***
Чонвон возвращается на своё место сразу же после обеда, Сону услужливо соглашается проводить его прямо до двери, прежде чем сорваться практически на бег в совершенно другую сторону. Чонвон чувствует себя лучше, как и после каждого разговора со своим хёном; Сону, несмотря на свой легкомысленный вид, всегда умел утешать своих друзей самыми правильными для них словами. Они договорились встретиться вечером следующего дня в одной из многочисленных кафешек Каннама, чтобы младший смог пообщаться с новыми людьми и найти себе хороших знакомых. И, несмотря на то, что Чонвон не чувствовал себя настолько плохо, предложение хёна звучало замечательно, учитывая, что первый давно хотел сменить обстановку и окружение хотя бы ненадолго. Чонвон осторожно прикрывает за собой дверь, предвкушая оставшиеся часы готовки кофе, но чей-то крик, раздающийся за дверью Хисына, останавливает его, и он замирает на некоторое время, боясь даже шевельнуться с места. А затем какой-то грохот, прежде чем раздаётся звук отодвигающегося кресла, а потом, наконец, голос его начальника: – Успокойся! – приказывает, и Чонвон невольно напрягается, задумывается, может, ему погулять ещё где-нибудь недолго. Ощущение, что он влезает во что-то личное, не покидает его ни на секунду. – Ты не посмеешь уволить его… – раздаётся чужой крик, но Хисын перебивает его: – Ты знаешь, что я не хочу этого! Он тоже мой друг! – Если ты уволишь его, я уйду за ним. Это моё условие. И тишина. Тишина, длящаяся долгие минуты, и Чонвон даже успевает отмереть, подумав, что всё закончено, и садится за своё место, раскладывая бумаги по столу. За дверью раздаются звуки шагов, какой-то шелест, прежде чем кабинет вновь не разрывает чужим, уже относительно знакомым голосом: – Как же я устал! Теперь ещё и это! Как долго я должен приносить тебе еду, которую ты даже не удосуживаешься съесть? Как же ты меня заебал! А затем дверь всё-таки раскрывается, резко и шумно. Чонвон вскакивает на ноги, на автомате откланиваясь выскочившему из кабинета человеку, и тот тоже останавливается, в свою очередь изучая фигуру напротив. – Это кто? – спрашивает он уже спокойнее, повернувшись к Хисыну. – Мой новый помощник. – Ян Чонвон, сэр. Сегодня мой первый рабочий день. – Тараторит Чонвон, взглядом изучая лицо незнакомца. Единственное, что выцепляет Чонвон из общего вида того – высветленные волосы в полнейшем беспорядке и кожаная куртка, наспех наброшенная на плечи. Взгляд опускается ниже, пока не утыкается в футболку и знакомое изображение треугольника на ней – Пинк Флойд. Фанат? Чонвон невольно усмехается, что не уходит незамеченным от незнакомца. Эмоции на лице того сменяются с необычайной скоростью, и Чонвон не успевает заметить, как чужой взгляд становится опасным и взрывным, а затем остывает в одно мгновение, и тот вновь поворачивается к Хисыну, слова, сказанные им в этот момент, отравляют атмосферу, словно яд. – Быстро же ты находишь замену людям. – Выдавливает из себя, словно желая погрузить под землю настрой и без того расстроенного Хисына. – Ничего, когда я уйду, ты тоже найдёшь на моё место какого-нибудь смазливого мальчишку, сохнущего по Шанель. Чонвон сжимает губы, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и не накалить и без того накалённую обстановку, и незнакомец замечает и это, рывком поворачивается в сторону выхода и уходит, оставив дверь раскрытой. – О господи, Чонсон! – кричит Хисын, лицо его выглядит ужасно уставшим в тусклом освещении комнаты. Чонвон молча решает приготовить ему кофе. Оставшиеся на столе старшего листы бумаги со скрипом взлетают и падают на пол, рука Хисына со всей силы бьёт по деревянному столу.***
