Последняя элегия

      Холодный ноябрьский вечер плавно переходил в беспросветную, беззвёздную ночь с плотно затянутым тяжелыми тучами небом. Ветер гулял по опустевшим улицам, раскачивал фонари в старом квартале, шевелил кроны растущих за окном деревьев, выл, разбавляя висящую в воздухе тишину. Полицейский участок почти опустел, на местах остались только дежурные, иные же, оставив ворох бесконечных дел, поспешили по домам. Сегодня никто из сотрудников не желал задерживаться дольше нужного. Мрак за окном не располагал, волей-неволей напоминая об услышанных в детстве историях о злобных демонах-ёкаях. Согласно легендам, демоны выходили на охоту в безлунные ночи, и, принимая людское обличье, хватали каждого, кто не успел вернуться под защиту семейного алтаря, мягкого света и крепких дверей с висящими на них священными печатями. Учиха Мадара не боялся ни темноты, ни ёкаев. И причиной тому был не висящий на поясе пистолет, заряженный двенадцатью боевыми патронами, и не припрятанный во внутреннем кармане дорогого пальто короткий стальной клинок, носимый на случай, если что-то пойдёт не по плану. Дело было в другом — в тихих стенах участка. Под холодным, мигающим светом ламп в этот вечер бродил только один демон, и демон этот был Мадаре хорошо знаком. Тварь, пробужденная примитивными инстинктами, хищно скалилась в отражении оконных стёкол, металлических панелей и любых зеркальных поверхностей, встречающихся ему на пути. Едким шепотом врывалась в поток мыслей, подсовывая расплывчатый образ с записи процедуры допроса, тем самым подстёгивая и без того разыгравшийся охотничий интерес. И хотя звучащий на записи тоненький, дрожащий голосочек мог принадлежать только абсолютно невинному существу, демона это не подкупало. Он давно не верил в чистоту людских помыслов. В своей непричастности здесь клянётся каждый первый. Миновав коридор, Мадара подобрался к комнатам допроса, камеры видеонаблюдения в которых были заблаговременно отключены. Остановившись у нужной двери, агент удобнее перехватил пачку документов, освобождая одну руку. Спешить не хотелось, образ пленника, дрожащего и отпирающегося, обещал много интересного, и Мадара, придав лицу серьезное выражение, приготовился к этой волнующей встрече. Потянувшись к дверной ручке и плавно опустив ее до щелчка, он замер, прислушиваясь. Хотя звукоизоляция не позволяла ему слышать, что происходит с той стороны двери, он знал — жертва, почуяв приближение хищника, притаилась, затравлено вжимаясь телом в жесткий стул, молясь всем богам, чтобы тот, кто стоит за дверью, передумал заходить. Не мог он слышать ни стук сердца, остановившегося на то мгновение, когда в проеме показалась его фигура, ни того, как бешено застучал пульс в висках, когда массивная дверь захлопнулась за его спиной. Мальчик, сидящий посреди комнаты, вздрогнул, и, обхватив себя руками, медленно поднял голову, встретившись взглядом с вошедшим в допросную агентом. Страх, плескающийся в заплаканных глазах мальчишки, поднял внутри бурю эмоций, необычайно ярких, и Мадара, пропустив вдох, с трудом пресек желание отбросить все формальности к чертям. Слишком уж привлекательным в его понимании оказался пленник. Его бледное ангельское личико, дрожащие губки, некоторая отрешенность и даже обреченность во взгляде создавали немыслимо волнующий образ, заставляя внутреннего зверя выть в предвкушении. И все-таки, агент нашел в себе силы собраться. Коротко выдохнув, он отвернулся и кинул на стол принесённые с собой бумаги. Спешить незачем, впереди вся ночь, и воплотить свои желания он еще успеет. Скинув пальто с плеч и аккуратно повесив его на спинку стула, он ещё раз оглядел жмущегося парня с головы до ног. «До чего хорош, паршивец.» Довольно хмыкнув, Мадара сел за стол. Потянувшись к пачке документов, он выбрал нужный, и внимательно вчитался в его содержимое. «…Учиха Изуна… 10 февраля… округ Хагакурэ… хм… значит, Шисуи ничего не перепутал» Мадара лично знал каждого, кто носил