***
Зик маленькими глотками пил горячий кофе. Его взгляд был устремлён на серые крыши домов, на узкие улочки, по которым бегали дети, на небольшую площадь с белым фонтаном, на светло-голубые чистые струи воды, которые блестели в лучах солнца. Он услышал, как открылась дверь в его кабинет, как кто-то приблизился к нему, тяжело дыша. — Разве тебя не учили не входить без спроса? — ни единой нотки дрожи в его голосе. Брунгильда тяжело дышала, то и дело смахивала с мокрого лба набегающие капли пота. Она согнулась от усталости, упёрлась руками на собственные колени, пытаясь отдышаться. Слова капитана казались ей еле уловимыми непонятными звуками. — Капитан… — наконец-то, девушка смогла с трудом вымолвить слово. — Так ты ответишь на мой вопрос? — его голос стал настойчивее и строже, появились нотки раздражённости. Гелибт словно холодной водой окатили. Она почти не помнила, как извинилась перед мужчиной, как выскочила обратно в коридор. Разведчица прижала руку к груди, где быстро-быстро билось её сердце и, казалось, могло вот-вот остановиться. Виски пульсировали от боли. Девушка зажмурилась, пыталась прийти в себя. Она медленно сползла по холодной стене, села на пол, обхватив колени руками. Что Брунгильда могла сказать Зику? Что его младший брат вдруг чудом проник в Марлию? Что она мирно беседовала с ним несколько минут назад? Что у неё на вечер назначено тайное свидание с ним? Да ещё и не просто с ним, а с человеком, в которого она была влюблена. Возможно, и сейчас в ней проснулись чувства к Эрену. Почти забытые чувства. Гелибт понимала, что рассказать про эту встречу старшему Йегеру означает предать его младшего брата. Укол совести всё-таки был, но сильно ли он мог повлиять на её решение? Разведчица удивлялась самой себе. Столько лет хранила верность одному человеку, а сегодня бросилась сдавать его врагу, с которым пробыла всего одну ночь. О чём она только думала, когда бежала в кабинет Зика? В те минуты девушку мало беспокоила судьба Эрена. Что же она делает? Что же ей управляет? Собачонка… Брунгильда — маленькая собачонка капитана, которая будет до конца жизни бегать за ним и вилять хвостиком. Такую роль она выбрала. Жалкая. Какая же она жалкая! Снюхалась с врагом, опозорила звание разведчика. Теперь она всего лишь брошенная собачонка, что с удовольствием собирает обглоданные кости, сидя под дверью врага. Нет, Гелибт пока не готова идти на предательство. Даже если её уже давно списали со счетов разведчики, она всё равно пока что мысленно осталась на их стороне. Брунгильда была сейчас на двух сторонах. Она постепенно стала привыкать к Марлии, к Зику, к юным бойцам, даже Райнер не вызывал у неё больше той ненависти, что горела в девичьей груди в первые дни, проведённые во вражеской стране. Вражеской ли? Разведчица давно перестала видеть ту чёткую грань, которая разделяла людей с Парадиса и людей, живущих за его пределами. Брунгильда глубоко вдохнула и постучалась в дверь. Её голос дрожал. Зик разрешил девушке войти. Гелибт на ватных ногах вошла в кабинет. Она чувствовала тяжёлую ауру, которая окружала капитана. Он был недоволен её поведением, но не был в ярости. Мужчине просто нравилось ощущать свою силу над разведчицей, а Брунгильда не противилась его власти. Просто сегодня произошла осечка. Да, осечка. Пусть это будет так называться. — Простите меня, капитан. Я сегодня сама не своя, — девушка натянуто улыбнулась. Зик тоже стал привыкать к ней. Ему нравился её покорный характер. Гелибт не могла долго противиться, ведь по жизни она была подчинённой. В детстве ею командовала Карла, потом Эрен, теперь Зик. Нужно давать лишь немного ласки своему питомцу и он с радостью примет неволю. — Тебя что-то тревожит? — его руки коснулись девичьих плеч, стали медленно их поглаживать. Взгляд капитана смягчился, даже слабая улыбка появилась на его губах. Прикосновение, речь, взгляд — всё снова влияло на податливый разум Брунгильды. Она с радостью отдавалась в паучьи липкие сети, лишь бы всегда ощущать эйфорию от этих нехитрых уловок. Гелибт прижалась к широкой мужской груди, осторожно прикоснулась к его спине. В уголках глаз невыносимо стало жечь и горячие слёзы крохотными бусинками покатились по предательски красным щекам. В тот момент девушка поняла, что стала предательницей и обратного пути больше нет.***
