Мой Шезаррин

Приятная теплая нега окутывает тело. Вилкас откидывает голову назад и с удовольствием закрывает глаза, чувствуя, как тело, непривычно легкое, без боли в мышцах или от очередных заработанных ран, приятно расслабляется. Полумрак лишь тому способствовал. Казалось, воин плыл по поверхности теплого пенистого моря, а вместо шума прибоя сознание улавливало лишь умиротворяющий треск свечей. На него опускается теплая тяжесть еще одного тела. Носа щекотно касаются завитки длинных волос, закрывших собой свет от свечей. Вилкас, не открывая глаз, поднимает руки, ладонями безошибочно находя бедра девушки. Проходит вверх, проводя по ягодицам, пальцами углубляясь в изгиб спины, чувствуя, как она в ответ подается ему навстречу. Губы чуть приоткрываются, уголки приподнимаются в легкой улыбке. Нежные ладони гостьи пробегают по его телу от подвздошных костей до плеч, опускаются к бокам, вызывая легкую улыбку от едва уловимой щекотки. Девушка была влажной, теплой, приятно тесно сдавливала его. Вилкас, по-прежнему не открывая глаз, одной рукой поднимается еще выше, находя её шею, пальцами путаясь в длинных беспорядочных прядях. Девушка стонет и пытается приподняться. Вилкас свободной рукой крепче сжимает её ягодицы, не позволяя уйти, а другой ладонью предостерегающе сдавливает горло. Она замирает у него в руках, тяжело дыша. А воин, вдоволь насладившись получившимся положением, тянет её за шею вниз. Девушка издает сдавленный хриплый вздох, но подчиняется. Вилкас неторопливо проводит губами, затем языком по её груди, умышленно заставив вновь дернуться и в ответ сильнее сжимая девушку. Он с наслаждением вдыхает запахи вокруг: разгоряченной кожи, пота, легкий сохранившийся запах мыла, и уже едва уловимый на этом фоне дразнящий аромат горноцветов. Внизу живота постепенно начинает скапливаться тепло. Закрытые глаза и темнота усиливают ощущения, словно погружая куда-то на глубину. Вилкас отпускает шею своей пленницы. Ладонью наощупь находит уже лицо девушки, почти нежно проводит по челюсти. Большим пальцем обводит губы, ощущая, как с них срывается сбившееся дыхание. Легким нажатием открывает её рот чуть больше, кончиком пальца чувствуя влагу от зубов и языка. Несмотря на уязвимое положение, гостья лишь подначивает воина, в ответ сжимая зубами палец и проводя по нему языком. Вилкас довольно улыбается, а затем поднимает ладонь выше. Он уверенным собственническим движением проводит ладонью по её затылку, собирая локоны в один хвост, как и хотел тогда, после боя. А затем в несколько движений наматывает его на ладонь и вместе с ним вновь обхватывает её шею, заставив девушку, уже чуть дыша, запрокинуть голову назад, и оставив её в таком положении. Кадык ведьмы дрогнул под его большим пальцем. Вилкас облизнул пересохшие губы, довольный получившимся результатом и ощущая, как девушка раз за разом напрягается, приятно сжимая его в попытках приподняться. Сейчас она полностью принадлежала ему. Ощутив, как напряжение и тепло под ней растет все больше, воин быстро задвигался, не давая партнерше сделать больше движений, чем ему хотелось бы. Девушка сдавленно вскрикивает, издает короткие хриплые стоны с каждым толчком. Руки её беспорядочно ищут что-то по его телу, пытаясь зацепиться. Резкие обжигающие ощущения от впившихся ногтей лишь подначивают воина. Процесс отвлекает его от какого-то шума снаружи. В следующее мгновение к шуму добавляется треск распахнувшейся двери. Вилкас грубо сбрасывает девушку с себя, рефлекторно ища рукой у постели оружие. — Вилкас, где тебя дреморы носят? — громогласный зычный голос брата мгновенно заполнил собой всю комнату. — Ты пропустил распределение заказов, Кодлак