* * *
Среду в графике тренировок Паучка отвели для Зимнего Солдата и Уэйд с самого утра дежурил под спортивным залом, нетерпеливо дожидаясь, что же каменнолицый Барнс придумал для Питера. В принципе, даже если он продолжит тему Вдовы и предложит Паучку заняться каким-нибудь ненавязчивым пилатесом — Уэйд поддержит всеми руками и ногами. Питеру невозможно к лицу подобные акробатические штучки-дрючки — он был как рыба в воде, если требовалось как-то выгнуться, перегнуться или скрутить ноги под немыслимым углом. У неподготовленных к такому зрелищу и голова могла закружиться, ага. Но Уэйд был во всеоружии — мятные конфетки в кармане джинсов, бутылка сладкой газировки, новый комплект белья, потому что, ну, любые Питеровы выкрутасы действовали возбуждающе даже на подсознательном уровне и вне зависимости от ситуации. Да-да, Паучок потерял память и пытался восстановить силы, положение дел, если задуматься, было не самым радостным и в блестках, но стояк, если что, сложно пристыдить или намекнуть ему насчет моральной стороны вопроса. Ему было глубоко похрен, честно говоря, на любые разумные доводы. Уэйд по-прежнему тайно влюблен в Питера, по-прежнему его безумно хотел — это ничем не исправить и никак от этого не избавиться. Тем не менее, Паучка он не смущал и не стеснял своими чувствами, стабильно сохранял спокойствие и дружелюбный тон и ни на что не рассчитывал, несмотря на то самое что-то, только увеличившееся в размерах (фигурально, чисто фигурально увеличившись!) после ночи со звездным проектором и прикосновениями. Возбуждение Уэйда Уилсона было проблемой исключительно Уэйда Уилсона и он научился виртуозно, по-джентльменски с ней справляться. От болезненного стояка он ни разу не умирал, кстати. Хотя всегда ходил по самой тонюсенькой грани. Барнс и Паучок не спешили появиться в спортивном зале, даже когда, согласно графику, настало то самое время. Это что, Зимний Солдат у Мстителей кто-то вроде капризной принцессы и ему никто не указ, даже расписание Кэпа? Уэйд уже почти собрался подняться в покои Снежной Королевы, чтобы поговорить насчет пунктуальности и важности реабилитации Паука (даже приготовил практически цензурный вариант пары первых предложений), но ПЯТНИЦА, как хороший друг, сообщила, что мистер Барнс и мистер Паркер находятся (почему-то) у восточного выхода из Башни. Немного запыхавшись, Уэйд нагнал их уже на улице. Объявить о своем присутствии не захотел — шел на расстоянии и не спускал глаз. Хорошо, что догадался вместо костюма одеться в толстовку и джинсы, иначе сейчас бы его многочисленные фанаты разорвали на фантики. А так никто не приставал, только какие-то придурки пялились, но сразу писались в штанишки, когда Уэйд смотрел, не мигая, в ответ. Маску, надетую специально для душевного спокойствия Паучка, он спрятал в кармане, натянув на лысую голову капюшон. Барнса и Питера тоже никто не беспокоил. Паучок укутался в теплую куртку на пару размеров больше, замотал шею и рот шарфом, а на голову нахлобучил бейсболку. Зимний Солдат тоже надел куртку и кепку, видимо, чтобы не распугивать окружающих детей и голубей в радиусе полумили своей мрачной мордой и цельнометаллической рукой. Направлялись они к Центральному Парку. Странный выбор для проведения тренировок с Человеком-Пауком. Официального возвращения дружелюбного супергероя в обтягивающих штанишках еще не случилось, Нью-Йорк в частности и весь мир в целом были уверены, что Паучок погиб смертью храбрых и все дела, поэтому выбор Зимним Солдатом парка, где круглые сутки тусовалась целая куча бездельников, вызывала вопросы. Попробуй Паучок хотя бы на секунду продемонстрировать свои способности — фотографии и видео тут же разлетятся по сети быстрее скорости света. Но, вполне возможно, что Прохладный Капитан задумал что-то нестандартное, проявил творческий подход, собрался налаживать какие-то биоритмы и успокаивать сознание в Питере. В конце концов, Барнс сейчас казался спокойней и уравновешенней того патлатого чувачка, вознамерившегося навести суету и помять крепкие бока Капитана Америки. Паучку