одну с ним фамилию, все семейство Учиха от мала до велика, но парня, сидящего напротив, видел впервые. Тем удивительнее тот факт, что он здесь родился и живет в этом городе все свои восемнадцать лет. Агент отложил документ в сторону и, наклонив голову набок, принялся внимательно изучать сидящего перед ним мальчишку: — Изуна… Учиха Изуна, так ведь? Это интересно… Изуна, который за всё это время не произнёс ни звука, недоверчиво поглядывал на агента. Ранее ему казалось, что с момента доставки в участок он испытал все градации страха, но то, что он чувствовал сейчас, во много раз превосходило предыдущие ощущения. Человек, сидящий напротив, пугал по-настоящему. Он не был похож на офицеров, дознавателя и всех тех, с кем студент был вынужден контактировать сегодня. Высокий и крепко сложенный, с перекинутыми через плечо густыми черными волосами, одетый в штатское — белую рубашку и строгие темные брюки. На лице, наполовину прикрытом длинной челкой — ухмылка, больше напоминающая звериный оскал. Внешне он был спокоен, даже расслаблен, но его взгляд прожигал насквозь, лишая возможности пошевелиться или вдохнуть полной грудью. Он напоминал Изуне зверя, готового к броску, и в этом плане парень был не далек от истины. — Ну, что молчишь? Дар речи потерял? — в голосе полицейского проскочила насмешка. Парень замотал головой, но не проронил ни слова. Мадара нахмурился. Мальчик был слишком напуган, и это серьезно огорчало. В обладании телом без какой-либо эмоциональной отдачи нет никакого интереса. Надо бы его успокоить. — Тебе страшно? — Губы агента растянулись в улыбке. Изуна осторожно кивнул в ответ, все ещё не отводя взгляда, боясь, что, если зазевается, сидящий в метре от него хищник точно перегрызет ему глотку. — Не бойся, если ты… — Мадара замолк, подбирая слово, -… чист, так сказать, то довольно легко отделаешься. Агент криво усмехнулся. «А если ты невинно хлопаешь глазками, а на деле прожженная дрянь, то я тебе сочувствую». Изуна всхлипнул. Кем бы ни был человек, сидящий перед ним, доверия он не внушал. Но, в отличие от остальных, не сыпал обвинениями с порога, не пытался запугать, и вообще не повышал голоса. Может, в этот раз все пойдет по-другому? Так или иначе, представителю закона нужно ответить. И студент бы и рад, но язык, прилипший к пересохшему нёбу, отказывался подчиняться. — Если ты будешь молчать и дальше, я не смогу тебе помочь. А дело-то очень серьезное… — Мадара скрестил руки на груди, глядя, как парень понемногу выходит из оцепенения. — Тебя поймали при попытке сбыть вещь, снятую с трупа. С криминального трупа, мальчик. От упоминания того, в чем его обвиняют, Изуну затрясло. Жуткие слова полицейского, произнесенные каким-то будничным, ровным тоном, будто речь и не о трупах и криминале, а чем-то несущественном, заставили сердце зайтись в бешеном ритме. — Я… не виноват… — тихо, едва шевеля губами, произнес студент. Мадара довольно хмыкнул и опустил голову. Парень подал голос, а это значит, что придурки из дознания не замучили его окончательно. Что ж, можно приступить к делу. — А разве я сказал, что ты виноват? — агент снова встретился взглядом с Изуной, и тот заметил, что в нем что-то изменилось, как изменилось и в тембре голоса. — Нет…но… — студент замялся. Впервые за день на свое «я не виноват» он получил ответ отличный от «все так говорят». Кроме того, в голосе этого жуткого человека появились теплые, мягкие нотки, и это настораживало. — Ладно, парень, — Мадара подался вперед. — Вижу, ты устал, а потому давай договоримся. Я плавно введу… тебя в курс дела, ты ответишь на некоторые мои вопросы, и может быть, окажешься на свободе. Услышав о возможном освобождении, Изуна оживился: — К-конечно… все, что угодно… «Все, что угодно, значит? — агент отвернулся, пряча усмешку за падающей на лицо длинной челкой. — Знал бы ты, малыш, как это звучит…» — Все… что угодно… — повторил студент, вытирая заплаканные глаза ладонью. Наконец у него появилась надежда