велел найти тебя. — Фаркас, тебя, мать твою, не учили стучаться?! Взбешенный Вилкас вскочил, готовый порвать наглеца на куски. Подсознание напомнило ему о девушке, оставшейся в постели. Воин быстро обернулся, однако, на скомканной простыне никого не было. Да и он сам оказался полностью одетым. Исчез и аромат горноцветов, как и не было запаха теплой девичьей кожи. Вилкас с легким недоумением еще раз осмотрел постель, точно проверяя, не спряталась ли ведьма каким-нибудь даэдровским способом где-нибудь под одеялом, а затем повернулся к раздражающе невозмутимому Фаркасу. — А зачем? — зевнув, поинтересовался братец. — Можно подумать, тебе есть, что скрывать здесь. А может и да. Вилкас сжал челюсти, чувствуя, как внутри закипает злость пополам с обидой. Воин был готов выгнать близнеца взашей и улечься спать обратно в надежде досмотреть приятный сон. Но упоминание Кодлака заставило собраться и успокоить разбушевавшееся нутро. — Ты проспал распределение, — повторил Фаркас, пока брат крепил к поясу ножны. — Что в этот раз мне досталось? — поинтересовался Вилкас, мыслями же возвращаясь ко сну и пытаясь удержать в памяти тающее ощущение тепла бедер своей гостьи. — Похищение, — коротко ответил Фаркас, выходя в коридор. — Старик просил передать тебе детали. Расскажу наверху. Вилкас вышел вслед за ним. Привычный шум из казарм, ворчание Тильмы с кухни, прохлада каменных стен быстро вернули его в рабочий настрой. Соратник с легким сожалением усмехнулся про себя, на мгновение представив, как продолжился бы сон. В то же время его смутно беспокоило, что после произошедшего инцидента в «Гарцующей кобыле» ведьма заняла непозволительно много мыслей о себе. Гораздо больше, чем любая девушка Вайтрана. Еще и настолько, что теперь является ему во снах. Однако, возможная вероятность затащить её в постель и мысли об этом отчего-то даже веселили. В верхнем зале было шумно. Скьор гнал едва успевших позавтракать новичков во двор. Фаркас протолкался между ржущими над чем-то Торваром и Атисом и подошел к окну, где народу было меньше. — Что за детали? — спросил Вилкас, вслед за братом отходя от толпы и прихватив со стола стакан с водой. Влага приятно охладила пересушенное с ночи горло. Воин с наслаждением опустошил стакан и пробежался глазами по разгромленному новичками столу, ища добавки. — Заказчик очень просил сохранить похищенное любой ценой, — хмуро бросил Фаркас, достав из-за пазухи письмо и недовольно косясь на него. — и это кто-то из очень влиятельной семьи. Но не вайтранские. — Выкуп уже просили? — поинтересовался Вилкас, бегло осмотрев печать на письме. Круглая эмблема, слегка размытая из-за обилия воска. Тем не менее, внутри угадывались два скрещенных кинжала. — Это с Рифтена, — произнес воин, хмуро глядя на печать. — Там может быть лишь одна влиятельная семья, — с презрением усмехнулся Фаркас. — ушлепки Черный Вереск. При одном упоминании о них Вилкасу немедленно захотелось отказаться от дела. Куда там Рифтен. Эта семья являлась одной из самых авторитетных семей Скайрима. Глава клана и совместно владелица самой знаменитой медоварни страны, Мавен Черный Вереск имела влияние чуть ли не выше ярла Рифтена. Ходили слухи, что для того чтобы открыть лавку, завести ферму или даже заключить брак, необходимо было убедиться в её благосклонности. Не афишировалось вслух, однако, все вокруг знали, что семейство Черный Вереск имело тесные связи с гильдией воров, а также не брезговало прибегать к услугам Темного Братства. В целом Вилкасу было наплевать на рифтенскую госпожу и её отродье, пока они не касались его семьи. Но он не любил людей, пытающихся ставить себя наравне с богами. Обычно для решения