тоже не помешало бы немного расслабиться, это правда. А, может быть, тут дело в особом, таинственном знании, которое открывается исключительно тем, кто пережил пытки и обнуление Гидры. Может, Барнс увел Питера из Башни, чтобы потрещать с глазу на глаз и поговорить о том, о чем не мог упоминать в присутствии остальных Мстюнов. Они-то не тусовались вместе с гидромудаками несколько десятков лет исключительно телом, пока сознание держало само себя в коме до встречи с Кэпом. Зато теперь они с Питером могли организовать свой клуб по интересам, травить шуточки, понятные только им двоим, многозначительно переглядываться, если речь вдруг зайдет о гидромудилах и… Стоп, Уэйд Уилсон с этим категорически не согласен! Человек-Паук — пожизненный член клуба Дэдпула «Крутышки, тако и офигительные взрывы»! Не зря же он целый день разрабатывал клубный логотип, заказал футболки с фирменным принтом и значки… Уэйд за две минуты успел напридумывать себе невесть что, разозлиться и обидеться, Барнс с Питером почти дошли до Центрального Парка, а по правую сторону кое-кто к нему присоседился. На голову ниже Уэйда, в черной гражданской одежде и в бейсболке (ну а как иначе-то). Черная Вдова. Уэйд ее давно заприметил, еще около восточного выхода из Башни, но не подавал виду и не стрелял воздушными поцелуйчиками. Надо будет — сама объявится. Так, собственно, и случилось. — Что, Железяка все еще не доверяет старине Уилсону? — язвительно процедил Уэйд, стараясь не упустить Барнса и Паучка, нырнувших в утренний нью-йоркский поток людей на пешеходном переходе. — Считает, что без няньки я не справлюсь? До сих пор я как-то без взрослых спокойно обходился! — И смотри, к чему это в итоге привело, — хмыкнула Наташа. — К потрясающему, крутому, забавному, стильному и сексуальному мне? — У вас с Тони куда больше общего, чем вы думаете, — заявила вдруг Вдова насмешливо. — Именно поэтому мы с Железякой будем героями следующего выпуска «Родословная семьи»! Мы ведь с ним практически близнецы! Подумаешь, он чуть страшнее, не такой смешной и очаровательный, но семья есть семья. Наташа в ответ только фыркнула. — Так зачем тебя ко мне приставили? Не то, чтобы я против компании красивых и опасных русских женщин, но придется же блюсти манеры и следить за речью, а это пиздец как неудобно, — пожаловался Уэйд. — Не к тебе, — обронила Вдова. — А к кому? — искренне удивился Уэйд. Потом скользнул взглядом по макушке Зимнего Солдата и приоткрыл рот. — К ним, что ли? — Точно. — А как же все ваши высокопарные речи про доверие, второй шанс и всю остальную хренотень, натянутую на уши Барнсу? Его свобода липовая и без провожатого из Башни его никто и не собирался выпускать? — Я не нянька, а подстраховка, Уилсон, — негромко уточнила Наташа. — Все, что начинается как невинная прогулка в парке, в нашем случае обычно заканчивается фиг пойми чем — похищениями, внезапным прибытием межгалактических путешественников, очередным появлением какого-нибудь титана с идеей превратить половину населения Земли в зефир с клубничным вкусом. — Вау, а звучит неплохо, — хихикнул Уэйд. — Я знаю очень много придурков, каким пойдет на пользу превращение в клубничные зефирки. — Мстители доверяют Баки и Питеру, но… — Вдова пожала плечами. — Гидра все еще где-то здесь. И остальные самодовольные придурки с манией величия тоже. Будет лучше, если кто-то придет на выручку в случае чего. Уэйд не мог не согласиться, что мотив Наташи звучит логично. Он ведь тоже не решился отпустить Паучка вместе с Зимним Солдатом одних, поплелся следом. — Ладно, твое объяснение годится, Паучишка. — Слава богу, а то я аж переживать начала, — хохотнула Вдова. Уэйд закатил глаза. Вообще-то это у него тут исключительное право на ироничные подколки и язвительные замечания! Вдова, буркнув что-то про лишнее привлечение внимания, скрылась за ближайшим деревом, оставив Уэйда в одиночестве. Барнс и Питер все еще куда-то целенаправленно шли, но оставалось загадкой, куда конкретно. Уэйд выудил из кармана мятную карамельку, выкинул фантик в урну и чуть прибавил шаг, потому