Вечерело. Тёмная синева неба слилась с алыми лучами заходящего солнца. После жаркого дня наступала вечерняя прохлада. Поднялся лёгкий ветерок. По набережной шли парочки и восхищались прелестный закатом над удивительно спокойным морем. Лишь Брунгильда медленно шла, понурив голову. Ни закат, ни море, ни вечер — ничего не могло утешить её. Горько. Во рту было горько. Сегодня в Марлию приезжают представители всего мира. Будет подписан не один мирный договор, откроются новые пути развития для марлийцев. Не будь у Гелибт весомых личных проблем, то она с раскрытым ртом глядела бы на гостей, которые бы привезли с собой частичку своей родины. Их язык, внешность, манеры, одежда, подарки — всё это было бы диковинкой для неё. Разведчица не обращала никакого внимания на развернувшуюся на площади ярмарку, на яркие флажки, гирлянды, свисающие над её головой. Девушка постаралась сразу же свернуть в укромные тихие улочки, которых с каждой минутой становилось всё меньше. Она заметила в толпе, идущей на площадь Райнера с юными солдатами. Ребята, наверное, расстроились из-за того, что она не пришла на ярмарку. Брунгильда привязалась даже к маленьким врагам её народа, считая их теперь обычными детьми, что заслужили нормальное весёлое и счастливое детство. Вскоре Брунгильда оказалась около сцены. В зале под открытым небом почти никого ещё не было. Это был её шанс. Девушка с трудом нашла нужный вход. Она аккуратно стала спускаться по лестнице, придерживаясь двумя руками за шершавую стену. На улице зажглись сотни фонарей и их яркий свет частично попадал сюда и слабо освещал ступеньки. И вот её руки коснулись заветной деревянной двери. Гелибт не спешила нажимать на ручку. Её разум снова и снова рисовал знакомого человека, с которым она встретится вот-вот лицом к лицу. Что он скажет ей? Что она скажет ему? Немало воды утекло с их последней встречи. И у разведчицы появился секрет от Йегера. Пусть секретов у неё от юноши никогда раньше и не было. И рано или поздно он раскроется. Брунгильда зашла в полутёмную комнату. На ящике стоял фонарь — единственный источник света здесь. Девушка закрыла за собой дверь и сделала шаг к сгорбленной фигуре юноши, который был похож сейчас на каменную статую, на горгулью, что бесстрастный взором глядит на смертных людишек, идущих по своим делам и наслаждается своей вечностью. Ей казалось, что Эрен мог вечно просидеть тут в этой позе, создавая различные безумные планы по свершению мести, по убийству всех титанов, по вылазке за стены и по многому, многому другому. Только в этих планах не было её. Гелибт была уверена в своих догадках. И от собственных мыслей во рту стало ещё горше. — Здравствуй, Эрен, — её грустный голос эхом раздался в комнате. Йегер развязал штанину на «больной» ноге и оттуда пошёл горячий пар. На глазах разведчицы восстановилась его голень, стопа и пальцы. Юноша скинул с лица тугие повязки. Он поднялся со стула и вплотную подошёл к гостье. Сомнений больше не осталось: перед Брунгильдой стол её друг детства, Эрен Йегер. Она не могла не узнать его пронзительные зелёные глаза, в которых появились ранее невиданные разведчику спокойствие и хладнокровность. Уверенность. Непоколебимая уверенность. Так бы сейчас Гелибт могла описать своего друга одним словом. Она ощущала неприятный холодок по спине только от одного его взгляда. Нет, это не Эрен. Во всяком случае, не тот Эрен, которого она знала с невинных детских лет. — Здравствуй, Брунгильда, — его до боли знакомый голос резал её слух. Разведчица еле держалась на ногах. Она не могла поверить своим глазам. Боялась шелохнуться, боялась дунуть на разведчика. Раз — и он мог бы исчезнуть. Эрен стоит так близко, что его спокойное горячее дыхание Брунгильда ощущает на собственных щеках. Язык онемел. Она хотела бы отвести в сторону свой взгляд, однако была заворожена блестящими изумрудными глазами, в которых и отражалась сама. — Я реальный, — от его голоса начинает покалывать в пятках и ладонях. Горячая юношеская ладонь осторожно касается тёмных прядей её волос, отбрасывает их за плечо, обнажая побледневшее лицо. Разведчица похожа на мел. Она поражается самой себе, что до сих пор стоит на ногах. Шершавые пальцы тыльной стороной прикасаются к холодной щеке. Боль. Приятная боль разливается по тонким сосудам. Брунгильда чувствует, как его пальцы блуждают по её лицу: изучают высокий лоб, виски, скулы, щёки, губы, доходят до подбородка, и ловко обхватывают его, поднимают девичье лицо. — Мне есть что тебе сказать, — говорит Йегер, поглаживая нежную кожу подбородка. Кажется, что Гелибт бросили в глубокое море. Воздуха совсем мало и дышать из-за этого тяжело. Тело немеет от холода. И лишь ярко-зелёные глаза наблюдают за её муками сверху.