своих проблем Мавен было достаточно услуг вышеупомянутых гильдий. Похоже, что в этот раз произошло что-то такое, от чего ей было недостаточно изворотливости воров или умелых клинков убийц. Интересно, кого или что похитили у Черного Вереска, что Мавен отправила запрос аж к Соратникам? Тем не менее, раз Кодлак передал заказ именно старшему близнецу, значит, они имели для старика какую-то свою ценность. Вилкас покрутил в руках письмо. — Почему Белая Грива выбрал меня? Я думал, такими делами обычно занимается Скьор. — Скьор повредил руку на последней вылазке, — ответил его брат, бегло отжав сладкий рулет у проскочившего мимо новенького и с упоением уплетая выпечку. — Старик сказал, что в этом деле потребуется не только сила, но и дипломатическое чутье, как у Скьора. — Можно подумать, я счастливый обладатель последнего, — хохотнул Вилкас, в душе тем не менее оставшись польщенным решением Предвестника. Фаркас ткнул в него последним куском рулета. — И все же, других претендентов все равно не было, так что можешь ознакомиться с письмом. И стряхнув крошки с нагрудника, младший близнец последовал за новичками во двор, зычно позвав своих протеже. Вилкас проводил его задумчивым взглядом, а затем сломал печать.

***

Солнце нежно касалось кожи, первым теплом обволакиваю лицо. Вилкас, жмурясь от удовольствия, задрал лицо повыше, подставляя небритые щеки. Лошадь везла бодрой рысью, шлепая копытами по начавшему таять снегу и неглубоким лужам. Ветра были на удивления спокойны, время от времени лишь охлаждая нагревающуюся кожу. Весна после наступления Равноденствия всегда ощущалась особенно сильно. Резко наступало тепло, стремительно начинали таять снега и льды, а леса словно оживали, пробуждаясь после долгого сна. Волчья кровь приятно бодрила, будто напоминая — лютое, морозное время позади. Голода больше нет. Вилкас свернул на малоприметную тропу, рассчитывая сократить путь. Вдоль дороги снег сменился на грязь, кое-где было уже сухо, местами даже виднелась пожухлая иссушенная морозами трава. В глубине лесов же было снежно и немного сумрачно, словно здесь, в чащобе, местные духи земли и не вспоминали о том, что настала календарная весна. Однако, пение первых птиц, переживших зиму, можно было услышать уже и там и там. Вилкас все ещё прокручивал в голове разговор с Кодлаком. Старик сказал ему не более, чем то дурацкое письмо. — Судя по всему, у Мавен Черный Вереск украли что-то очень ценное, — Кодлак покачал головой и задумчиво взглянул на карту. — Причем настолько, что в письме она указывает, что сначала необходимо попробовать предложить заплатить. Очевидно, боится, что они уничтожат искомое. Хотя похитители за минувшие дни свою цену так и не назвали. Больше похоже на акт мести семейству Черный Вереск. — Неужели вынесли какую-нибудь ценную деталь с медоварни, — проворчал Вилкас, скомкав письмо. — Ишь, даже место указали, куда спрятали. Чего же сами не пошли? У них же все ассасины Темного Братства на подхвате для таких делишек. Кодлак крякнул и достал трубку. — Местоположение для Мавен, несомненно, отыскали пройдохи из гильдии воров. Небось через третьих лиц от самих похитителей и узнали. Но вот насчет ассасинов… Я думаю, мальчик мой, все дело в том, что Мавен собирается представить свою кандидатуру в качестве замены ярла Рифтена и хочет показать, что действует в таких вопросах легально. То есть, через нас. — Проклятая лиса считает, что Йоррваскр падет ниц перед её положением? — презрительно бросил Вилкас. — И как вы вообще согласились на это дело? Предвестник неторопливо набил трубку табаком и задумчиво закурил. — Честно говоря, Вилкас, у меня на этот счет свои мысли. Несомненно, это