Кукла

Боль. Тьма. Шум. В голове пустота. В ушах стук. Все что он чувствует: холод, обжигающий тело, тепло, окутывающее руки. Их держат в горячих тисках. Что это? Не вырвать. Он вздрагивает, дергается, ноги ударяются обо что-то мягкое. Что-то? Кого-то? Кто здесь? Враг! Конечно враг, кем еще может быть этот человек. Пришел добить его. Добить. Вэй Ин не помнит, за что, его добивают на этот раз, но уверен — это так. Рук не вырвать, тиски на запястьях сжимаются лишь сильнее. Слепота давит. Вэй Ин чувствует себя голым. Он судорожно вдыхает, и густой металлический запах, мгновенно заполняет грудь. Дым и кровь. Кровь? Кто-то ранен? Он сам? Тот враг? Вэй Ин не знает, не хочет знать. Он делает новый глоток воздуха. Терпкий, липкий, смрад горечью прокатывается в горле и рвет легкие, не дает сделать новый вдох. Такой знакомый запах, запах крови и металла, такой же как... Неожиданное сознание одним ударом пронзает насквозь и Вэй Ин вовсе забывает дышать. Шицзе. За оглушительным шелестом тьмы, Вэй Ин почти слышит в своей груди тонкий жалобный хруст. О, Небо. Пусть добивает. Пожалуйста, пусть добивает. Вэй Ин ждет удара, как последней милости. Руки опаляет жаром. В груди растекается холод. Почему этот человек медлит? "Давай же. Давай!" Вэй Ин кричит, но не слышит своего голоса. Горло саднит. Тьма бьется и оглушительно хохочет ему в уши. Голову ведет. Внутри вскипает боль. "Добей!" Ничего. Вдохнуть — невыносимо. Вэй Ин не помнит как это делается. Перед глазами встает сестра. "А-Сянь!" Кричит она, смеется. Ее улыбка — свет, самый яркий на всем свете, и Вэй Ин его не видит — чувствует. Всей кожей, душой, существом, он тянется на свет, как глупая бабочка на яркий огонь. Если шицзе еще улыбнется, он готов сгореть в этом жалящем тепле. Вэй Ин напарывается на хлюпающий хруст и снова слышит как меч входит в ее шею. Тепло на ладонях, как кровь, не греет — обжигает. Просачивается сквозь руки, пальцы—трещины, кипящей водой. Вей Ин сам весь в трещинах, дырах, прорехах. Разбитый сосуд склеенный грязью. Лишь тьма все еще держит вместе хрупкие черепки. Что-то шершавое касается его лица. Щеки. Вэй Ин отшатывается. "Добей!" Он сам себя не слышит. Слышит ли его кто нибудь другой? Ничего не происходит. Тьма перед глазами сгущается окутывает непроницаемым коконом бесконечного шепчущего крика. Он так устал. В пустой груди ворочается боль. — Добей — молит он. Горло саднит. Тела нет. Крошево сердца пересыпается внутри. Душу заполняет ярость. "Проваливай!" Бесполезный враг. Зачем нужны враги, если они не нападают? Пусть проваливает, если не хочет убивать. Или ему нравится вот так, наблюдать беспомощность? Наслаждается, тварь? Ярость застилает глаза. Тьма окрашивается красными рвет когтями изнутри, воет, оглушает криками, визгами и застывшим на невозможно высокой ноте бесконечным разрушающим воплем. Вэй Ин теряется в этом звуке. Оне двигается с места. Пусть враг смотрит, если так нравится. Смотрит на эту безжизненную куклу. Он не станет доставлять этой твари еще большее удовольствие. Сейчас или, может, чуть позже, Вэй Ин все равно умрет, найдет способ. "Проваливай" Он больше не заботится быть услышанным, просто шевелит губами на выдохе. Темнота распирает, заполняет его всего до предела, но никогда прежде Вэй Ин не чувствовал себя таким пустым. Мир меркнет. "Проваливай" Он и в самом деле становится куклой.