Не беря в расчёт увиденное и явно поникший вид его начальника после, первый рабочий день Чонвона проходит очень даже неплохо. Боясь нарваться на гневный настрой Хисына, он старается выполнять свою работу без лишних слов – без слов ставит чашку кофе на стол, без слов забирает её, без слов перебирает месячную документацию за ноябрь, а затем откланивается. Тишина, и ранее висевшая в воздухе, после произошедшего стала ощущаться совсем удушающей, и Чонвон молился лишь о скором завершении дня. Хисын сам выходит к нему, не кладёт руку на плечо и не улыбается, но встаёт строго напротив и первым начинает разговор. Рука Чонвона, застывшая над заполненными бумагами, так и зависает в воздухе. – Извини за то, что тебе пришлось увидеть. – Говорит, явно нервничая, и пальцами перебирает подол своего пиджака. – Всё не так плохо, как тебе кажется. Чонвон впервые видит его уязвимым – не настолько, чтобы сорваться и в слезах рассказать всё происходящее, но вся фигура старшего выглядит поникшей и уставшей, а его взгляд смотрит на подчинённого исподлобья, отчётливо выделяя тёмные круги под глазами. Какая-то часть младшего кричит о том, что искать нового человека на его должность Хисын категорически не хочет или не может. – Я понимаю. – С заминкой отвечает Чонвон, поднимая свой взгляд на начальника и так же быстро вновь опуская на документы. – Всё будет хорошо. Хисын издаёт смешок, но в сложившейся атмосфере тот наполнен какой-то безысходностью и печалью, и Чонвон тоже, совсем неосознанно, точно так же усмехается в ответ. Старший заинтересованно наклоняет свою голову, его улыбка кажется совсем далёкой и совсем неискренней, и слова, сказанные им, ощущаются будто бы из плотной пелены тумана. – Интересный ты всё-таки, Ян Чонвон. – Говорит. – Необычный. Чонвон поднимает свою голову в ответ на чужие слова, и поднимает настолько резко и неожиданно, что лицо Хисына в этот момент выглядит испуганным на долю мгновения. Мило. – Сегодня я уйду раньше на час, – спустя некоторое время, вновь начинает старший и рукой очерчивает что-то в воздухе, будто бы говорит: ну ты понимаешь, и Чонвон кивает. Он всё прекрасно понимает. – Закроешь кабинет, ключ лежит в нижнем ящике стола, и он твой. Пока. Хисын закрывает свой кабинет, а затем ладонью машет, прежде чем сорваться с места, и Чонвон даже не успевает сказать что-то в ответ, лишь рукой в ответ машет, но старший этого уже не видит, что уже скрылся за поворотом. Пока, что Хисын сказал ему, было каким-то комфортным и подходящим старшему как нельзя кстати, будто бы ничего другого раньше он и не говорил. Он не сказал До свидания, Ян, потому что оно было бы каким-то холодным и слишком профессиональным, или Увидимся завтра, что показалось бы слишком многообещающим и беззаботным, и уж тем более он не ушёл из кабинета, не сказав ни слова. Сказанное Хисыном характеризовало Хисына с лучшей стороны. Обычное слово, сказанное Хисыном, расположило Чонвона к нему, и второй не мог не чувствовать радости по этому поводу.***
Кафе, в которое приглашает его Сону, оказывается самым обыкновенным кафе, коих в Сеуле не сосчитать, но старший упрямо убеждает Чонвона в обратном, и ему не остаётся ничего, кроме как согласиться со сказанным. Крохотное помещение, пару столиков по углам, парочка горшков с цветами на полу и улыбчивая хозяйка заведения – Чонвону кажется, что он попал в очередную дешёвую дораму, одну из тех, которые Сону беспрерывно смотрит по редким выходным. Молодая девушка, может быть, дочь хозяйки, вручает ему в руки меню, приветливо улыбаясь, и Чонвон внимательно вглядывается в список, спустя некоторое время останавливаясь на чашке американо и первом попавшемся на глаза десерте с каким-то невероятно пафосным названием. Сону на месте нет. Проходит десять, двадцать минут, а затем и пол часа, но старший не появляется, и Чонвону не остаётся ничего, кроме как стремительно названивать и написывать ему в мессенджере. Сону сбрасывает звонки и не отвечает на сообщения с таким упорством, будто бы прямо в этот момент бежит от кучи разъярённых гангстеров. Чаще всего, Сону не опаздывает дольше, чем на двадцать минут, – это его негласное правило, а, будучи человеком прилежным, он не любит нарушать ничего. Сону врывается в кафе, когда Чонвон достаточно отчаялся, чтобы позабыть о друге и начать, не торопясь, пролистывать ленту новостей. Чонвон даже не реагирует никак, когда старший с противным скрипом отодвигает стул в сторону, усаживаясь. – Мы здесь! – машет он рукой кому-то, и лишь когда чьи-то неторопливые шаги доносятся до слуха Чонвона, тот поворачивает свою голову, натыкаясь на невозмутимый вид возвышающегося над ним человека. – Это Рики. Сону представляет нового знакомого со всем воодушевлением, но Чонвон не может побороть себя и глядит только