Боль

– Оба-на-а-а! – уважительно тянет Мадараме, разглядывая желто-фиолетовые синяки, хорошо заметные из-под ворота косодэ. – Какой... темперамент. Кира, где такую отхватил? – Не скажу, – отрезает Кира, краснея. Собутыльники одобрительно ржут. Даже чудодейственная мазь не смогла за одну ночь свести на нет следы вчерашнего происшествия. Хорошо еще, что большая часть синяков и ссадин все-таки скрыта одеждой. Кира сегодня постарался запахнуться как можно глубже. В отряде – там, по счастью, никому не пришло в голову пытаться рассмотреть лейтенанта попристальнее – соврал, что подрался с руконгайцами. Офицеры изумились, но, кажется, поверили. Однако старых приятелей так просто не провести. – Ну надо же! – восхищается Мацумото. Она сегодня как-то очень уж быстро опьянела, висит поочередно то на Мадараме, то на Хисаги, но говорит пока еще четко. – Кира... нет, надо же! А я думала, тебе нравятся такие... цветочки... ну... – она делает руками несколько пассов, которыми можно было бы описать Исэ или Хинамори. – Тихие и нежные, вот. – Это у Киры скрытые таланты! – встревает Абараи. – Кира! Это не Сой Фон была? Тоже цветочек, гы-ы. – Идиот, не ори, а вдруг услышит! На мгновение все умолкают и нервно озираются. Капитан второго отряда по совместительству командует карателями оммицукидо, всевидящего и всезнающего. Не хотелось бы в разгар вечеринки повстречаться с этим подразделением. Да и с самой Сой Фон тоже. Впрочем, через несколько секунд гулянка возвращается в прежнее русло. – Если говорить о скрытых талантах, то это Нэму должна быть... – замечает Мадараме. – Шиба Куукаку, – язвит кто-то, может, Коцубаки – в полумраке не видно. – На самом деле вы все неправы, – лукаво заявляет Аясегава. – Это у него вообще с собственным капитаном такие высокие отношения, не иначе. Небось наказали за что-нибудь... Кира, чем провинился, рассказывай? Юмичика посмеивается, он явно шутит, но Кира от неожиданности давится сакэ. Пока Коцубаки лупит незадачливого лейтенанта по спине, помогая прокашляться, репутацию Киры спасает Хисаги. – Юмичика, да ты что, – скалится он, – от этой мороженой рыбы – и такие следы? Быть не может! Где там тот хваленый темперамент?.. – Не мороженой – глубоководной! – хихикает Кийонэ. – Ну как же: белая и без глаз! Оба шутника при этом держатся подальше от Киры – так, на всякий случай. Кире, впрочем, не до них. – Мороженая рыба у нас капитан Кучики, – поддакивает Абараи. – А Сой Фон – летучая... – А Куроцути – фугу! – радостно орет Коцубаки, и компания, начисто позабыв пикантную тему Кириных синяков, переключается на игру «выбери капитану тотемную рыбу». Кира веселится вместе со всеми, он ужасно рад, что никому не пришло в голову продолжать опасные расспросы. И совершенно не чувствует угрызений совести относительно того, что не скажет – теперь уже ни за что не скажет! – Юмичике про перевод Ренджи. Вот только на протяжении всего оставшегося вечера он то и дело чувствует на себе пристальный взгляд Мацумото. Хотя, может, это просто кажется: Рангику очень, очень пьяна. С утра Ичимару вздумалось учинить отряду проверку боевых умений. Не большие маневры, а так – массовую тренировку на плацу. В глазах пестрит от черно-белых одежд, мелькающих клинков и рукавов. Капитан и лейтенант бродят по плацу, наблюдают. Обмениваются мнениями. Кира записывает некоторые замечания: кому-то сделать внушение, другим – назначить дополнительные тренировки, вот этих можно, пожалуй, повысить в звании и без опаски назначать командирами оперативных групп... Он любит такие дни, когда настроение у капитана не беспокойно-предприимчивое, а просто хорошее. Когда от высокой фигуры в белом плаще веет спокойствием и уверенностью. Это редко случается, но тем желаннее праздник. Ичимару высмотрел группу бойцов, которым не удается один полезный прием. – Изуру, покажем, как это делается? Кира подзывает кого-то из младших офицеров, отдает планшет. – Я готов, капитан. Это закономерное продолжение тренировок на полигоне, понимает он. Это благодаря им они с капитаном сейчас устраивают настоящее представление для отряда – оба стремительные, гармоничные, словно танцующие заранее поставленный танец. Ичимару поддается, конечно: по сравнению с полигоном двигается медленно, позволяя Кире угадывать и предугадывать свои действия. С другой стороны, начни они метаться с той скоростью, к какой привыкли – и отряд вовсе ничего не успеет рассмотреть... Удар, удар, прыжок в сторону, выпад. Клинок встречается с клинком, металлический скрежет наполняет воздух. Кира вдруг вспоминает, что давно не ходил на боевые дежурства. Надо