громкое дело, раз Мавен решила привлекать не наемных убийц, а Соратников. Но я надеюсь, что после этого норды Скайрима вспомнят о том, что они норды. О чести и понятиях. Перестанут исподтишка прибегать к услугам Братства, а вновь повернутся к нам. Ну какие же высокие цели. Вилкас, несмотря на непоколебимое уважение к Белой Гриве, не смог сейчас, в пути, сдержать смешка. Нет, старик наверняка задумал что-то еще. Он никогда не делает ничего просто так. И не соглашается на сделки с теми, в чьих сердцах монеты ценятся выше огня и чести. Его размышления прервал тонкий свист пролетевшей стрелы, а следом треск дерева. Вилкас мгновенно соскочил на землю, шлепнув кобылу по заду, и вжался в ближайший ствол. Воин весь обратился в слух, пытаясь понять, с какой стороны нападают, и были ли это простые грабители или же кто покрупнее. А уж после решит, стоит ли обращаться или все-таки сдержаться и обойтись своими силами. — Эй, Соратник, — раздался неприятный рев поодаль. — Мы знаем, что ты здесь. Вылезай из кустов, пес. Вилкас закатил глаза. Называется, только проехал почти до цели. Нападающие знали, кто он и явно шли за ним. Ситуация дерьмовая, конечно. Это могли быть только они. Клан Серебряной Руки. — Мы следим за тобой еще от ворот Вайтрана, пацан, — продолжал тем временем надрываться обладатель голоса, постепенно приближаясь к дереву, за которым сидел Вилкас. — Крев Шкуродер давно хочет познакомиться с тобой. Помимо надоедливого мужика рядом, казалось, не было ни души. Но Вилкас знал, что охотники Серебряной Руки не ходят поодиночке. В форме зверя он, конечно, разбросал бы их по стволам за каких-то несколько минут, однако, эти твари только и ждут, пока Соратник обратится. Вилкас слышал о том, что члены этой фракции изготавливают свое оружие из серебра, что может оказаться для него смертельным. А также и то, что они делают с пойманными вервольфами. Особенно упомянутый Шкуродер. Сбоку, совсем рядом с ним раздался хруст треснувшего сучка. Вилкас резким движением отправил в ту сторону лезвие меча и, услышав сдавленный вскрик, с некоторым усилием вернул его обратно. Значит, удар пришелся, куда нужно. Об этом же засвидетельствовало чье-то упавшее справа от него тело. — Он за тем деревом, — раздался еще один голос, а обладатель первого, призывавшего воина сдаться, издал довольный смешок. — Схватить мальчишку, — процедил он. — Уверен, его братец и сам Кодлак согласятся на наши условия, когда мы доставим в Йоррваскр голову этого подкидыша. Ждать более было нельзя, но и бежать тоже бессмысленно. Скорее всего, позади стоят лучники, ожидающие, когда он даст деру. Вилкас быстрым движением утер выступившую на лбу испарину и крепче сжал меч, готовясь к открытому бою. — Уверен, Шкуродер оценит мои старания, когда я принесу твой скальп, — крикнул он, сам же лихорадочно пытаясь подгадать, с какой стороны будет первый удар, справа или слева и готовый парировать. Но парировать так и не получилось. Справа от него промелькнула длинная цепь, которую тут же подхватил кто-то, выскочивший слева. А затем стремительным рывком ею прижали его к стволу. Вилкас мгновенно попытался было вылезти из-под неё, но получилось только хуже. Цепь, скользнув по нагруднику, крепко засела под челюстью. Промелькнувшую было мысль обратиться мгновенно отогнало ярое жжение на шее. Цепь тоже была из серебра. — Держите крепче, пока я не обезоружу Кодлакского ублюдка, — довольно бросил первый голос. Его обладателем оказался рослый бородатый норд, легко отбивший попытку Вилкаса проткнуть и его. Цепь в ответ лишь крепче натянулась, заставив воина открыть рот, словно выброшенная на берег рыба, в попытке сделать вдох. — Правая