О новогодних встречах

Ви чувствует себя непреодолимо глупо, когда подходит к дверям дома Роберта в этом аляпистом ободке с оленьими рогами. Рога были приятными, тканевыми на ощупь — такая редкость в их время, найти что-то подобное — и горели цветными лампами гирлянды. Парень обожал этот ободок. Тем более, волосы за последние месяцы достаточно отросли, чтобы он мог держаться не только на так называемом «честном слове» из короткого ёжика волос. Конечно, ему ещё далеко до причёски Роберта — Ви думает, что нет смысла даже пытаться, таких прямых и длинных волос ему не достичь — но парня вполне устраивал его андеркат, ознаменовавший новый стиль. Гирлянда на рогах мягко мерцала, освещая частично стеклянную чёрную входную дверь. В мутном стекле Ви отчётливо видел собственное отражение. Ему не нравилось ощущение от этого вида — будто он маленький мальчик перед огромной неприступной крепостью белого льда и камня. Будто вернулся в детство. И это ощущение ему не нравится. Ви передёргивает плечами, сбрасывая это ощущение. В его жизни нет места для прошлой неуверенности, тем более сейчас, когда он стоит перед дверью мужчины, с которым у него выстраиваются вполне приятные отношения. Кажется, самые здоровые из тех, что у него были. Пусть и стоит он здесь по-работе. Роберт открывает дверь привычно не сразу — будто успевает забыть о заказе или идёт с другого конца дома каждый раз. Ви это всегда забавляло, но сегодня скорее тревожило.  — Привет, — неловко говорит Ви, смотря мужчине за плечо. Смотреть в лицо отчего-то почти стыдно. Последнее время они почти не общались: они всегда мало общались, стоило Роберту уехать по работе или просто перестать заказывать пиццу, что Ви считал совершенно глупым — они ведь взрослые люди, они могли хотя бы обменяться номерами. За плечом Роберта, между тем, было совершенно спокойно. Ни намёка на «внезапную работу», как было пару раз в их общении. Как и ни намёка на новогоднюю атмосферу там не было. И Ви не был уверен, он удивлён тому, что дом выглядит совершенно как обычно или же он чего-то такого и ожидал от Роберта.  — С новым годом, — переводя взгляд на чужое лицо, продолжает Ви своё приветствие и ему кажется, что пауза между этими двумя фразами была совсем маленькой и даже незаметной. Хотя размышление об отсутствии новогодних украшений явно заставило его запнуться. Чужое лицо пестрит мелкой россыпью ранок, что уже начинали затягиваться. «Наверное, разбитое стекло» — отмечает Ви, решая не акцентировать на этом внимания. Потому что «это работа», как сам называл подобные видимые травмы сам мужчина, отвечая на вопросы Ви раньше.  — Новый год? — скептически спрашивает Роберт, забирая из чужих рук коробку и хмурясь, видимо, пытаясь осознать смысл произнесённой фразы. Парню нравилось наблюдать за подобным, почти озадаченным лицом. Мужчина отступает чуть в сторону, без слов приглашая внутрь и Ви тут же принимает это приглашение.  — Ты работал в Рождество, — пожимает плечами Ви, немного неловко снимая кроссовки, из-за того, что не хотел наклоняться. Ему никогда не удавалось сделать это с, достаточной для собственного удовлетворения, грацией.  — Или ты думал, что уже январь, Джонни? — улыбаясь шире, спрашивает парень, наконец полностью переводя внимание на собеседника. Который выглядел непривычно помято, особенно освещённый постоянно мерцающей красным и зелёным, от чего его цвет лица казался немного нездоровым в любом случае. Этот человек всегда был образцом бодрости тела и духа и оттого Реальная усталость, более чем ярко передаваемая его телом, оказалась чем-то новым.  — Так и не привык? — хмыкает Роберт, несильно хлопая парня по плечу и тут же утягивая за собой в сторону кухни. Ви уже знал часть этого дома и от того легко ориентируется.  — Мы знакомы всего несколько месяцев, — парень совсем не понимает, как это работает: часть времени ему было привычней называть мужчину Робертом — ровно так, как тот представился в их первое знакомство и как он называл его большую часть тех четырёх месяцев, что они знакомы, но другую часть он мог называть его только Джонни — сокращением от второго имени «для близких».  — Ближе уже, в любом случае, некуда, — смеётся Роберт («Джонни», — мысленно поправляет себя Ви), небрежно откладывая коробку на стойку, находящуюся ближе всего ко входу на кухню, и отходя от парня, чтобы направиться к шкафчикам. Он буквально озвучивает последнюю мысль парня и от того у Ви внутри разливается непонятное, но приятное тепло. И это явно не от того, что он всё ещё стоял в форменной безрукавке. Которую не упускает снять с себя вместе с курткой и положить на один из барных стульев. В любом случае, он здесь задержится, а его смена кончалась уже совсем скоро.  — Так ты не ответил, — говорит парень, подходя к бару за стойкой, чтобы взять бурбон и бренди. Он даже не дожидается просьбы, просто знает, что Джонни пошёл за вторым бокалом и что мужчина предпочитает бурбон. И, что он, кажется, держит в доме бренди только ради Ви. Хотя в этом парень не может быть уверен.  — Про новый год? — возвращаясь к нему, переспрашивает Роберт, хотя Ви уверен, что ему вовсе не нужно уточнять (пусть и согласно кивает в ответ), — Не праздную. Как и Рождество. Парень чуть усмехается этому, отставляя одну из бутылок. Ему казалось, что Роберт вовсе не празднует ни одного праздника. Возможно, ему даже не казалось.  — Значит я могу предложить тебе отпраздновать сегодня вместе со мной? — тянет Ви, не поднимая взгляд и наливая мужчине бурбон в бокал, что, как оказалось, уже стоял на стойке. Парню кажется, что бокал появляется буквально из ниоткуда. Хотя временами его внимательность и оставляла желать лучшего.  — И ноги моей не будет этой ночью за пределами этого дома, — в шутливо-угрожающей манере говорит Роберт, но глаза его убийственно серьёзны. Ви смеётся, не смотря на то, что подобный взгляд вызывает какой-то глубокий, совершенно нерациональный страх. А зная природу чужой работы, страх становился чуть рациональней. Пусть они и были в близких отношениях.  — Я не собирался пытаться вытащить тебя хоть куда-либо. У меня нет планов и, как ты помнишь, нет семьи, — говорит Ви, взглядом пытаясь найти холодильник, который он на этой кухне вечно терял из-за его непривычно ровной дверцы, что почти не отличалась от остальных шкафов в комнате.  — Так что, уж прости, я заранее решил, что с моими друзьями тебе не будет интересно, — наконец расслабляясь после чужого взгляда, говорит Ви, направляясь к холодильнику. Пить что-то без льда он был сегодня не согласен. Особенно, учитывая, что эти слова являлись правдой и он предпочёл пить сейчас здесь с Джонни, а не с друзьями в одном из тех баров, о которых они говорили. Он не уверен, насколько правильным было это решение, но надеялся, что провести больше времени со своим партнёром (у Ви язык не поворачивался назвать его своим «парнем»), с которым они виделись не так часто в последнее время.  — И ты решил, что провести вечер со мной — хорошая идея? — спрашивает Роберт, перемещаясь за спиной Ви. Парень определяет, что он переносит пиццу и бокалы на стол, ещё до того, как поворачивается с небольшим количеством льда в специальном совке. Ви успел заметить, как Роберта раздражала его привычка сначала наливать алкоголь и только после добавлять лёд, но в этот раз раздражения будто бы меньше. Видимо, работа выдалась особенно изматывающая.  — Ты любишь мою компанию, а я люблю тебя, — пожимает плечами парень, стараясь не сильно расплескать содержимое бокалов льдом. Когда он работал барменом постоянно, у него получалось лучше. Парень сдерживает себя от того, чтобы фыркнуть своим словам, откладывая совок. Он ведь даже не был уверен, в каком типе отношений они были. Наверное, именно это выбивало его из колеи перед дверями чужого дома. Они редко говорили об этом. Хотя, они вообще мало говорили — Роберт был не из тех людей, что любили поговорить, а от того, временами их разговоры превращались в монологи Ви, которому всегда было, что сказать в компании мужчины.  — К тому же, должен же кто-то принести немного праздника в твоё царство мрака, — максимально плавно «перетекая», парень перемещается ближе, договаривая уже в чужие губы. Чужие руки, кажется, обвивают его талию в тот же момент, что Ви приближается. Это было приятно. И, в то же время, привычно. Точно как и собственные, обвивающиеся вокруг чужой шеи. Запоздалый приветственный поцелуй. Мысль о том, что целоваться им было привычней, чем разговаривать касается его совсем мимолётно.  — Ты и без того приносишь достаточно праздника в мой мрак, — тихо отвечает Роберт и Ви не может не улыбаться шире. Это было что-то намного более личное, чем просто разговоры о том, в каких отношениях они находились.  — Ударишь, если скажу, что это абсолютно взаимно? — говорит Ви и тут же целует снова, надеясь, что тогда за его словами не последует последствий. Одна его рука сжимает чужое плечо и парень внутренне хвалит себя за то, что это оказывается протез, а не живая рука. Что-то подсказывало ему, что живое плечо (как и возможно, всё тело) у мужчины болит. Возможно, не только от синяков. Потому что чужие шрамы появлялись не на пустом месте.  — Тебя — не ударю, — доверительное сообщает Роберт, притягивая ближе к себе за талию. Ви тихо смеётся, чуть покачивая их, будто они могли танцевать под одну из тех песен, что ставят на подростковый вечеринок, для того, чтобы куча неловких парочек с шалящими гормонами могли пообжиматься. Ему даже кажется, что он почти может слышать эту музыку.  — О, у меня есть некоторые привилегии в жизни прекрасного Роберта Андера, — почти мурлыкает Ви, стараясь не думать о том, что выглядит глупо. Потому что Роберт улыбается, только ради приличия чуть закатывая глаза. Ви знал, что тот не любит эти «розовые сопли», но ему нравилось, что мужчина готов это терпеть ради него. Потому что Ви, пусть и не говоря этого вслух, любил немного «розовых соплей» время от времени.  — Всегда, Ви, — улыбается Роберт, целуя его в лоб, прежде чем отпустить, отступая к столу, — А теперь, ты говорил, что у нас праздник. Ви смеётся на эту резкую смену темы и снимает с головы рога, чтобы неровно надеть их на Роберта, прежде чем сесть рядом. В конце концов, в первую очередь, он пришёл подарить праздник ему.