на взлохмаченную макушку светлых волос. Рики оказывается неразговорчивым парнем из Японии с любовью к карамельному макиато и пуннопану*, он глядит строго в телефон, что-то листая в нём, позволяя Сону полноценно взять на себя инициативу разговора, и Чонвону приходится самому встать и протянуть свою руку, прежде чем тот неуверенно пожимает её в ответ. Рики кивает, когда Сону говорит о том, что тот работает фотографом в EN- и изредка подрабатывает на съёмке различных праздников. Сону говорит, что Рики – гений, что им всем невероятно повезло иметь его в их команде, и японец краснеет. – Ты говоришь, что дополнительно работаешь на других мероприятиях? – спрашивает Чонвон заинтересовавший его вопрос, и Рики вновь кивает. – Почему? Чонвон помнит, что зарплаты сотрудников агентства никогда не были маленькими, и если так – то что вынуждает фотографа перерабатывать свою трудовую норму? В голове невольно всплывает факт того, что Рики – японец, значит ли это, что EN- дискриминирует работников по национальности и платит иностранцам специально меньше? Чонвон невольно поджимает губы, прежде чем тихий голос его нового знакомого прерывает все его размышления: – Мне скучно. – Пожимает плечами Рики, и Чонвон непонимающе уставляется на него. Японец выглядит обеспокоенным возможностью объяснять всё на чистом корейском, и Сону тут же, будто считывая его состояние, приходит ему на помощь. Говорит: – Я же говорил, Рики – гений, и ему скучно заниматься однообразной работой в пределах агентства. Вот он и ищет себе разнообразие. Японец довольно кивает, обнажая ряд ровных зубов, улыбка его, похожая на акулью, заражает и Чонвона, и тот тоже начинает улыбаться в ответ. И именно этот момент становится их настоящим первым знакомством. – Приятно познакомиться. – Тоже тянет руку Рики совсем неожиданно, удивляя этим даже Сону, и Чонвон довольно смеётся, протягивая свою в ответ снова.***
Сону объясняет, что они опоздали из-за загруженного расписания Рики и пробок, параллельно заказывает латте и тирамису, и Чонвон автоматически вспоминает вчерашние слова хёна о том, что тот снова сидит на диете, но ничего не говорит. Сону говорит, что сильно хотел познакомить его именно с Рики, показать, насколько удивительным может быть этот мальчик для своего возраста – тому двадцать, но фотографией он увлекается с восьми лет, за всё это время успевший побывать практически во всех уголках Японии и мира, чтобы в восемнадцать сесть на самолёт в один конец до Сеула. – Ты просто не видел его работы. – Не перестаёт Сону, когда та же молоденькая девушка ставит перед ним его заказ. – Ты же сказал, что потолстел. – Неожиданно выдаёт Рики на удивительно уверенном корейском, и Чонвон шокировано раскрывает свои глаза, боясь сказать лишнего слова. Японец, не поменяв своего выражения лица, выжидающе смотрит на Сону. Сону, видимо, чувствует эту неловкость, ощущает на себе взволнованный взгляд Чонвона, поэтому громко смеётся, стараясь развеять эту атмосферу, но Рики сужает свои глаза в недовольстве. – Как именно ты хочешь добиться поставленных целей, когда ты даже неделю без сладкого продержаться не можешь? – Рики… – вмешивается Чонвон, но Сону его перебивает, обращается конкретно к нему: – Он всегда такой, не обращай внимание. Он делает это не со зла. – А после уже к японцу, явно более раздражённый: – Я могу начать в любой день. Сегодня я встретился со старым другом, впервые за долгое время. Дай мне насладиться этим днём. Чонвон смотрит то на одного, то на другого, ожидая открытого недовольства хотя бы от кого-то, но, на удивление, оба они выглядят достаточно беззаботно. Сону закатывает глаза и отворачивается в сторону, но он не разозлён. Когда Сону злится, он кричит или, громко хлопнув дверью, уходит, оставляя всех позади, но сейчас хён сдержан достаточно, чтобы просто показать свою степень недовольства: он обижен, но не сильно. Рики же в ответ пожимает плечами и возвращается к своей рыбной булочке. Чонвон хочет смеяться от того, насколько явными противоположностями являются эти оба. – Как у тебя дела на новой работе? – спрашивает Сону. Сону всегда поступает именно так: когда тема, касающаяся его самого, становится для него неприятной, он делает несколько