Воспоминание для Патронуса

Девушка быстро бежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и рискуя упасть, запутавшись в полах мантии. «Опять опаздываю, ну почему, ну почему нельзя собраться заранее и ничего не забыть? Ещё и МакГонагалл своими безумно «важными» наставлениями задержала… Ну что за наказание! Черт! Нет-нет-нет!» — лестница начала движение на другую сторону пролёта. Такой маневр стоил бы Софи лишних пяти минут бега по обходным путям. — Быть или не быть? Лететь или падать? — выдохнула сквозь зубы гриффиндорка, ускорилась и, оттолкнувшись от края движущейся лестницы, прижала поплотнее свою тяжёлую сумку, чтобы оттуда не вылетели все ее драгоценности: бумажки со смятыми записками и карикатурами на профессоров и одногруппников, многочисленные книги, расческа, шоколадка, волшебная палочка из дуба, желтые листы пергамента и всякие другие «жизненно-необходимые» вещицы. Ноги коснулись пола, их пронзила несильная боль: обувь на плоской подошве совсем не амортизировала прыжок. Изящное тело высокой девушки опасно покачнулось, но через мгновение ей удалось восстановить равновесие и она продолжила путь. До нужного кабинета оставалось всего ничего. Лёгкие шаги и шумное дыхание нарушало тишину пустых коридоров, эхо лишь усиливало звуки. Вот она, заветная дверь: высокая, деревянная, с круглой, очень холодной металлической ручкой, в которой Софи Картер увидела отражение своих раскрасневшихся щёк. Поправив руками растрепавшиеся светло-русые вьющиеся волосы, опоздавшая тихонько постучала и, не дождавшись ответа, зашла в класс, задев плечом дверной косяк. Она сильно вытянулась за прошлый год, отчего ее природная неуклюжесть только усилилась: не успевали пройти старые синяки и ссадины, как она получала новые. В классе ЗОТИ царила особенная атмосфера. Тут всегда было тепло и уютно, как-то по-домашнему, в специальных подставках горели всякие свечи удивительных форм, на полках стояли книги и какие-то странные предметы неизвестного предназначения. Любимый кабинет, любимый предмет, любимый профессор… взгляд которого не предвещал ничего хорошего. — Простите, пожалуйста, меня задержала профессор МакГонагалл, сэр, — протараторила она, ловя ртом недостающий воздух. Получилось невнятно, — по поводу вчерашнего. — Мисс Картер, я уже привык, что Вы никогда не приходите вовремя: ни на уроки, ни на отработки, но такого я от Вас не ожидал, — его было не узнать. От привычного спокойного ровного тона не осталось и следа, было видно, что поступок пятикурсницы заставил преподавателя понервничать: движения рук были слегка рваными, кончики пальцев то и дело касались висков, теребили и поправляли края заплатанного серо-зелёного кардигана, — пойти в ночной запретный лес искать дементоров, чтобы потренировать заклинание, которое получалось только в спокойной обстановке — полнейшее безумие! О чем вы вообще думали?! Все это Софи слышала еще вчера ночью, после того как огонек Патронуса увидел Снейп, патрулирующий улицу. «Уж он то был хуже, чем эти мерзкие темные твари» — промелькнуло в голове у девушки. Она уважала его как зельевара и как преподавателя. Что бы там ни говорили, но объяснять он умел и не требовал от учеников большего, чем был должен. Но как человек декан слизерина был ей абсолютно неприятен. Жестокий, резкий в выражениях, любитель словесной издевки. Ему как будто бы было приятно доводить детей до слез, добивать слабых и отстающих. Он пугал ее до чёртиков с самого первого урока, и за пять лет почти ничего не изменилось. По правде говоря, она перепутала его с одним из стражей Азкабана в кромешной темноте, поэтому повторила заклинание еще раз. Почти в лицо мастеру зелий вылетела серебристая сова и поток света, который сразу обнаружил юную искательницу приключений. Скандал был жуткий, дело чуть не дошло до директора Дамблдора, но профессора, которые успели собраться к моменту вынесения приговора для нарушительницы порядка, решили ограничиться