что едва не потерял интересующую его парочку среди сборища странных хипстеров, скейтбордистов и бегунов. Развелось тут любителей здорового образа жизни! Где старые добрые наркоманы, алкоголики и другие сомнительные личности с неясными целями и неопределенным будущим? В конце концов, они добрались до одного из искусственных озер Центрального Парка. Барнс достал из кармана куртки несколько хлебных булочек, часть отдал Паучку, часть оставил себе. Они уселись на ближайшую к кромке озера лавку и начали просто… кормить уток. Уэйд вообще не такого ожидал получить от Зимнего Солдата, который, казалось, был слегка раздражен перспективой общения с Человеком-Пауком. Хотя по постоянно хмурой морде Барнса так и не скажешь, что его НЕ раздражает в этой жизни. Возле озера было немноголюдно, поэтому Уэйд без проблем отыскал для себя пустую скамейку. Краем глаза отметил, что Вдова тоже разместилась неподалеку от Барнса с Паучком. Проплывшая мимо утка укоризненно зыркнула на Уэйда, пришедшего в парк с пустыми руками, но что тут поделаешь — его никто не предупредил, что тренировка Зимнего Солдата заключается в кормлении пташек. Ни Паук, ни Зимний Солдат еще не просекли, что за ними ведется наблюдение. Хотя, скорее всего, Барнс что-то заподозрил, но посчитал, что ничего страшного в этом нет. В этой части парка было относительно тихо и спокойно, поэтому спустя пару минут у Уэйда все-таки получилось разобрать то, о чем они говорили. — С памятью все еще беда, пацан? — хрипло спросил Барнс, метко швырнув кусок булки прямо под клюв утке. — Да, — ответил Питер. С расстояния особо не понять интонацию и выражение лица толком не увидеть, но Уэйд даже не сомневался, что Паучок расстроен этим и раздражен в равных пропорциях. — Месяц прошел, а я топчусь на месте. — Не надейся, что все восстановится так быстро, как тебе хочется. Они… эти уроды лучше всех остальных уродов разбираются в том, как стереть личность и слепить кого-то нового. — Но, судя по словам мистера Стар… вы поняли, кого я имею в виду — у вас вспомнить все получилось достаточно быстро, — упрямо возразил Паук. — Я был опасен, пацан, — буркнул Барнс, сплющив булку в пальцах. — Вспомнить хоть что-то было в моих интересах, иначе от меня бы мокрого места не оставили. Даже с поддержкой из Башни. Комитет по национальной безопасности поставил условия и срок, за который я должен был показать, что пришел в себя и больше не планирую устраивать теракты и убивать людей. — Но… — И в Африку я не на летние каникулы поехал. Местные вскрыли и взбили мне мозги едва ли не хлеще тех уродов. — Вам делали больно? Барнс хрипло рассмеялся. — Ты все еще такой ребенок. Уэйд тоже не удержался от улыбки. Ну и где здесь спрятался Каракурт, а? В этом вопросе про «больно» затаился или как? — Вот спасибо, — обиженно отозвался Питер, швырнув кусок хлеба почти на середину озера. Быстро убрал руку — видимо, перепугался, что такой бросок вызовет лишние подозрения. — Намного больнее стало после возвращения всех воспоминаний, — продолжил Барнс. — Они свалились все сразу, здоровенным и тяжелым комом, пригнули к земле, не давали спать по ночам. Вдруг вспомнить все, что я сделал, начиная с сороковых — это… Поверь, уж лучше побыть как можно дальше от такой антологии ужасов. — Но вы вспомнили всех родных и друзей, верно? — Они почти все умерли, пацан, — добавил Барнс. — Кроме одного исключения. А еще я вспомнил всех, кого… — Зимний Солдат понизил голос, но Уэйд догадался, что он там прошептал. Всех, кого убил. — Всех сразу? — уточнил Паук. — Да. И это не то, с чем готова справиться твоя голова. Они мне нашли психотерапевта. Точнее, целых трех. Но, знаешь ли, ни в одной из их умных книжек не написано, как лечить столетнего мужика, который большую часть жизни провел либо в коме, либо выполняя грязную работу для террористов. — Они не смогли вам помочь? — Я не знаю, как откровенничать с людьми, которые вряд ли могут понять, через что мне пришлось пройти, пацан. Аж корежило от их «я вас понимаю», хотя нихрена подобного, на самом деле, не понималось. И я тоже