бы организовать себе вылазку – применить полученные навыки на практике. – Впечатляет, – одобрительно произносят за спиной. Голос знакомый, но Кира не успевает сообразить, кто это. Только видит, как внезапно лицо Ичимару каменеет в неприятной, колючей ухмылке. Шинсо с лязгом влетает в ножны. – Кто к нам пожа-а-а-аловал, – насквозь фальшивое радушие в голосе. – Чем обязан, капитан Айзен? Кира наконец оборачивается. Айзен, его бывший капитан, ничуть не изменился за то время, что Кира служит в третьем отряде. То же непоколебимое добродушие. Тот же легкий близорукий прищур за стеклами очков. Капитан Айзен располагает к себе, как никто другой в Готэе. Отчего же тогда Ичимару похож на кошку, вздыбившую шерсть на загривке то ли от ярости, то ли от страха?.. Или это Кире мерещится? Только тут Кира замечает Ренджи. Старый приятель переминается с ноги на ногу за спиной у капитана, и вид у него немного неуверенный. Самую малость. – Проходил мимо, решил тебя навестить, – мирно улыбается Айзен. – Вот – договорились с Зараки, что Абараи у него послужит. Передаю с рук на руки... А как у тебя? – Да спасибо, не на что пожаловаться, – а вот улыбкой Ичимару можно зарезать кого-нибудь, – а не жалко небезнадежного офицера Зараки-то отдавать?.. – Можно подумать, его там съедят... Бойцы третьего отряда уже разошлись по местам и снова занялись тренировкой; капитаны продолжают светскую беседу, и Кира не может понять: ведь Ичимару еще позавчера знал про этот перевод, а разговаривают они так, будто он об этом впервые слышит. Почему? Абараи подмигивает Кире: – А ты чего смотришь, будто я чумной? Не пропаду! – сообщает он полушепотом. – Еще б ты там пропал, с Мадараме и Аясегавой в комплекте. Я другого боюсь: что сопьешься... Скажу Иккаку, чтобы нычку перепрятал. Ренджи шутливо замахивается, обозначая подзатыльник. – Кто бы говорил! А я тогда тебя заставлю сознаться, с какой девчонкой ты так знатно развлекался... – Нам пора, Абараи-кун, – окликает Айзен, и Ренджи, помахав Кире, уходит вслед за своим пока еще капитаном. – ...с девчонкой?.. – вполголоса переспрашивают над ухом. Кира подпрыгивает от неожиданности. – Погоняй оболтусов еще полчаса, Изуру, – Ичимару, по счастью, не расположен развивать тему. – И приходи потом, нужно перетряхнуть график дежурств. Внешне не изменилось ничего, но Кира слишком хорошо знает капитана. Визит Айзена пришелся Ичимару более чем не по душе. И все хорошее настроение пропало бесследно. Это случается поздней весной, когда жара уже заставляет сменять караулы в два раза чаще во избежание тепловых ударов. На обыкновенной лейтенантской пьянке появляется очень растерянная Хинамори и сразу спешит к Кире. – Кира-кун! Твоего капитана что, бешеная лисица покусала?! – восклицает она чуть ли не с порога. – Что стряслось? – подскакивает Кира, перебирая в уме самые невероятные варианты: дуэль с Кучики или Хицугаей, открытое неповиновение Ямамото или Совету 46... что, что мог выкинуть его непредсказуемый, а в последние месяцы попросту смахивающий на безумца капитан?! С утра был Совет... но он, Кира, с утра же не заходил в родной отряд и ничего не знает... – Они с капитаном Айзеном... на Совете... разругались. Вдребезги. Исэ-сан сказала, что другие капитаны там едва Узы не применили, чтобы их остановить... – Хинамори чуть не плачет, громадные глазищи полны горького недоумения. – Сказала, что из-за пустяка какого-то... из-за перевода чьего-то в другой отряд... – Исэ так говорит, потому что так сказал капитан Кёраку, – это Юмичика, старательно делающий вид, что не больно-то ему и интересно. – А что говорит Кёраку, надо умножать на два. Ему же конец света, и тот ерундой покажется... Кира молчит. Что свару затеял Ичимару, он не сомневается ни секунды – просто потому, что Айзен этого не сделал бы ни за что. Однако последнее время любая встреча этих двоих наполняет пространство вокруг острым ощущением близкой грозы. Ичимару едва ли не в открытую провоцирует Айзена на грубость. Он вообще всех вокруг сейчас подначивает так недобро, что удивительно, как это до сих пор никто не сорвался. Сам Кира тоже не избежал придирок и злых шуток – но у него есть еще некоторые ночи, которые с лихвой искупают любые неприятности. Когда они вдвоем, Ичимару становится до изумления мягок и внимателен, как будто молча извиняется за свое поведение при свете дня. Что происходит с капитаном – непонятно, спрашивать – и страшновато, и бессмысленно, помочь Кира ничем не может, поэтому делает все, чтобы хоть по службе не раздражать Ичимару. Третий отряд теперь слывет самым организованным в Готэе, переплюнув