Эрос

      Придумать образ для Юрио оказывается довольно просто. Несмотря на его вздорный характер, так часто свойственный подросткам, Виктор всё равно знал, что Плисецкий – парень добрый и заботливый. Подросткам просто тяжело, особенно в спорте, где ожидания всегда завышены, нагрузок намного больше, а психологическое давление превосходит все среднестатистические нормы. Неудивительно, что Юрио выстроил вокруг себя стену дерзкого, вздорного и грубого парня, которого ничто не может задеть. Иначе никак: ты либо мразь, либо дурачок, и тогда можно запросто притвориться, что грубые слова тебя не задевают.       Но Юрио мягкий, молодой, удивительно стройный и гибкий, не обросший мускулами после долгих тренировок. Образ у него очаровательный и миловидный, несмотря на весь эпатаж, к которому он так стремится, и его любви ко всему яркому и непривычному. Пока Юрио не бросит злобный взгляд и не откроет рта, глядишь, нимб вот-вот прорежется и крылья ангела раскроются.       Так что Виктор управился с программой, по сути, за день, доведя её до идеала на следующий. Он давно знает Юрио, он многое видел и даже если их нельзя назвать друзьями, Виктор хотя бы знает, чего от него ожидать. И он определённо знает, что и Юрио, и Юри способны перейти свои границы и достичь большего, ломая рамки, в которые их запихнуло общество и они сами. Как они оба смогут достичь чего-то, если не способны побороть собственные (между прочим, ложные) убеждения?       Виктор и был им ниспослан именно для того, чтобы показать, на что они оба способны, чтобы они смогли удивить самих себя, ведь именно это самое важное в том, чему ты хочешь посвятить свою жизнь.       Но вот Виктор до конца продумывает «агапэ» для Юрия, зная, что всё необходимое Плисецкий привнесёт сам: грацию, умения, чувства. Только этого не хватает, чтобы сделать эту программу совершенной во всех смыслах. И Виктор сделает всё, что в его силах, чтобы помочь другому Юрио вылезти наружу и прорваться в новую программу сквозь тонны подростковой агрессии и сарказма. Но вот что делать с Юри...       Виктор первый день просто катался по льду, не представляя, что можно сделать для Юри. Он знал слишком мало, чтобы понять, что действительно ему нужно, и даже информация от его близких и пересмотр старых номеров дали ему меньше, чем Виктор бы хотел. Будто всё это – жалкая подделка и сам Юри Кацуки перед ним – тоже лишь копия самого себя. Что прячется за этими очками, за мешковатой одеждой и зачастую совершенно непроницаемым лицом? О чём думает Юри, когда его глаза начинают ярко сиять даже в тусклом свете ламп? Что творится в его голове, когда он прикусывает губу и растворяется в чём-то, чего не видит никто другой? Какие мысли мечутся в его голове, когда он смотрит на самого Виктора?       Виктор лишь тяжело вздыхает и трёт глаза. Всё не то, совершенно не то. Сколько бы он не двигал руками, сколько бы не стачивал лезвием конька лёд, резко тормозя после осознания того, что всё неправильно. Придумывать программу для других намного сложнее, чем для самого себя, и Виктор понимает это не сразу. Он знает, какой смысл нужно вложить в программу, и понимает, что хочет получить в результате. Но он не имеет ни малейшего понятия, как всё это соединить вместе. Как создать то, что впечатлит его самого? Как создать то, что не можешь представить, потому что невероятная зажатость Кацуки не даёт и секундного представления о том, что может получиться в итоге?       Как бы не старался Виктор сгладить углы, всё равно каждое его движения выглядит невыносимо пошло и откровенно, стоит только представить, как его выполняет Юри, но это не то. Юри не ловелас, не мачо и не герой-любовник. Он не тот, кто разбивает чужие сердца, потому что он сам – одно огромное сердце. Так как же можно изобразить сердце, полное страсти? Страсти, которая была бы настолько невинна и желанна, и именно потому так возбуждающа и сексуальна.       