выбраться отсюда, оставив этот бесконечный кошмар позади. — Отлично. Люблю сознательных граждан, готовых сотрудничать со следствием, — вновь обернувшийся к студенту Мадара, казалось, искренне улыбался. — И прежде чем мы начнем, позволь представиться. Парень заерзал на стуле. Несмотря на попытку расположить к себе, сидящий напротив человек все еще пугал. Полицейский продолжил заученным, протокольным голосом: — Специальный агент управления полиции округа Хагакурэ — Учиха Мадара. — Учи…ха?.. Мадара хохотнул, увидев замешательство на лице уже начавшего расслабляться парнишки. — Да. Нечасто однофамильцев встречаешь? Впавший в ступор студент невольно вздрогнул. Недавняя такая встреча закончилась для него разбитой скулой. Он потянул пальцы к щеке, но, так и не решившись дотронуться, осторожно убрал спутанную прядь волос с лица. Мадара, проследив за этим жестом, тяжело выдохнул. Теперь он мог лучше разглядеть личико своей будущей жертвы и с удовлетворением отметил, что разбитая щека ничуть его не портит. — Ну да не важно, поговорим лучше о деле, — агент положил перед собой пару документов и пробежался по ним глазами, — и первый вопрос, на который советую ответить максимально честно. Зачем ты в это ввязался? Изуна закусил губу. Он уже много раз отвечал на это, но сейчас, кажется, ответ действительно мог решить его судьбу. Поэтому парень собрался с духом, решив быть с грозным однофамильцем абсолютно откровенным. — Учиха-сан… я… — студент принялся нервно теребить краешек куртки, — я разбил графический планшет. Может, это и глупо…но… — Но ты решил по-быстрому заработать на новый? — участливо, почти без иронии в голосе спросил агент. — И цена за услугу тебя не смутила? — Смутила… в общем-то… — Изуна потер шею, вспоминая в каком состоянии соглашался на эту авантюру, перекинул растрепанные волосы через плечо, оставив ворот куртки не застегнутым, — но у меня не было выбора… Мадара затаил дыхание, взглядом поедая открывшуюся взору тонкую шейку студента. Демон внутри утробно зарычал, желая немедленно вцепиться в бледную кожу рядом с пульсирующей венкой, попробовать на вкус, ощущая нежность молодого тела. Агент невольно сжал руку в кулак, силой мысли подавив это плотоядное желание. Все-таки их игра только началась, и будет глупо сорваться прямо сейчас. — Выбора, говоришь, не было… — Изуне на секунду показалось, будто в голос полицейского вернулись те демонические нотки, которые пугали его с самого начала, но вскоре тон снова выровнялся. — Так значит, у тебя была потребность в этой вещи? Причем настолько высокая, что ты решил преступить закон? — Я не знал, что так будет, — студент вздохнул, — просто не мог домой пойти, понимаете? Это был мамин подарок, и я…- пытаясь сформулировать мысль и пояснить свой мотив, Изуна осознал, насколько глупо это выглядит. Сейчас он сам не мог дать четкую характеристику своим действиям и собственные объяснения казались ему нелепыми, — я…просто… — Боялся расстроить мать? — Мадара не сводил с мальчишки глаз, представляя, какие должно быть узенькие у него плечики, и как жаль, что их сейчас прикрывает мешковатая верхняя одежда. От мысли, что скоро он стащит с парня неподходящие ему по размеру тряпки, агенту становилось душно. — Да… боялся, наверно… — задумчиво ответил парень, из-за пережитого стресса почти не помнящий испытанные днём эмоции. — Что ж, тогда вопрос вне очереди, — Мадара потянулся рукой к вороту рубашки. Изуна с недоумением проследил за тем, как полицейский расстегивает верхнюю пуговицу, и, приведя в порядок воротник, принимается за рукава. Неужели ему жарко? Проторчавший несколько часов в холодной допросной студент был откровенно удивлен. — Если так боишься за мать, почему же отказался от звонка? — Мадара закатал рукав до локтя. — Она наверняка волнуется, время-то позднее. Студента будто током ударило, он дернулся на стуле, и, крепко зажмурившись, обнял руками плечи. За все это время его так намучили, что он совершенно забыл об