Мечты не должны сбываться

Ей было вроде бы двадцать. А может, двадцать два, если она ещё жива конечно. А возможно – ее уже накрывают белоснежной простынёю, словно вуалью. Может быть, ее бледная кожа становится пепельно-серой. И руки сгибаются в последнем болезненном жесте. И кости раскалываются на несколько тысяч частей. Скажи спасибо своему состоянию, проклятый ты человек. Скажи спасибо своей бурной фантазии, поцелуй труп, как будто бы сожалеешь о произошедшем. Прошлое, настоящее, будущее – в одном только бледном фарфоровом личике, которое ещё недавно на пустынной дороге. Кровавый асфальт и бледная кожа… снег и кровь. Безумно красиво. А на щеке у нее застыла слеза. Застывала, медленно стекаясь по бледному полотну. Можно свалить на проблемы личного характера. Можно спокойно спать, заглушив совесть литрами спирта. Но почему ты плачешь, сжавшись в комок, словно напуганный котенок? Ты не должен плакать. Словно ребенок, получивший двойку за нерешенную задачку. Не надо только обвинять обстоятельства. Обстоятельства не виноваты в том, что большей оценки не заслуживаешь. Ей вроде бы двадцать… у нее бледные, обескровленные губы и закрытые глаза. Длинные ресницы оставляют блик на ее мертвенно бледных щеках. Сжатые в кулаки руки, ободранные пальцы. темное пальто и белый шарф, окрашенный в алый. Наверняка, это сделал не модельер. Одинокая фигура шла по шоссе, несмотря по сторонам. Может быть, шла наугад, почти ослепнув, приложив воображаемый платок к глазам. Может, одинокая фигура увидела зеленый отблеск светофора по ошибке и не остановилась. Фарфор на части. Вдребезги. Под аккомпанемент ора нерадивого водителя, наконец-то посмотревшего на дорогу. Она даже охнуть не успевает. Просто раскрывает рот, от удивления и страха. Не верит, что все несчастья – на несчастную голову с темными кудрями. А волосы разметались по автостраде. Ветер играет с ними, ни о чём не думая. А водитель ещё ничего не осознает, только крепче вцепляется в руль… Водитель. Забиратель чужих жизней. Почему тогда тебе не всё равно? Почему глаза расширились от ужаса? Почему руки застывают, а сердце не бьётся? Неужели, картинка кажется жутко нереальной? Фигура невысокого роста шагает по улицам, растерянно смотрит вперёд и вовсе не ждёт лихача-водителя, внезапно вывернувшего из-за крутого поворота. Она нервно теребит подол шарфа – а затем, глубоко вздохнув, сжимает кулаки и хочет перейти дорогу. Подошвы туфлей стучат по мостовой – им невдомёк, что скоро одна из них отлетит, а вторая станет изорванной мелкими камушками. А туфельки планируют жить долго. Равно как и девушка с бледными губами и темными глазами, которые теряют свой цвет мгновенно – при ударе фигуры о капот. Она даже не успеет удивиться и крикнуть: «Какого чёрта!». А фигура падает, как сбитая фигурка с шахматной доски, падает на камни. Не говорит о своей боли ни слова. Хотя – у фигуры ломаются кости и разрываются ткани. Водитель находит в себе силы выйти и пощипать себя несколько раз. Ничего. Страшный сон остаётся сном, а быть может, даже становится реальностью. Парень задыхается, шатается из стороны в сторону – сказывается количество выпитого алкоголя. Судорожно оглядывается- никого нет. Пустынная дорога, пугающие кварталы – крыши, нависающие над обшарпанными домами с выбитыми стёклами. Узкие переулки, в которых, как будто зеркальное отражение, мелькает девушка с бледным лицом. Призрак, наваждение… всё стирается при моргании, но остаётся в сердце. На миг водитель видит страдальческое выражение лица, запечатлённое где-то далеко в воображении, проецировавшемся на улице. Это выражение… оно заменит все слёзы, всю немоту воскового личика. Которое даже ничего не сказало в упрёк. Воображение упрекает гораздо больше. Руки трясутся, начинается сушняк и судороги по всему телу. Он падает на