несложных усилий и переводит её на кого-нибудь другого. Чонвон знает это и всегда позволяет другу поступать так с ним. Честно отвечает: – Не знаю. Вроде бы, Хисын… хён относится ко мне не так уж и плохо, но он явно расстроен, а я ничем не могу помочь ему в этом. Чонвон рассказывает то, что он увидел в тот день, – говорит про заставшую его ссору, про незнакомца с высветленными волосами и про то, как тот грозился уйти, про то, как назвал его, Чонвона, смазливым мальчишкой. Сону слушает его внимательно, а Рики не перестаёт проверять свой телефон, а на словах про возможный уход незнакомца, он вскидывает свою голову, громче положенного восклицая: – Чего? Чонвон пожимает плечами, смотря на удивлённое лицо японца, чувствуя, как его паника заседает где-то глубоко внутри, когда Рики произносит что-то на чужом – японском? – языке, а после начинает печатать кому-то сообщение. – Не надо. – Просит Сону, расстроенно наблюдая за ним. – Это даже не подтверждено. – Не надо? Не подтверждено? Ты ждёшь, пока Джей-хён придёт в агентство и скажет, что уже нашёл себе другое место? Сону морщится от тона японца. К словам Чонвона он явно отнёсся проще. Чонвон не перестаёт наблюдать за Рики, а затем решает добавить то, что точно услышал: – Он сказал, что уйдёт, если уйдёт Сонхун. Это его условие. – Сонхун-хён никуда не уйдёт. – Ледяным тоном отрезает Сону сразу же, и Чонвон удивляется резкой перемене в хёне. Если слова о Джее (?) не трогают его, то возможный уход главной модели агентства выводит его из себя в одно мгновение. – Они не уволят его. Сонхун-хён – главный источник заработка, уволь Хисын-хён его, с чем мы останемся? Чонвон думает, а после, совершенно искренне, задаёт вопрос: – А что же ещё остаётся? Репутация Сонхуна сейчас упала до невозможного низко, расторгнутые контракты уже расторгнуты, в нынешнее время спонсорам легче найти другую модель, нежели ждать, пока всё успокоится. Сону поворачивает голову к нему непозволительно резко, глаза его отдают холодом, каждое действие его отдаёт холодом, и сам он весь будто бы тоже становится одним сплошным холодом. И прямо сейчас, в это мгновение, Чонвон понимает, что Сону, зашедший сюда час назад, и Сону, с которым ему пришлось столкнуться сейчас, это два совершенно разных человека. – Дать опровержение? – неуверенно предлагает Чонвон, обращаясь одновременно ко всем и ни к кому. – Запугать судом? – Поздно. – Отвечает Сону. – В момент, когда вся правда вылилась в общество, Хисын-хён был слишком потерян и побит, чтобы принимать какие-то действия, а Сонхун-хён так и не решился подойти к Хисын-хёну после всего произошедшего, а сейчас… сейчас уже нужное время ушло. Чонвон задумчиво наблюдает за хёном, и даже Рики, кажется, замирает от серьёзного тона старшего. – Ты близок со всеми ними? – спрашивает Чонвон, и Сону горько усмехается. – Да какая уже разница. – Я близок с Джей-хёном. – Подаёт голос Рики, и Чонвон кивает. – Да со всеми ними, если честно. Если агентство разар… разор… – Разорится. – На автомате помогает ему Сону, даже не смотря в сторону японца. – …разорится, я не знаю, куда пойду. Куда угодно, наверное, но хотелось бы остаться с ними. Рики двадцать, но отчаяние в его голосе убеждает Чонвона на несколько долгих мгновений, что тому пятьдесят и это его последний шанс на успешную жизнь. Рики молод, и, будучи в чужой стране, он волен быть ветром в поле и не волноваться о новой работе с его описанным талантом, но он категорически не хочет такого исхода. Чонвон смотрит на младшего с искренним интересом в глазах. Атмосфера ухудшается, и Чонвон винит себя в произошедшем. Каждый из присутствующих думает о чём-то своём, и один лишь факт этого нагнетает и без того тяжёлый воздух. Сону допивает свой кофе и, наконец, говорит: – Пойдёмте. Надо посадить Рики на такси и дойти с тобой до дома. – Я не ребёнок, – возмущается японец, и Чонвон невольно смеётся. Рики ещё предстоит узнать о личности Сону многое, чтобы окончательно убедиться в том, что резкость и забота хёна идут бок о бок, и именно так он проявляет свою привязанность к людям. Чонвон в восхищении наблюдает за тем, как младший дует губы, пока Сону закатывает свои глаза. Момент, когда Рики поймёт это, будет незабываемым.