даже восьмой. Зато Ичимару делает, кажется, все, чтобы вымазать собственную репутацию наичернейшей тушью. Вот – сдружился с Зараки, и все теперь с трепетом ожидают какой-нибудь их совместной выходки, и заранее подсчитывают затраты на ремонт... Вот – до белого каления довел Хицугаю совершенно невинными шуточками про рост, возраст и масть; Кира не знает, какое наказание полагается за драку капитанов, а в этот раз выяснить не привелось: младшего из капитанов утихомирил Укитакэ. Что-то такое сказал тихонечко, и Хицугая, фыркнув, удалился с гордо поднятой головой. Ичимару ухитрился и в адрес Укитакэ запустить шпильку – но тот только улыбнулся грустно и как-то понимающе, да и ушел. А вечером того же дня к Ичимару примчалась Мацумото, злая как менос, и до Киры наконец-то дошло, что эти двое друг для друга – чуть больше, чем капитан и лейтенант разных отрядов. Он просидел до полуночи на лестнице на «чердак», старась не прислушиваться к голосам, слышным из капитанских покоев, и методично отправляя восвояси любого, кому пришло в голову нынче побеспокоить Ичимару. Таких, правда – как и всегда, – было немного... Мацумото вышла внешне спокойная, но вовсе не заметила Киру, спускаясь по лестнице, а рейацу ее походило на самум. А Ичимару, к которому лейтенант на всякий случай заглянул, рассеянно привлек его к себе, поцеловал в затылок и отправил восвояси. И запах пряностей, привычно окутывавший его, если подойти совсем близко, почти потерялся за свежим и горьковатым ароматом женских духов. Ну, а сейчас Хинамори с глазами на мокром месте рассказывает, что Ичимару все-таки удалось вывести из себя даже Айзена... – Так а кого переводили-то, что они полаялись? – недоумевает Коцубаки. – Не знаю, – шмыгает носом Хинамори, – Исэ-сан не сказала, а спрашивать капитана... не буду я его спрашивать сейчас. – Я спрошу, – решается Кира. И быстро, пока никто не остановил, не заставил поколебаться в принятом решении – куда как небезопасном! – покидает компанию, торопится домой, надеясь застать там Ичимару. Капитан и вправду еще на рабочем месте. – Что ты такой взъерошенный, Изуру? – немного насмешливо спрашивает он. – Капитан... – Кира нерешительно останавливается. – Скажите... чей перевод обсуждали сегодня на Совете? Прищур Ичимару становится неприятно-хищным: – О, да тебе, я смотрю, уже нажаловались? – Ну... в общем, да. Ичимару встает из-за стола, отодвигает фусума, смотрит в сгущающиеся сумерки. – Перевод утвержден, так что это уже никакой не секрет, – нехотя сообщает он после длинной паузы. – Завтра иди поздравлять Абараи с постом лейтенанта шестого отряда. Счастливый Ренджи, думает Кира. И бедный Ренджи: ему, жизнерадостному раздолбаю, служить у Кучики – это, наверное, будет совсем даже не сахар. А зато, правда, он сможет – наверно – чаще видеть Рукию... А спрашивает Кира совсем не о том. – Капитан, а почему вы были против этого назначения? Абараи... чем-то не подходит? Медленно разворачиваясь от двери, капитан внимательно смотрит на Киру. – Да нет, – отвечает он, – как раз наоборот – всем подходит... потому-то я и не хотел, чтобы сейчас. Впрочем, не мне решать... Неважно это все уже, Изуру, забудь об этом. Лучше подумай, как новость преподнести, раз уж сам спросил. Считай это поручением на завтра. Кира озадаченно хлопает глазами: из речи капитана он мало что понял. Однако получил задание, и задание приятное, – надо выполнять. Поэтому он просит разрешения удалиться, получает его – и стремглав несется обратно, ибо в той церемонии поздравления, которая уже оформляется в его мыслях, не последнее место принадлежит Хинамори. Он знает девушку неплохо и с легкостью предсказывает ее поведение: услышав о таком сюрпризе, она тут же начисто забывает о своем расстройстве по поводу ссоры капитанов и с энтузиазмом включается в обсуждение маленького торжества. Бродя вдвоем по ночным улицам, взахлеб рассказывая друг другу про то, как завтра все это будет, и как обрадуется Ренджи, и что ему надо сказать, если он не поймет с первого раза, какое счастье ему привалило, они ненароком замечают одинокую фигуру на крыше. Мацумото Рангику любуется луной. Молодые лейтенанты решают ее не тревожить и тихонечко удаляются. Возможно, они решили бы иначе, если б снизу им было видно, как отражают лунный свет слезинки на щеках Рангику. А уж тем более – если бы знали, сколько уже ночей она так любуется луной. Разумеется, когда не напивается до бесчувствия. Лейтенанты также не знают, что сегодня не спится и их капитанам. Не знают, что неделю назад занпакто по имени Содэ-но Шираюки пронзил грудь рыжего старшеклассника.