изъятом телефоне и о том, что мать, скорее всего, уже оборвала все провода в попытке дозвониться. Мадара удивленно приподнял бровь. «Чего он так дергается? Бьет она его, что ли?» Пожав плечами, агент принялся за второй рукав. Мальчишка, уняв дрожь в теле, нашел в себе силы ответить: — Я не мог позвонить из участка… — губы парня задрожали, — она не должна знать, что я здесь… Мадара хмыкнул. Мальчик боится матушки сильнее тюремного срока. И хотя эта информация еще пригодится ему для дальнейших манипуляций, тот факт, что парень опять трясется, его взбесил. Ну да ладно, он и так много времени на это потратил, пора понежничать напоследок и переходить ко второму акту. — Ну, не должна, так не должна. Ты взрослый и сам решишь эту проблему… — Мадара поднялся, и, обойдя стол, остановился рядом с притихшим студентом. Тот, услышав, что можно обойтись без участия матери, облегченно выдохнул, и, опустив руки, положил их на острые коленки. Агент скользнул взглядом по аккуратным пальчикам, сжимающих ткань потертых джинсов, худеньким ножкам в не по сезону легких кедах и ощутил, как по телу пробежала дрожь. Он замолк, растеряв все мысли, давя в себе неистовое желание поскорее оказаться меж этих ног, увидеть, как наполняются болью невинные глазки, ощутить сладкий трепет, когда он войдёт в его хрупкое тело… Мадара выдохнул сквозь зубы, стараясь сохранить самообладание и унять разыгравшиеся не вовремя воображение. Сегодня с его телом и разумом творилось что-то необъяснимое. — Учиха-сан?.. Что ещё я могу… — Изуна, так и не дождавшийся продолжения, поднял на него вопросительный взгляд, и в миг похолодел, увидев в глазах полицейского демоническое пламя. Жуткое, внезапное преображение того, кто еще минуту назад казался единственным небезучастным к его проблеме человеком, заставило парня оцепенеть. — Скоро узнаем… — охрипшим голосом ответил Мадара, вглядываясь в бледное лицо студента, — очень скоро. Парень застыл, не моргая. Агент же, наблюдая своё отражение в расширенных от ужаса зрачках, испытывал жгучую смесь желания и восхищения. Он наконец осознал, что так невообразимо привлекало в этом хрупком существе, завораживало, не оставляя шанса не впасть в искушение. Всему виной — его чистые и незамутненные никакой пошлостью глаза. Почему-то знакомые темные глубокие омуты в обрамлении пушистых ресничек, отражающие несвойственную его возрасту мягкость во взгляде. Да, мальчик был абсолютно уникален. Он резко отличался от всех, с кем агенту приходилось иметь дело раньше. Те, что были здесь до него, несмотря на непричастность к чему-то серьезному, все-таки являлись мелкими преступниками. Их вела личная выгода, расчетливость, и, оказываясь перед выбором раздвинуть ноги или отправиться на исправительные работы, они выбирали первый вариант. Некоторые особо ушлые думали, что смогут снова избежать наказания, подставив задницу во второй раз. К таким отбросам Мадара испытывал особое презрение, хотя у некоторых и получалось добиться своего. Сегодня же в его руках было абсолютно невинное существо, и осознание возможности обладания им, заставляло агента тяжело дышать, испытывая нарастающее возбуждение. И это, некоторым образом, создавало проблему… Чтобы не напугать впечатлительного мальчишку сильнее, Мадара зашел ему за спину, незаметно поправляя топорщащуюся ткань брюк. Видимо, понежничать еще немного уже не получится. Изуна же вжался в спинку стула, боясь шевельнуться, ощущая, как противный липкий холод ползет вдоль позвоночника. Он не понимал, почему в поведении полицейского произошли подобные изменения, и просто ждал, когда он наконец заговорит, в надежде, что наваждение исчезнет. Напуганный студент уже был готов списать это на игру воображения, и обернуться к расхаживающему за спиной агенту, но ледяной как сталь голос пришил его к месту. — Готов к самому главному вопросу? Парень кивнул, ощутив тяжелый взгляд кожей. Наваждение не исчезло, в этом страшном человеке и правда что-то изменилось.