Диппер всегда задавался вопросом: «А что, если бы всё было по-другому?» Он часто ставил себя на место других людей и представлял себя с их характерами и повадками. Какое-то время это было просто интересными фантазиями, которые забывались так же быстро, как и возникали в голове мальчика с богатым воображением. Но всё изменилось в городке Гравити Фолз. Мистические события сильно отпечатались в сознании Пайнса, и его стали мучать образы, выглядящие настолько
живыми, что Диппер сомневался, что он их придумал, а не встретил где-нибудь в окрестностях сумасшедшего города. Эти образы стали приходить к нему во снах и угнетать его разум. Диппер не мог и подумать, что на такое способен
он сам. Или некто, являющийся его копией. Изуродованной копией.
Гидеон Глифул произвёл сильное впечатление на близнецов. Разумеется, Диппер задумался, а что, если бы он был на месте белобрысого коротышки? Как по заказу, в следующую же ночь он смог посмотреть на
такую версию себя. И не только посмотреть.
Что ж, строгий костюм Глифула на нём смотрелся эффектно. Этот Диппер зачёсывал идеально вымытые волосы назад, открывая обзор на ковш родимых пятен на лбу. Глаза почему-то были не карими, а голубыми, прекрасно сочетающимися с пиджаком. Либо он надевал линзы, чтобы образ был проработан до мельчайших деталей, либо сама природа (или же сознание Диппера) наделила его двумя кристалликами льда посередине глазных яблок. На губах неизменно играла, на первый взгляд, дружелюбная, но на самом деле холодная и презрительная улыбка. Он обращался к
настоящему Пайнсу «малыш Диппер», которое приторным и липким потоком вливалось в ушные раковины и расходилось по всему телу. Он всем своим видом показывал, что он лучше оригинала. А ещё он ненавидел, когда
его называли Диппер и говорил, что его имя — Ламаник. Этим именем изначально хотели назвать настоящего Пайнса родители, но бабушка настояла на Мэйсоне.
— Почему ты Ламаник? — спросил Диппер у копии.
— Какой наивный вопрос, — язвительно умилился Ламаник и, наклонившись к самому лицу того, кто породил его, прошептал:
— Потому что я
всегда оправдываю ожидания своих родителей.
И даже его дыхание было ледяным. А может, Диппера просто во сне бросило в холод, потому что в этот момент он вскочил с кровати в холодном поту.
Мальчик в костюме священника, которым управляет демон разума — Дипперу не хотелось бы снова примерить на себя этот образ. Он уже наблюдал за таким собой со стороны. Билл совершенно не церемонился с его детским телом. И слава всему сущему, что Мэйбл смогла с ним справиться. Кто знает, что случилось бы, если бы Сайфер так и управлял телом Пайнса…
Эта мысль не должна была появляться в воображении мальчика.
В эту ночь Ламаник к нему не пришёл. Его сменил Биппер. И хоть имя, придуманное Мэйбл, чтобы скрестить слова «Билл» и «Диппер», звучало забавно, в самом образе ничего забавного не было.
Он был ровно таким, каким Пайнс его запомнил. Истеричным, опасным маньяком, который может покалечить не только себя, но и других. И который болел мыслью найти Дневник. Отличие состояло лишь в том, что этот Биппер
знал, где эта книжонка, но не мог её достать, потому что жил лишь в сознании Пайнса. И его это выбешивало настолько, что он пару раз пытался задушить Диппера. И это ощущалось настолько реально, что бедный мальчик не был уверен, что это происходит во сне.
Семье он не рассказывал ничего. А смысл? В него бы просто впихнули успокоительное и запретили бы смотреть ужастики по ночам. Но самостоятельно справиться ни с первым, ни со вторым образом Диппер не мог. Кажется, он даже не пытался.
Диппи Фреш начал посещать его сны после возвращения домой. И это не был беззаботный весёлый пацан, которого сделала сестра Пайнса, который любил кататься на скейте и не любил о чём-либо думать. Это был монстр с горящими красным глазами и желающий стереть настоящего Диппера с лица Земли и занять его место. Его главным аргументом было то, что он будет окружающим по душе намного больше, чем оригинал. И что даже Мэйбл будет любить его сильнее.