не понимал смысл этих разговоров. Только из пустого в порожнее переливать. — Но сейчас вы нормально об этом говорите, — заметил Питер. — Это точно, — хмыкнул Барнс. — Я начал говорить со Стивом. И с Уилсоном. — С Соколом? — Паучок не упускал случая похвастаться тем, как запомнил все имена и прозвища Мстителей. — Нет, с твоим Уилсоном. У него тоже хватает дерьма в жизни. Ну, тут Барнс не сбрехал. Уэйд действительно как-то трещал с ним, когда их обоих мучила бессонница из-за призраков прошлого. Питер, казалось, слегка смутился после уточнения Зимнего Солдата. Уэйд смутился тоже. Но местоимение «твой» прозвучало очень хорошо. — Тебя Уилсон точно выслушает, пацан, если понадобится. Так что не держи все в себе, когда начнешь вспоминать, — посоветовал Барнс. — И не торопись. Поверь уж, ты не хочешь испытать то, что почувствовал я, когда попытался разобраться в том, что натворил другой я. Учись отвлекаться и освобождать голову от всех мыслей. Вот как сейчас. Просто разрешай себе расслабиться и не думай ни о чем серьезном. Никто из нас не хочет, чтобы ты свихнулся, стараясь быстро восстановиться. — Но я очень хочу все поскорее вспомнить, — еще один кусок булки агрессивно полетел на середину озера. — Чувствую себя неполноценным из-за этого. Вы все меня хорошо знаете, а я узнал о вас неделю назад из википедии и твиттера. — Мы не в обиде, если что, — хмыкнул Барнс. — Самое главное — ты вспомнил Уилсона. Спасибо тебе большое, а то он бы своим нытьем доставал бы всех каждый день. Эй, вообще-то до короля драмы в лице Железяки ему ой как далеко! — Так… так вы считаете, мое второе я сделало что-то плохое? — робко уточнил Питер после непродолжительного молчания. Его лицо с места, где уселся Уэйд, никак не рассмотреть, но ощущалось, что этот вопрос мучил Питера неприлично много времени. Барнс недолго помолчал, кидаясь хлебом в уток. Вдова делала вид, что задремала, надвинув бейсболку на самый нос, но, скорее всего, прислушивалась к чужому разговору точно так же, как Уэйд. — Сомневаюсь, что ты не думал об этом, пацан. Особенно когда узнал, кто именно заставил тебя исчезнуть на целый год. — Думал, — поторопился ответить Питер. — Я все время об этом думаю. — И что надумал? — Я ведь супергерой, верно? — Верно. — Супергерои не могут иметь собственное кладбище. — У всех супергероев оно имеется, — возразил Барнс. — Все, так или иначе, виноваты в гибели людей. — Но у прежнего меня его не было, так ведь? — допытывался Паучок. Но, как почудилось Уэйду, ничье подтверждение ему и не требовалось — он давно сам пришел к какому-то выводу. И этот вывод точно не будет приятным. — Уверен, что прежний я никого не убивал. — Наверное, — осторожно проговорил Зимний Солдат. Теперь у Паучка настало время молчать. Прошло несколько минут, а затем он на грани слышимости выдохнул: — Сомневаюсь, что смогу остаться супергероем, если узнаю, что стал виновным в чьей-то смерти. Уэйд тяжело сглотнул. В чьей-то смерти. Из-за одного покойника Питер готов тут же отказаться от Человека-Паука. А что же будет, если он узнает о том, что смертей намного, намного больше, чем одна? Что произойдет, когда память подсунет ему миленький альбом с воспоминаниями Каракурта? Паучок сможет это вообще пережить? Они переделали его, Уэйд. Его руки теперь по локоть в крови. Твой благородный и чистый герой стал обыкновенным убийцей!.. Да, Уэйду и Мстителям глубоко плевать, что сделал Паучок, будучи Каракуртом. Но никто из них даже не предположил, как именно к этому отнесется сам Питер. А вот так и отнесется, видимо. Судя по всему, Барнс пробормотал что-то утешающее в ответ на заявление Питера, но тот никак не отреагировал. И вообще больше не проронил ни слова.* * *
