Святая и её верный пёс

Норман смотрит на тела бывших друзей. Бывших, потому что теперь не может называться их другом. Он убил их милосердно, выстрелами в спину. Когда убедил, что не собирается отменять свой план, и они пошли к выходу, не ожидая подвоха. Норман сделал это ради общего блага. Эмма умеет убеждать и вести за собой, а Рэй следует за ней как преданный пёс. Вдвоём они горы могут свернуть. Точнее, могли. Эмме удалось заключить новое Обещание, но что она, дурочка, знает о мире людей? На Лямбде над Норманом и другими издевались не демоны — люди. Норман понял, что в мире людей дети с ферм никому не нужны. «Мы можем рассчитывать только на себя. Мы — братья и сёстры, товарищи по несчастью». Теперь Эмма мертва, и Обещание не сбудется. Никто не отправится в мир людей. «Мы разрушим мир демонов до основания и построим свой мир, свой рай, свою собственную Страну Грёз». Норман осторожно переворачивает убитых на спину. На их лицах — покой, почти улыбки. Норман уверен: они умерли мгновенно, без телесных и душевных страданий, не зная, кто их убийца. Святая и её верный пёс. Эмма святая не в смысле безгрешности. Святость в принципе не равна безгрешности. Синоним святой — благодатная. В некоторые моменты Эмму наполняла неземная благодать. Норман называет это священным безумием. Например, когда она хотела спасти всех детей из Благодатного дома или говорила, что демоны тоже достойны жизни. Что удивительно, её сумасшедшие затеи исполнялись, происходило невозможное. Пусть и не всегда именно так, как планировалось. За Эммой стоял Кто-то Высший, с Кем у неё была синергия, соработничество. Она делала всё, от неё зависящее, с остальным помогал Он. Детей с младенчества приучали благодарить Бога за еду, но никто не объяснял, какого именно Бога. Эмма служила Богу под именем Любовь. Вся её жизнь доказывала это. Она любила всех без разбора — и друзей, и врагов, в каждом находила хорошее. Она говорила, что делает всё ради своей семьи, но её семьёй были не только дети из Благодатного дома. Её семьёй был весь мир — и люди, и демоны. Второе имя Эммы — Всемирная Отзывчивость. Она как солнце, которое светит и добрым, и злым. Рэй был другим — холодным, замкнутым в себе. В начале он был самым благоразумным из них троих — не поддавался чувствам, понимал, что ради цели придётся кем-то пожертвовать. Эмма была идеалисткой, он — реалистом. «Но общение с Эммой тебя испортило, — Норман краем ботинка коснулся их сцепленных рук. — Если бы ты остался таким, как раньше, мне бы не пришлось тебя убивать. И жертвовать Эммой тоже. Вдвоём мы бы что-нибудь придумали, удержали бы её от глупостей». Рэй следовал за ней как лучом света. Дарованная ей благодать освящала его тёмную, заблудшую душу. Он безнадёжно любил Эмму, ловил каждое её слово. Два года назад Норман был таким же. Становилось понятно, что она — истинный лидер, а Рэй так, её слуга. Вели она умереть, он тут же исполнит. Возможно, Рэй разделял не все её взгляды, но твёрдо решил следовать за ней, его душа вросла в это стремление. Через Эмму он познавал Бога, Который Любовь. Выдрать такое можно только с сердцем, кровью, жизнью. Норман сознательно воюет на тёмной стороне. Для него существует один бог — он сам. К Другому слишком много вопросов: зачем Он создал мир, где один вид разумных существ вынужден питаться другим разумным видом? почему стольким детям позволил погибнуть? где Он был, когда Нормана и других мучили на Лямбде? и, наконец, почему позволил убить Эмму, отмеченную Своей благодатью? Норман редко задумывается о загробном мире. Их жизнь и так настоящий ад. Но, глядя на Рэя и Эмму, он испытывает священный трепет. «Благодатные наследуют Рай и тянут за собой тех, кого освятили». Барбара деликатно кашляет: — Пора выдвигаться, босс. Что делать с телами? — Сожгите, — коротко бросает он. — Нельзя, чтобы кто-то ещё узнал, иначе в наших рядах будет раскол. — Понимаем, — отвечает Винсент. — Не беспокойтесь, босс. Мы будем молчать. Тела поливают керосином. Норман чиркает спичкой. — Простите, ребята. И прощайте.