Виктор вздыхает ещё тяжелее. Осталось всего три дня прежде, чем ему будет необходио показать двум Юриям их программу, а для Юри у него по-прежнему ничего нет. Это катастрофа.       Виктор возвращается в дом Кацуки, находит зеркало, ставит его в своей комнате, садится перед ним и просто смотрит на себя, будто так можно получить ответы на все волнующие его вопросы. Что бы делал Юри, если бы придумывал программу «эрос»? Как вообще выглядит открытый Юри Кацуки? Виктор обычно помнит всех, кто выступает, и Юри он помнит тоже с прошлых лет, но не так отчётливо, как того же Криса. Юри был, Виктор помнит, что у него был номер, но он никогда бы не смог рассказать, что там было, потому что это не было чем-то впечатляющим и запоминающимся. Это просто цветное пятно в его жизни. Но теперь, после просмотра видео, где Юри повторил его программу, Виктор просто не понимает, почему не замечал его раньше? Та искра в Юри, страсть и красота, с которой он движется по льду, та любовь, которая хранится в каждом его движении и взгляде. Так почему же этот парень никогда не стоял подле него на пъедестале? Почему ещё не сместил его, обладая такими чувствами внутри себя?       Без посторонних любопытных глаз Юри на льду открытый и яркий, запоминающийся, вдохновляющий, красивый, обворожительный, возбуждающий и будоражащий сознание. Будто полная противоположность тому, как он ведёт себя обычно, прячась ото всех и закрываясь даже при самом коротком диалоге с ним, Виктором. У Виктора редко возникают проблемы в общении с кем-то, но Юри будто бы бежит от него.       Отражение устало прикрывает глаза.       Поймать бы его, Юри Кацуки. Поймать и крепко сжать, чтобы не вырвался. Заглянуть ему в глаза, заставить смотреть в ответ, а не зажмуриваться то ли от стеснения, то ли от страха или волнения. Чтобы был таким же открытым, как тогда, на том дурацком банкете. Но чтобы не был пьян, а был абсолютно трезв и в своём уме. Чтобы не боялся сказать, смотреть, двигаться, чтобы был таким же, как на льду, совершенно поразительным и до боли в груди захватывающим и поражающим.       Чтобы Юри понял, как сильно он сводит его с ума и не даёт трезво мыслить в его присуствии. Чтобы знал, как сильно Виктору хочется его коснуться, прижать, спрятать от всего мира и никому больше не показывать. Чтобы Юри катался только для него, чтобы смотрел только на него. Чтобы каждое его движение и каждый взгляд принадлежали только Виктору.       Но разве он может? Разве может Виктор забрать это произведение искусства у всех остальных и больше никому не показывать? Разве может он спрятать на своём чердаке восходящее солнце, чтобы греться в его тепле и купаться в его сиянии в эгоистичном одиночестве?       Конечно может, но какой ценой...       Никогда бы Виктор не посмел запретить Юри сиять для кого-то ещё, потому что он заслуживает того, чтобы все знали, какой он восхитительный, и что своим талантом он может сразить всех наповал, если только действительно этого пожелает. Ну почему же он никак этого не поймёт?       Виктор становится перед зеркалом и внимательно смотрит на отражение, стараясь представить вместо себя чуть зажатого, немного опустившего вниз голову и едва хмурящегося Юри. Он стеснительный, чуть приподнимет плечи и немного сдвинет их вперёд, будто так действительно может спрятаться. Он смотрит не совсем чтобы в пол, но и не прямо. Он вечно теребит край кофты и тем самым руками прячет свой силуэт, не давая насладиться красивым тренированным телом. А оно залслуживает особенного внимания, учитывая, сколько Юри трудился над тем, чтобы вернуться в прежнюю форму. Но больше всего Виктор хотел бы открыть не тело и даже не сделать Юри сексуальным. В первую очередь он снял бы дурацкие очки, приподнял румяное лицо за подбородок и заставил смотреть вперёд с гордо поднятой головой.       