не хотел, предавать огласке свои методы выбивания правды. Все, что требовалось Драко-это разрешение. Чем скорее он нанесет опережающий удар, тем выше вероятность, что игра пойдет по его правилам. Надо лишь пустить отца по ложному следу. Только вот что делать с Грейнджер. Она так и не дала ответа. Под его давлением она подчинялась безусловно, но ...ему хотелось совсем не этого. Ему хотелось той нежности, с которой она успокаивала его. Хотелось страстности, с которой она редко, но отвечала на его поцелуи. Иногда это было единственным, что удерживало его от желания послать всех подальше и пойти более соблазнительно легким путем. Тем, что когда-то выбрал его отец. Ведь обладая всеми теми знаниями, что были у Драко, и присоединив к ним знания, полученные в этом году, он легко мог сплотить вокруг себя жалкие остатки Пожирателей. Ячеек, нераскрытых министерством было не так много. Но Пожиратели там стоили всех авроров вместе взятых. Их единственная слабость была в разрозненности. Они существовали отдельными группировками, не подозревающими друг о друге. Темный Лорд не собирал всех своих последователей вместе. Он был не так глуп, хоть и погиб от рук идиота Поттера. И только Драко знал о них всех. Он и тетка Беллатриса-правая рука Волан де Морта. Но ее уже невозможно допросить. А Драко с легкостью модифицировал свои воспоминания-спасибо Тинки-так что аврорам не удавалось изъять никакой полезной информации, кроме той, что он давал добровольно. Еще одна причина побудившая его принять защитные меры-Гермиона. Если министерство прознает про его слабость,ее используют против слизеринца и девушка окажется на месте его матери. А Грейнджер даже не давала согласие на эту роль. Мысли снова вернулись к отцу и Грейнджер. Если отец поймет, чем владеет Драко-он безусловно примкнет к оставшимся на свободе Пожирателям. Уж от возможности сплотить вокруг себя последователей Темного Лорда такого уровня отец не откажется. Если бы Гермиона согласилась...это отвлекло бы его. Но вот как? Как заставить ее согласиться? Может, попросить? Нет.-он раздраженно отвернулся от расстилающегося пейзажа и уставился на лестницу ведущую вниз- Все должно быть не так. Он не может просить ее подыграть. Для него это вовсе не игра. Признавшись отцу, он решил бы сразу несколько проблем... На лестнице раздались торопливые шаги -Драко? Драко, ты здесь? Голос Гермионы, поднимающейся по лестнице быстрыми шагами насторожил слизеринца. В нем сквозила паника и ужас Что еще стряслось?- подумалось ему, когда появившаяся наконец девушка с заплаканными глазами и дрожащими губами бросилась в его объятия. Мокрые от слез губы накрыли его, обдавая жаром, руки, вцепившиеся в лацканы пиджака притянули к хрупкому тельцу девушки, дрожащему то ли от холода, то ли от приближающейся истерики. Драко мог пересчитать все косточки под легким тонким свитерком, который вряд ли укрывал ее от холода. Но ее тело обжигало огнем. Как и ее поцелуи. Настолько страстные и неистовые, что Драко растерялся. Она. Сама. Целовала. Его. Мозг слизеринца пытался взять себя в руки и выяснить что произошло, но тело, тело не могло не отозваться на столь желанные касания. Он мог мечтать об этом только во сне. Только там она была столь нетерпелива и горяча. Губы сами отвечали на жар ее поцелуев, сами покусывали в ответ и поглощали, сами утоляли голод, непонятно чей больше ее или его. Но она сама пришла. Сама целовала его. Мерлин, сама сводила его с ума стонами срывающимися с опухших губ. Сама обнимала, притягивая все ближе и ближе, пытаясь раствориться или забыться. Сердце его остановилось где-то в горле и отключило все функции, кроме восприятия. Всей кожей, всем телом, всем существом он чувствовал напор Гермионы. Ее отчаянный, дикий голод. Голод, который прорвался наружу. Которому она позволила взять верх. Голод, который мог утолить только он.