— Я разделял её интересы, я хотел быть с ней, а не остаться с Фордом, чтобы изучать какие-то там заумные штуки. Я не хотел взрослеть, как и она. Она бы точно выбрала меня. А от тебя я бы потом избавился, как от устаревшей модели.
Когда Диппер вспоминал эти сны днём, он понимал, что слова Фреша — чушь собачья. Но ночью, когда он оставался с ним один на один, всё вокруг твердило, что Диппи прав.
***
Постепенно школьная рутина поглотила Диппера с головой, и страшные образы из Гравити Фолз постепенно перестали донимать его. Следующие четыре года он жил относительно спокойной жизнью. Пайнс стал забывать все свои кошмары, и воспоминания о Гравити Фолз приобретали всё более положительный окрас. Поэтому, разумеется, когда уже повзрослевшим близнецам предложили тряхнуть стариной и навестить этот городок, они оба с радостью согласились.
То ли это энергетика Гравити Фолз так подействовала, то ли сам факт возвращения сюда пробудил закинутые на задворки сознания кошмары, но эти образы вернусь. Вернулись такими же повзрослевшими, как и сам Диппер, отчего они казались ещё более жуткими. Теперь они приходили не по отдельности, а все вместе уничтожали психику Пайнса.
Голубой пиджак Ламаника сменился бирюзовой жилеткой, а белая рубашка стала чёрной. Костюм священника у Биппера стал более выглаженным. Ещё бы, у него было четыре года на подготовку. Фреш никак не изменил свой внешний вид, только сам вытянулся. Он не хотел взрослеть, он и не стал.
В первую ночь они появились весьма зрелищно. Диппер открыл глаза в небольшом помещении, где видел лишь серый дым в радиусе полутора метра вокруг себя. Они вышли из тьмы по очереди.
— Мы — рисованные сны. А что, а хочешь к нам? — засмеялся Диппи, выпрыгивая на скейте и выполняя какой-то трюк.
— Привет! Мы демоны твои, — сладостно улыбнулся Ламаник, размеренно подошёл к Пайнсу и, властно схватив его за подбородок, почти пропел:
— И этот город наш!
— Ты нас в детстве не добил, оставил на потом! — почти прорычал Биппер, снова протягивая руки к шее юноши, но не смыкая пальцев на ней.
Именно поэтому они вернулись.
Ядовитые, отравляющие разум Диппера каждым своим словом.
— Малыш Диппер, твоя мама так хотела, чтобы ты пел, — тянул Ламаник, надавливая на больную тему. — А тебе будто медведь на ухо наступил, а голос до сих пор не сломался до конца, — он залился издевательски мелодичным смехом, который будто отражался от невидимых стен и наслаивался сам на себя, из-за чего у Диппера заболела голова.
Искалеченные, они желали искалечить если не тело, то хотя бы сознание Пайнса. Биппер больше не душил его — Дневник уже ему был не нужен. Он щекотал и без того расшатанные нервы, вытаскивая откуда-то вилки и ножи и пытаясь воткнуть их в руки, спину и живот Диппера.
Недобитые, они добивали своего создателя. Диппи продолжал указывать на то, что настоящий Пайнс не нужен никому, и если его подменят, все будут только рады. Он ставил мечущемуся в попытках вырваться Дипперу подножки, из-за чего тот всегда падал, и надавливал на него скейтом.
Недолеченные, они правили разумом юноши. С ужасом он наблюдал пронизывающее насквозь безумие в трёх парах глаз: голубой, жёлтой и красной. Пользуясь его беспомощностью и тем, что он никому, от страха или от стыда, не говорил ни слова, они медленно и жестоко убивали его изнутри. Будто поставив цель довести Диппера до психушки, они уверенно шли к ней, ломая последние попытки Пайнса бороться с ними.
В конечном итоге Диппер не выдержал и уехал из этого города спустя всего две с половиной недели, но осиное гнездо уже было разрушено.
— Неужели ты думал, что от нас так просто избавиться! — хором усмехались демоны и продолжали водить вокруг него сумасшедшие, беспощадные хороводы, насмешливо повторяя:
— Мы ядовитые,
Мы искалеченные,
Мы недобитые,
Мы недолеченные!