рука Белой Гривы, — довольно процедил он, достав короткий серебряный кинжал и проходя глазами по нагруднику Вилкаса. — Не дергайся. Мне велено доставить тебя живым. А на тебе все заживет, как на собаке. Да вы и есть псы. Вилкас просипел в ответ щедрое на нецензурщину выражение. Тот лишь отмахнулся. — Собаки лают, а каджиты со своим скарбом идут, — процитировал он и нанес один точный удар. Вилкас едва не задохнулся от резкой боли. Чувствуя, как помутнело в глазах, воин попытался наклонить голову, чтобы увидеть рану, однако, проклятая цепь не давала. Жжение в шее от серебра не давало отключиться. Наемник клана еще раз скептически осмотрел получившийся результат. Открыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но не успел. Его вдруг дернуло, словно по нему ударило молнией, а затем его голова, кожа, одежда — весь он в один миг вспыхнул и загорелся. Норд пронзительно заорал и заметался, пытаясь сбить пламя, но оно лишь разгоралось все больше. Через считанные мгновения наемник прогорел до самых костей. А позади из-за деревьев вышагнул огненный атронах, оглушительно треща искрами. Час от часу не легче, но хоть давление цепи на шею ослабло. Вилкас, тяжело дыша, сполз спиной по стволу вниз и, сцепив зубы, с усилием вытащил из правого бока кинжал. Зло отшвырнул его в сторону и, чувствуя пронзающую боль при каждом движении, отбросил в сторону цепь, успевшую обжечь ему напоследок ладонь. Из-за ствола выскочила еще два представителя Серебряной Руки, которых, впрочем, сразу же постигла участь главаря их маленького отряда. Вилкас выхватил с обагрянного кровью снега свой меч и встал, морщась от боли в боку. Атронах, не мигая, уставился на него, будто ожидая команды со стороны. А затем ослепительно вспыхнул, чудом не задев иссохшие за зиму ветви близстоящих деревьев, и осыпался горой пепла. Вилкас непонимающе уставился на то место, где секундой ранее стоял атронах. Звериный слух уловил еще чьи-то шаги по мокрому снегу. Он как можно крепче прижал ладонь к месту раны, а другой рукой выше приподнял меч, готовый атаковать. Но бой не понадобился. — Ты не думал, что в дальнюю дорогу все-таки стоит взять кого-нибудь с собой или нанять повозку? — с усмешкой поинтересовалась Аларен, подходя к оставшейся куче пепла. — Тебе повезло, что я случайно услышала ваши вопли в лесу. — Что ты вообще тут делала? — пробормотал Вилкас, чувствуя такое облегчение, что готов был повалиться в мокрое месиво под ногами и не шевелиться. Осталось лишь разыскать в лесу отпущенную кобылу, а вместе с ней и седельную сумку с припарками, сердито подумал он, злясь на себя за то, что дал было этим шавкам Серебряной Руки себя одурачить. И в то же время подозревая, что столь удачное появление ведьмы было здесь не просто так. Возможно, за ним следил не только клан охотников на вервольфов? — Возвращалась в ковен, — как ни в чем не бывало ответила Аларен. — Правда, учитывая, что путешествую одна, я предусмотрительно передвигалась не в человеческом облике. — Сказала ворожея, у которой есть выбор, в кого обращаться, — ответил Соратник, озираясь вокруг и пытаясь сообразить, в какую сторону ушла лошадь. Вилкас изо всех сил старался держаться как ни в чем не бывало, но от ведьмы не укрылась его странная поза. Аларен нахмурилась, глядя на его бок. — Тебя ранили, — произнесла она, быстро подходя и пытаясь убрать его ладонь с места, куда вошел кинжал. — Будет время подумать, где укрепить броню до следующего раза, — хмыкнул Вилкас, позволив ей осмотреть ранение. — Если доживу, конечно. — Доживешь, — уверенно ответила Аларен, а затем коснулась его подбородка, приподняв лицо воина на себя. — Будет