Уэйд отчетливо ощущал — что-то случится. После разговоров вроде того, что получился у Зимнего Солдата с Паучком, всегда случалась какая-то херня. Срабатывал ли закон подлости, закон мирового равновесия или еще какая-нибудь сверхъестественная херота, которую хлебом не корми — дай затеять что-нибудь эдакое, взбаламутить воду и испортить всем отличный вечер. Именно поэтому Уэйд решил не оставлять Питера одного. Бартон звал их обоих в общую гостиную — Мстюны собирались немножко расслабиться с горой попкорна и классикой кино, потому как решили уважить парочку столетних старцев в их компании и включить фильмы их молодости. Питер вежливо отказался — сказал, что голова разболелась. Уэйд отказался тоже, но не пошел по пятам за Паучком — любезно подождал минут тридцать, после чего спустился в лабораторию. Питер не спал, но сидел на кровати, поджав под себя ноги. Держал в руках планшет, выданный Старком, но экран был выключен — казалось, он просто цеплялся хотя бы за что-то материальное пальцами. Сердце сжалось, потому что на одну долю секунды показалось, будто Паучок окончательно сдался. Словно ему на все наплевать, ничего не интересно и все равно, что станет с ним дальше. Глупая мысль, да, но она резко ввинтилась в сознание Уэйда, всех переколотила, кольнула в груди и тут же исчезла. Херня это все собачья. Паучок в порядке. Он просто… грустный. Грустный и подавленный. Но в этом, вроде как, не было ничего удивительного. Он потерял память и целый год выполнял приказы гидромудаков — есть из-за чего, черт возьми, переживать. Тем не менее, Уэйд знал, что грусть Питера немного иного толка. Не обычная. Связанная с чем-то конкретным, а не с Гидрой в целом. Неприятные мурашки ползали по коже, пока Уэйд стоял рядом с дверью лабораторного бокса, думая над тем, стоит ли намекнуть Пауку, что он сейчас находится совсем близко. Или, может, Питеру действительно хочется побыть в одиночестве, а он бесцеремонно нарушит все личные границы в привычном стиле Дэдпула? Или, возможно, Питер согласился бы какую-нибудь другую компанию, но ему придется из вежливости терпеть Уэйда Уилсона? Уэйд мялся под дверью еще около минуты, а потом все-таки решил постучать. Грусть Питера ощущалась так отчетливо, что на нее нельзя не обратить внимание. Если вдруг что-то пойдет не так — под рукой всегда имелся арсенал дурацких поводов слинять подальше. Он еще никогда не подводил. Питер встретил его слабой полуулыбкой и махнул ладонью, приглашая сесть на кровать рядом с собой. Уэйд был бы полным кретином, если бы остался стоять. Матрас прогнулся под его весом. Паучок заерзал, выбирая удобное положение, и в итоге уперся коленом в чужое бедро. В прикосновении не было ничего интимного, но Уэйда все равно пробрало. Это ведь его Паучок, господи боже. Уэйд глубоко вдохнул исходящий от него запах — сладкий гель для душа, терпкие лекарства и мятный шампунь. И еще нотка чего-то особенного, нотка Питера — манящая и нежная, от какой голова шла кругом. Так сильно и отчаянно хотелось притянуть его к себе, усадить на колени, уткнуться носом в мягкие волосы и защитить от всего вокруг и от него самого в том числе. Чтобы больше никто и никогда не сделал ему больно. Чтобы он не мучил сам себя и не терзался странными и жестокими мыслями, в каких не было смысла. Смысл имелся только в том, что Паучок сумел выжить и вернулся обратно. — Как ты, малыш? Питер отложил планшет на тумбочку, прикусил нижнюю губу, собираясь с духом. Быстро глянул на Уэйда, потом опять опустил взгляд вниз. Во рту стало кисло от дурного предчувствия. — Мне кажется, я кое-что вспомнил. — Правда? Это же круто! — спрятав тревогу за жизнерадостностью, воскликнул Уэйд. — Вспомнил тетю? — Нет, — Питер мотнул головой, не отрывая глаз от своих коленей. — Я вспомнил, как… убил кого-то. Внутренности Уэйда заиндевели. Черт, он ведь так и знал, что ничего хорошего от разговора с Барнсом не будет! Возможно, это было даже не воспоминание, но воспаленный и уставший мозг Питера придумал себе то, чего не происходило в реальности. Точнее, убийства действительно были, но… Уэйд сомневался, что память Питера просто так решила взять и подкинуть кровавые подробности из жизни Каракурта. — Кого? Какую-нибудь маленькую, назойливую мошку? Таракана? Не вини себя, малыш, это иногда случается, — легкомысленно предположил Уэйд. — Поверь, все букашки попадают в букашкин рай, если их прихлопнет красавчик вроде тебя. Да они там