Виктор так и делает: приподнимает голову вверх, смотря будто бы немного свысока. Воображаемый Юри в зеркале делает тоже самое, приподнимая голову и смотря на Виктора в ответ. Карие глаза полны неуверенности, но всё же есть в них тот самый огонёк, который свойственен Юри на льду. И так намного лучше.       Виктор мягко улыбается. Нет, не совсем так. Юри не нужно сразу открываться, ведь он не открыт всё время. Юри зажат, пока не выйдет на лёд. И он чувствует себя свободным только тогда, когда есть он, звук коньков, скользящих по льду, и музыка, вытесняющая мысли из головы.       Виктор опускает голову, всё ещё видя перед собой зажатого Юри. После открытого взгляда и вздёрнутого подбородка Виктор бы исправил зажатую позу. Он плавно поднимает руки, а потом, не касаясь тела, обводит его ладонями, разводит их, раскрывая себя и грудную клетку, вдыхая глубже, раскрывая своё сердце, переплетает руки перед собой, прогибается в спине, запрокидывает голову, обводит её и грудь руками, и раскрывается вновь ещё больше.       Юри не нужно касаться себя, чтобы завлечь кого-то. Он слишком стеснителен и нераскрепощён, чтобы быть настолько откровенным в своих действиях, ему хватит лишь намёка на что-то сексуальное и плотское, чтобы завлечь. Главное в Юри – это его добрая душа и огромное сердце, и это самое сексуальное, что Виктор встречал в этой жизни. Нужны лишь намёки, лёгкие прикосновения, игривый взгляд и смелая полуулыбка, не предвещающая ничего хорошего. Юри нужен открытый взгляд, раскрепощённая поза и раскрытые руки, чтобы показать, что он готов к тому, что ему предложат.       Движения должны быть мягкими, плавными, манящими, а не хищными. Юри светлое и прекрасное существо, а не охотник, заманивающий очередную жертву в свои путы. И Виктор хочет показать это всему миру, злорадно осознавая, что всё это всё равно будет только его. Он сделает всё, чтобы это было только для него.       Лёгкий полуразворот, плавное переплетение рук, игривый взгляд из-за плеча, лёгкая полуубыка. Всё намёками, всё изящное и невинно прекрасное, и оттого отдающее теплом в паху. Виктор лишь представляет Юри напротив себя, он даже ещё не додумал до конца программу, но ему уже невыносимо хочется увидеть, как Юри будет это исполнять.       Все движения грациозные, руки постоянно в движении, прикрывающее то тело, то лицо. Юри не охотник, он – обманывающая хищника жертва, которая запросто заманит любого в ловушку, если потребуется. Он прячется, убегает, играет, смеётся, бросает взгляды, полные желания и огня, и манит за собой, влечёт всё глубже в чащу, из которой не выбраться. Юри великолепен, чист и желанен, и Виктор должен быть проклят, если не донесёт это до Юри своей программой. Виктору необходимо, чтобы Юри понял, чтобы увидел и осознал. Чтобы Юри знал, что он не он должен ломать себя и влезать в эту программу через силу, что именно эта программа, каждое её движение создано именно для Юри и что он именно такой, несмотря на то, что прячет внутри себя всё самое прекрасное и желанное.       Что Юри хватит лишь одного взгляда ярких карих глаз, чтобы люди восхитились, соблазнились и пошли за ним, не раздумывая. Сколько ещё он может прятать себя от всего мира, выступая только в полсилы? Зачем столько тренироваться и заучивать сложные программы, если он никогда не покажет их миру?       Виктору необходимо раскрыть его, необходимо быть соблазнённым, поражённым, необходимо, чтобы его сердце похити вот так нагло и дерзко, прямо на глазах у сотен зрителей, чтобы Юри понял, что он может ограбить целый мир даже на камере и под пристальным взглядом миллионов глаз и остаться безнаказанным. Что ему ничего не стоит поразить всех смотрящих, заставить их затаить дыхание и не двигаться до тех пор, пока он не позволит им, завершив выступление.       Виктор хочет, чтобы Юри знал, что он – непостижимое и неприкосновеннео совершенство, и что Виктор готов сложить к его ногам весь мир. И чего бы этого не стоило, но Юри узнает об этом. И Виктор будет первым, кто отдаст ему своё сердце.       И единственным.