больно, — серьезно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. В следующее мгновение тело Вилкаса пронзила такая боль, что он мог только дышать. Воин, выкатив глаза, осел обратно на мокрую землю, одной рукой вцепившись в ведьму. Та, поморщившись от звериного хвата, поспешно дочитала исцеляющее заклинание, а затем осторожно опустилась на корточки рядом с ним. — Ткани срослись. Внутренности тоже должны были исцелиться полностью, — деловито отметила она, вглядываясь в его побледневшее лицо. — Потерпи. Через пару минут станет легче. И вправду, спустя всего несколько мгновений ему уже дышалось легче. От боли не осталось и следа. Аларен, с улыбкой проследив за изменениями в нем, осторожно развернула его руку ладонью вверх и коснулась ожога. — И он уйдет без следа со временем. Но тебе стоит подумать о том, как лучше защищать себя от серебра, сын Хирсина. Вилкас, ощутив, что тело вновь полностью подчинено ему, перехватил этой же рукой локоть Аларен и дернул босмерку на себя, уже мало заботясь о том, что они оба сидели на мокром снегу. — Как мне прикажешь отблагодарить тебя? — поинтересовался он, с усмешкой наблюдая её смущение от того, что она оказалась фактически сидящей на нем. — Твоя расплата натурой мне ни к чему, — отбила ведьма, пытаясь выпутаться из его рук и подняться на ноги. — Обойдусь. Жаль, конечно. Вилкас криво усмехнулся, вспомнив свой сон, но девушку не отпустил. — Не хочешь рассказать подробнее, как ты так вовремя оказалась здесь? Его улыбка теперь уже была больше похожа на оскал. Аларен сердито сверкнула глазами. — Даэдра меня побери, если я помогу тебе ещё хоть раз, Соратник, — гневно произнесла она, выдёргивая свое запястье из его ладоней и решительно вставая. Вилкас хотел было удержать её на себе, как во сне, однако, вспомнив про атронаха, которого босмерка призвала, благоразумно решил не пытаться. Ведьма была всё-таки права, в реальном бою он не успел бы даже приблизиться к ней. Тут был бы шанс только у Эйлы с её стрелами. И то при условии, что ведьма, будучи тоже оборотнем, не учует её раньше, чем Охотница натянет тетиву. — Не хотел показаться неблагодарным. Просто уж очень странно это выглядит со стороны, — попытался было оправдаться Вилкас, но чуйка подсказывала, что он сделал лишнее без шансов на искупление. — Будем считать, что ты мне нравишься, и лишь поэтому еще не лежишь кучей пепла рядом с твоими врагами. Ведьма стряхнула с колен снег и направилась к следам, оставленным лошадью. — Кто это был? — спросила она, перешагивая через оставленный на земле серебряный меч. — Головорезы из клана Серебряной Руки, — бросил Вилкас, аккуратно поднимая оружие за обтянутую кожей рукоять. — Фанатики. Как дозорные Стендарра, только хуже. Дозорные патрулируют дороги и убивают агрессивную нечисть, которая может навредить путникам. Серебряная Рука же одержимы мыслью вырезать всех оборотней, другая нежить их не интересует. — А зачем им ты? Вилкас чуть помедлил с ответом. — В Йоррваскре мы передаем волчью кровь тем, кто показал себя достойным наших рядов. В какой-то мере можно сказать, что в нашем доме растет стая, причем это не случайное заражение, а личный выбор каждого воина. Серебряная Рука не может позволить нам расти дальше. Предположу, что моя голова была бы предупреждением для Круга и запрет на обращение новых бойцов. Аларен молча проследила, как Вилкас поднимает с земли ещё и ножны и теперь, напряженно сопя, пытается найти им место на поясе или за спиной. — Зачем тебе серебро, если оно тебя ранит? — поинтересовалась она. — Эффективно против вампиров, драугров и некромантских трупов, — деливито откликнулся Вилкас, наконец, пристроив меч. Аларен вздохнула и вышла на след