колени и клянется, что больше не будет ничего нарушать. Лишь бы его пронесло, лишь бы несчастная жертва оказалась живой… Ты ни о ком не думал. Только о себе. Даже сейчас ты не спишь только из-за того, что скоро могут прийти из полиции. Они заберут тебя. В милый домик с решётками на окнах. Разница лишь в том, что у фигуры, имени которой ты даже не удосужился узнать, даже не будет дома. Только страдающие родственники. Уж они-то всё расскажут. Какая бывает боль… Настоящая боль. Не твоя, эгоистичная и жалкая, забившаяся где-то в уголок сердца. Ты сам – жалкий человечек, не сумевший оказать первую медицинскую помощь. Он наклоняется к ней, прислушивается к слабому дыханию, щупает пульс медленно бьющегося сердце – оно словно заснуло. Вместе с хозяином закрыло глаза на ночь. Пора рассказывать сказки. Пора кому-нибудь плакаться, но мобильные номера всех друзей-но их попросту нет, он еще не научился открывать свое сердце другим, только страницам, а позвонить в скорую со своего телефона – ужасная ошибка для почти-убийцы. Что же для тебя страшнее? Тюрьма или чья-то смерть? Бабочка, летящая на свет слабого фитилька. Ты пытаешься отыскать документы, но ничего. Она их где-то забыла, наверняка. А длинные чёрные волосы обрамляют лицо… а по бледному течёт маленькая струйка крови. С нее прямо картинку писать. С бледных губ, классического носа и чуть приподнятых бровей цвета смоли – наверное, она всё-таки пыталась удивиться. Пыталась, но не смогла даже запечатлеть тебя в памяти. Что же, ты всего добился – если что, она ничего не скажет… даже не придётся убивать ее повторно. Парень буквально подползает к таксофону, на счастье оказавшемуся рядом в этой глуши. В этом забытом местечке, где как раз следует разрушать чьи-то жизни. Или – ломать красивые игрушки, выворачивать им ноги и рвать в лохмотья их сердца. Оборки, оборки… куча оборок. Вот та деталь, что не выходит из головы. А ещё – маленький блокнот из внутреннего кармана пальто. Открывшиеся страницы с аккуратным почерком наверное этой девушки, что больше похожа на куколку. Эфемерные существа. Не из этого мира. Из древней глуши. Они пришли сюда, маленькие и странные, с дружелюбными намерениями, но вряд ли понимали, что здесь их кто-нибудь может сломать. Водитель набирает номер дрожащими руками, попутно оглядываясь и боясь, что куколка может встать и поднять с мостовой камень. Паранойя. Глушь. Нехватка воздуха. Рвотная масса, застрявшая в горле. Холодный пот, покрывший тело. Неприятный привкус алкоголя во рту, который ещё недавно казался «вкусом богов». - Произошла авария на улице… (глаза лихорадочно ищут вывеску на стене какого-либо дома)…. На улице… (сбивается со слов, все ещё ищет, ищет)… ***! (будто с облегчением, наконец находя нужный адрес)… приезжайте побыстрее… тут жертва… примерно двадцати лет… И кидаешь трубку. Примерно двадцати лет. Примерно. А может, старше. И останется навсегда так, если врачи не справятся. Ты переносишь ее в другое место, боясь запачкать руки кровью. Не старайся, на руках уже есть ее кровь. След повсюду. Алый-алый, а лицо девушки все бледнее. Ты поправляешь ей ноги, руки прикладываешь несколько тряпок к повреждённым местам. Эти тряпки – порванное платье, треснувшее по шву. А затем уходишь, нередко оборачиваясь. Кровь ещё идёт, не тебе ли ни знать, что простым приложением тряпок не остановить кровотечения? Но алый – это красиво. К тому же, тебя могут поймать. Надо поскорее смываться. На совесть – плевать. Тебе главное не замарать рук. Конечно, не совсем всё равно – умрёт она или нет… но собственная временная безопасность важнее. Кто эта пострадавшая тебе? Незнакомый человек... Кто же расскажет правду? Кто же скажет, что на самом деле ты – преступник? Преступник, который любит разрывать сердца и привносить алые краски в бледный цвет фарфора?!