вычетом пятидесяти баллов, выговором и месяцем обработок. Но мысли девушки уже были далеко. Она смогла! Смогла! Смогла! Перед глазами лишь мгновение, где волна света как взрыв отбрасывает с десяток дементоров. — Мисс Картер! Вы здесь? Вы меня слышите? «Как-то он плохо выглядит сегодня, уставший что ли, серый какой-то, как будто нездоровиться, надеюсь не из-за меня. Это была лишь шалость, опасная детская шалость, я не хотела так тревожить всех» — думала она в те секунды, но быстро сообразила, что нужно немедленно отвечать. В носу слегка защипало, — «вот бы не расплакаться, соберись» — Нет, то есть да, сэр. Я уже говорила ранее, но… Я не думала о возможных последствиях, мне так хотелось попробовать это заклинание, которое у меня стало получаться только спустя несколько месяцев попыток. Простите меня, я больше не буду так рисковать, я сглупила, минутная слабость…- слезные баррикады держались из последних сил. Профессор Люпин с шумным вздохом опустился на стул. Софи смотрела на него выжидающе, но в глаза не заглядывала, она боялась ответа. Изучала его наряд, в общем-то привычный, его руки, на которых виднелись тонкие шрамы. Девушка знала, что сильно разочаровала любимого учителя, рядом с которым ей всегда было комфортно, даже сейчас. — Присядьте и пообещайте мне больше так не делать. Я знаю про Ваши прошлые истории с запретным лесом и уверен, что это лишь вершина айсберга Ваших приключений… Софи, я только прошу. Ну же, посмотри мне в глаза, — его голос становился все мягче, — пообещай, что больше ты так рисковать не будешь. Гриффиндорка угукнула, вытирая руками глаза и нос. — А теперь продемонстрируй мне Патронуса, какое у тебя животное? — Люпин заметно оживился, — удивительно, что ты самостоятельно смогла им овладеть. — Это сова, я не совсем поняла, что это за вид, не очень разбираюсь, но по-моему похоже на сыча, — девушка сконцентрировалась на самом счастливом своём воспоминании. Лето. Солнечно. В воздухе витает запах полевых трав. Краснокрылая бабочка начала свое движение с ароматного клевера, облетела движущиеся в такт дуновениям ветра колоски, чуть не столкнулась с толстым мохнатым шмелем и, слегка покружившись, приземлилась на бедро девочки, которой сегодня исполнилось одиннадцать лет. Позади начальная школа, годы унижений и издевок одноклассников, а сегодня она узнала, что больше никогда ей не придется возвращаться в это место, сегодня ей пришло письмо. Она волшебница. Уже привычное движение руки и вот по кабинету пролетела сова. Она пропарила над профессорским столом, наполовину занятым пергаментом с домашними работами студентов, затем обогнула несколько металлических подсвечников и стопок потрёпанных, уже выцвевших книг, покружилась меж рядов парт, направилась прямо в широкое, слегка пыльное окно с витражами и, едва коснувшись стекла, растворилась в воздухе. — Это заклинание из продвинутой магии, вы должны изучать такое на седьмом курсе. Ты большая молодец. Но в следующий раз, когда решиться на рискованные эксперименты, расскажи мне. Я помогу и подскажу. Хорошо? — его тон стал совершенно обычным. Софи любила его голос, его взгляд, его наставления и рассказы. Они не были высокомерными, отстраненными и чужими, как это было у других. Они были добрыми и искренними. — Хорошо, — на ее нежных щеках цвета слоновой кости снова начал появляться румянец, — как я сегодня буду отрабатывать свой проступок? — Тут у третьего курса сочинения про места обитания боггарта нужно проверить. Бери стул и садись рядом со мной, а то с той стороны стенка, коленки будут упираться. Девушка перенесла стул, а затем и сумку, больно зацепив бедром деревянный угол. Стол был небольшой, поэтому Софи сидела совсем рядом с любимым профессором Люпином. «Боже, как хорошо, что у Снейпа и Филтча было все занято. Сейчас бы отмывала что-нибудь ужасно вонючее или потрошила невинных жаб» — она была счастлива провести целый месяц с Ним. Хоть гриффиндорка не