копыт. Вилкас, недоумевающе посмотрев ведьме вслед после её вздоха, поспешил за ней. — Куда ты теперь? — уже просто без задней мысли спросил он, шагая ей в спину и рассматривая, как волнистые пряди блестят на солнце. — Куда и направлялась. Обратно в ковен, — ответила Аларен. — Хочешь со мной? Соскучился по теплому приему ворожей? Еще через несколько шагов они нашли лошадь. Вилкас поспешил успокоить животное, а затем развернул её в прежнее своей задаче направление. — Тебя подвезти? — предложил он. — Мне, конечно, немного не в Фолкрит, но я готов сделать крюк. Если, конечно, ты сама не против моей компании. — После того, как ты чуть не взял меня силой в таверне, да еще и готовый обернуться вервольфом? — насмешливо уточнила Аларен, и Соратник почувствовал, как вспыхнуло его лицо. — Кстати, об этом, — забормотал он, поспешно уставившись на морду своей кобылы. — Что все-таки произошло в ту ночь? По правде говоря, пробуждение было не из приятных. Аларен рассмеялась, наблюдая его смущение. Неловкое было зрелище для такого статного воина. — Помимо того, что мы оба напились и почти утратили контроль над собой? — как ни в чем не бывало произнесла босмерка. — Ну… мне пришлось тебя вырубить, когда ты уже обратился. Правда, ты в процессе успел разорвать на себе всю одежду, и мне крайне интересно, в каком виде ты наутро добирался до Йоррваскра. — Отправил Утгерд Несломленную купить новые штаны у Белетора, — бросил в ответ Вилкас, раздражаясь на её веселье. В глазах Аларен вновь вспыхнули искры смеха. — То есть это она обнаружила тебя голым на полу посреди учиненного тобой разгрома? Наверняка, это было очень мило. — Я был бы крайне признателен, если бы ты ушла, оставив меня хотя бы на кровати, — откликнулся Вилкас, высказав наконец-таки давно зревшую с той пьяной ночи претензию. — Поднять твою неизвестно-скольки-пудовую тушу, которой ты ломаешь щиты противников? Ну уж нет. Чаща постепенно редела, свидетельствуя о том, что впереди вскоре вновь замаячит дорога, путь до которой Соратник как раз и пытался сократить. Аларен остановилась. — Я не пойду дальше, — произнесла она. — Не хочу, чтобы случайный путник увидел, как я обращаюсь. Вилкас понимающе кивнул. — Тоже рискуешь остаться без одежки? — с ухмылкой поинтересовался он. — С помощью магии я способна принимать другие формы вместе с тем, что на мне надето, — с такой же ухмылкой парировала девушка, а затем подмигнула слегка оторопевшему воину. — Ну, бывай, Соратник. И, отойдя еще на несколько шагов назад, она скрылась между стволов. Вилкас пошел было следом, но вокруг уже никого не было. Только черная птица, чуть крупнее вороны, шумно захлопав крыльями, быстро скрылась среди верхушек деревьев. Воин проводил её взглядом. На ум вдруг пришли слова Кодлака, сказанные ему пока Вилкас собирался в дорогу. — Сейчас конец месяца Первого Зерна, — словно ненароком обронил Белая Грива, подавая своему бойцу скрученную в тубу карту. — Мы имеем человеческое обличье, но сущность наша очень близка зверям, Вилкас. — Я помню. И что это значит? — Вилкас аккуратно уместил карту в седельную сумку, так, чтобы не смять за день пути. Кодлак сурово взглянул на него. — В этот период обычно мы находим себе пару, с которой останемся до конца своих дней. Как Эйла и Скьор. Вы с Фаркасом уже достигли того возраста, когда Выбор может настигнуть вас. Поэтому очень важно, чтобы он был удачным, Вилкас. Ты понимаешь, о чем я? Вилкас понимал. А заодно он понимал, что Предвестник, скорее всего, в курсе его шашней с ворожеей и явно был бы против такого союза. Сделанный взаимный Выбор действительно сохранялся между вервольфами на долгие годы, а распадался, как у обычных волков, лишь