наверняка хвастаются перед всеми, что их отправил на тот свет сам Паучишка и… — Это не насекомое, Уэйд. Я убил человека, — хрипло возразил ему Питер. Он по-прежнему смотрел вниз, спрятав лицо за вихрастой челкой. Уэйд сжал руки в кулаки, унимая прокатившуюся по телу дрожь. Паучок не был уверен на все сто, но его голос был обреченным, будто он даже не сомневался, что сделал что-то настолько мерзкое и ужасное собственными руками. — Посмотри на меня, малыш. Питер по-детски мотнул головой, отказываясь. — Ну же, давай. Он подчинился. Боже, он был почти на грани. Еще секунда — и Паучок точно разревется из-за ебаного сна, воспоминания или чего там еще, решившего вылезти из жопы прямо сейчас и пересрать ему абсолютно все. Весь положительный результат, которого Питер добился за целый месяц тяжелой борьбы с телом и измученными мозгами. Карие глаза, заняв половину худого лица, блестели от подступивших слез, а на нижней вспухшей губе выступила капля крови, потому что Паучок вгрызся в нее зубами, сдерживая бушующие эмоции. — Хэй-хэй, спокойно, Паучок Пити, спокойно, — взволнованно шепнул Уэйд. — У-уэйд, я… — Питер захлебнулся воздухом, торопясь что-то сказать. — Я… видел, что сделал. Я… голыми руками… я… Чудовище. Сердце болезненно стукнуло в груди. Его Паучок — чудовище? Хрена с два. Его Паучок — это нежность, веселые искорки в глазах, теплота и полуночные шутки. Его Паучок — это самый лучший человек из всех, кого Уэйд встречал за всю свою долгую и бесполезную жизнь. Чудовище — это Гидра, но уж никак не вот это дрожащее от страха и горя, прекрасное и доброе существо, сидящее рядом с Уэйдом. — Ты не чудовище, малыш, — ласково проговорил Уэйд. — Откуда ты знаешь? Я видел, на что способен! — поперхнувшись всхлипом, сердито заявил Питер. — Я не должен находиться здесь, ты не можешь быть рядом со мной, я опасен, я… Никто из них двоих не понял, в какой момент в ладони Уэйда оказалась искалеченная рука Паучка. И когда именно Уэйд успел закатать маску до носа. Ему было глубоко плевать, что скажет Питер, наконец-то увидев его кожу. Тот даже не обратил внимания. Паучка всего колотило от озноба. — Ты не чудовище, Питер, — негромко и низко повторил Уэйд, после чего поднял чужую ладонь чуть повыше и коснулся горячими губами ледяного мизинца. Питер едва сдержал всхлип. — Ты не сделал ничего плохого, — очередной поцелуй ожег указательный палец. — Я всегда буду рядом с тобой, — следующее прикосновение губ легло на большой. — Я могу сделать что-то плохое, — шепнул Паук ломко. — Я могу причинить тебе зло. Уэйд мягко хохотнул, потому что переживать из-за этого не стоило, но Паучку это совершенно не казалось глупостью. — Я не хочу делать никому из них больно, — он намекнул на Мстителей. — Не хочу делать больно тебе. Он выглядел таким расстроенным, разбитым и таким странно притягательным одновременно, что Уэйд не сумел сдержаться. Он наклонился, Питер неосознанно подался ему навстречу, приоткрыв влажные искусанные губы, голоса завопили в голове что-то неразборчивое и наверняка неважное, искалеченная Питерова ладонь невесомо огладила щеку, после чего легла на плечо. Предвкушение засосало под ложечкой, растеклось патокой в груди и взбудоражило волной, накрывшей все тело. А потом они начали целоваться. Внутри Уэйда все заболело от нежности. Губы Питера были идеальными. Мягкими, упругими, сладкими и влажными — такими, какие можно было бы целовать вечность. Уэйд пробовал их языком, облизывал, растворяясь в ощущениях. Сердце стучало оглушительно в висках и рвалось из груди. У Паучка опыта не было совсем, зато пыла хватало с головой — он горячо выдыхал, пытался подстроиться под движения Уэйда и крепко сжимал в руках ремни костюма на чужих широких плечах, прижимаясь ближе. Питера хотелось пробовать опять и снова, потому что долгожданными губами насытиться не получилось, но поцелуй пришлось приостановить. Взгляд Паучка был откровенно опьяненным. А через доли секунды сделался испуганным, потому что ПЯТНИЦА завопила во всю мощь лабораторных динамиков: — ВНИМАНИЕ! НАРУШЕНА ЦЕЛОСТНОСТЬ БАШНИ!