хотела себе признаваться, но она по уши влюбилась в этого одинокого, очень близкого ей душевно, человека. Желание проводить с ним как можно больше времени она списывала на любовь к ЗОТИ, а постоянные мысли о Римусе — на простую симпатию. «Боже мой, откуда списан этот бред, причём тут вообще Левикорпус, если должен быть Риддикулус. Так, как это правильно подчеркнуть?» — она повернула свой взгляд на пергамент, который в этот момент проверял профессор. Ее вниманием полностью завладел Он. Его медовые глаза, волнистые волосы, сутулые плечи, розовые полоски шрамов на лице, лёгкая горбинка на носу, выступающие вены на руках с длинными пальцами, лёгкая щетина. «Так, сконцентрируйся, тебе надо поскорее это все закончить. На завтра еще готовить огромный свиток про использование каких-то зелий» — с первой работой было покончено, и рука Софи потянулась к стопке с другими пергаментами, пока взглядом она перепроверяла предыдущий лист.Кончиками пальцев девушка коснулась чего-то не похожего на пергамент. — Боже, ты не замерзла? У тебя кисти просто ледяные! — Люпин взял ее руку и начал растирать. — Нет, у меня они всегда такие, не знаю почему. — Говорят, у кого холодные руки, у того доброе сердце, — он безуспешно пытался согреть ее еще какое-то время. — Не знаю, но уверена, что Ваше сердце такое же тёплое, как и ваши ладони, — после этих слов Римус слегка замкнулся в себе, возникла неловкая пауза. Его грубые руки были почти горячими. Серое перо, лежавшее на столе, соскользнуло и упало между ними. — Ой, простите… — студентка врезалась в профессора плечом, пытаясь поднять упавшие перо быстрее него. Люпин повернулся к ней. Расстояние между их лицами было неприлично мало. Сердце Софи сделало сильный удар и она почувствовала, как волна жара расплывается вверх по ее телу. «Какие же все-таки у него глаза» — последняя мысль, которая посетила ее неспокойную голову. Девушка прикрыла веки, ее щеки снова пылали, а тело дрожало. Ее тонкие губы неумело целовали остолбеневшего профессора, который не стремился ответить на ее ласки. Софи боялась открыть глаза и увидеть отвращение на его лице, боялась прикоснуться к нему рукой и быть отвергнутой. Щетина и усы неприятно кололи нежную, как персик, девичью кожу — Софи… Мы… Мы не дол... — Люпин разорвал поцелуй на мгновение, он не сразу осознал происходящее. — Я люблю Вас, — гриффиндорка пересела к нему на колени, попутно уронив пару пергаментов со стола, и уже без капли той робости поцеловала его снова. Весь мир вокруг нее исчез, все, чего она хотела — навсегда остаться в его крепких объятиях, где всегда тепло и безопасно, приласкать его, чтобы никогда больше не видеть грусти в его глазах. Скромный и тихий профессор взял инициативу в свои руки, обучая её этому искусству. Пятикурсница, как талантливая и усердная ученица, повторяла его движения, дразнила его языком, покусывала губы. Хрупкая ручка играла с каштановыми волосами, очень мягкими, как и их обладатель. Всем телом Софи чувствовала биение сердце партнёра, запах одеколона и шоколада дурманил ее, заполнял все органы чувств. Обхватив лицо Римуса руками, девушка сначала робко прикоснулась припухшими бархатными губками к уголку его рта, затем к скулам, порозовевшим щекам, щетинистому подбородку, а затем, набравшись смелости, стала усыпать поцелуями нос, небольшой лоб, каждый шрамик. Спустившись чуть ниже, она уткнулась лицом в его шею. Она была похожа на маленькую обезьянку: крепко обвила его тело руками, которые наконец-то согрелись. Профессор придерживал девочку за талию, смотря в пустоту. Вокруг был полнейший беспорядок: пролитые чернила, упавший стул, помятые пергаменты и серое перо, ставшее катализатором катастрофы, которое все еще лежало на полу. Люпин думал о том, что они наделали, что Он наделал. — Это я во всем виноват. Я должен был... Софи, милая, это было ошибкой, прос… — Профессор Люпин, а какое ваше самое счастливое воспоминание для вызова Патронуса?