в случае смерти одного из партнеров. Или если самца вытеснял более сильный претендент. Но о вероятности последнего Вилкас предпочитал даже не задумываться, а вот смерть могла его настигнуть в любой момент с учетом службы у Соратников. Потому воин и не спешил обзаводиться семьей и не позволял себе развивать отношения с кем-либо дальше коротких встреч исключительно для удовлетворения физических потребностей. В словах Кодлака, тем не менее, был здравый смысл. Любая связь, созданная в период волчьего гона, могла в итоге перерасти в тот самый Выбор даже против его воли, а потому интрижка с ведьмой сейчас была крайне некстати. Да и по честности сказать, босмерка из Гленморильского клана была действительно не самым лучшим выбором для Соратника. Вилкас полностью это осознавал. Однако, идея взять её при первой возможности все равно наполняла его душу веселым азартом. Но не сейчас. Воин покачал головой, а затем, дёрнув кобылу под уздцы, вышел в сторону нужной ему тропы. Сверился с картой, выданной ему Кодлаком. Впереди замаячили очертания пещеры и потянуло дымком от костра. Да, он был на верном пути, и кажется, уже почти у цели. А это значило, что ему вновь стоило быть осторожнее. К его вящему удивлению, грозные похитители, к которым Мавен Черный Вереск отправила Соратникп, оказались на деле обычными охамевшими мужиками. Даже не воинами и не наемниками. Так, просто трое ушлых говнюков, которые решили рискнуть заработать сверху или, скорее всего, отомстить за что-то семейству Черный Вереск. На переданное предложение Мавен назвать выкуп расхохотались и полезли в драку, очевидно, расценив, что выгоднее забрать септимы с трупа и оставить добычу себе. Вилкас почти с сожалением по очереди насадил на меч всех троих, а затем, покачав головой, оглядел раскиданные вокруг трупы. Ну и ради чего все это было, спрашивается? Соратник смутно подозревал, что семья Мавен довела и без того страдающих от коррупции окрестных фермеров настолько, что те решились на ограбление леди Рифтена. Или же они были слишком глупы, чтобы настолько верить в удачный исход такого мероприятия. Интересно, что всё-таки они уволокли у Мавен? Настолько ценное, что она готова была предложить выкуп вместо клинка Темного Братства, как обычно. Деньги? Какие-то компрометирующие документы? Вилкас, наспех вытерев меч о сырой снег, осторожно направился в пещеру, вблизи оказавшейся скорее неглубоким гротом, где можно было бы укрыться от непогоды и что-то припрятать до первых посетителей. Воин шагнул внутрь, ожидая увидеть украденное, но в дальнем углу грота обнаружил лишь худую девушку, вероятно, нордку со связанными сзади руками. Соратник слегка оторопел, не ожидав, что ценным украденным имуществом окажется человек. На мгновение он даже подумал, что нарвался не на тех похитителей. Тем не менее, пленницу нужно было освободить. Вилкас поднял ладони, показывая, что не намерен нападать и осторожно приблизился. Девушка была с очень бледной, почти прозрачной кожей, заостренными чертами лица, слипшимися на тонкие пряди каштановыми волосами и светлыми глазами, обрамлёнными темными кругами под ними. Вилкас, разрезая веревки, обратил внимание на её одежду. Пленница носила длинный стеганый камзол, цвет которого хоть и было практически невозможно назвать под слоем грязи, которой тот покрылся за время плена, но все же был явно не из дешевых. — Как тебя зовут? — спросил Соратник, разрезая веревки. Нордка медленно расправила затекшие руки и подняла на него глаза. — Я Ингун Черный Вереск, — спокойно, точно бы они находились в чертоге ярла, а не в какой-то лесной глуши в заднице Скайрима, произнесла она и расправила плечи. — Дочь Мавен.