Мы были так счастливы, пока не познакомились

Мне было хорошо в компании друзей. Даже когда Пенни всякий раз пыталась привести кого-то новенького в наш круг. Даже когда Роуан слишком увлекалась своим рассказом о какой-то книжке настолько, что невольно повышала тон голоса и привлекала внимание людей неподалёку. Даже когда… Даже когда мы познакомились. Билл Уизли был чем-то прозрачным; мальчиком с картинки, будто с журнала, с идеальной жизнью, идеальными оценками. Он будто весь светился изнутри и словно бы передавал эти бабочки в животе всем вокруг. Именно поэтому я игнорировала его. Не придавала ему какого-либо веса в моей обычной жизни. Потому что боялась его идеальности. Хотя, может, просто не могла признать, что моя жизнь по сравнению с ним — это лишь тусклый отблеск по сравнению с фонарём. Когда мы ненароком встречались в коридорах и он, светло улыбаясь, неловко махал мне, «знаменитому» Разрушителю Проклятий, мне не оставалось ничего, кроме как придать своему взгляду безразличия и надеяться на то, что он просто уйдёт. Исчезнет, испарится, растает, развеется. Я была ребёнком. Не смотреть, бежать, прятаться. Не надо. Уйди. Пропади. Многие, в особенности Роуан, не понимали моего страха; да я и не объясняла ничего. Как вообще можно это объяснить? «Он слишком для меня», — «Слишком что?» — «Слишком». Даже Бен косился, сместив брови к носу. Не говоря о брезгливой Меруле. Однажды он пришёл к нам в класс Заклинаний, чтобы раздать какие-то бумажки гриффиндорцам, с которыми наш курс делил урок. В тот момент я мгновенно пожалела о том, что выбрала самый низкий ярус, чтобы лучше видеть учителя: Билл приземлил свою ладонь на мой стол, свободной рукой протягивая документы блондину за мной и поспешно прося передать их другим красноплащевым. Я инстинктивно отпрянула назад, больно ударяясь макушкой о стол сзади и невольно морщась. Роуан тут же полезла в сумку за какой-то микстурой, но тогда взгляд Уизли, до этого бродивший по уже построенной цепочке передач, упал на меня. — Всё в порядке, Разрушитель Проклятий? — осведомился он, снова растягивая рот в своей идеальной, белоснежной улыбке. — Да, ничего страшного, — ответила я, потирая себя по ушибленному месту и изо всех сил стараясь не рассыпаться у него прямо на глазах. Билл издал что-то похожее на смешок и, отсалютовав младшим, удалился так же быстро, как и явился. Пузырёк с лекарством Роуан, жалобно взвизгнув у неё в пальцах, сокрушенно упал на пол, но девушка даже не посмотрела на него: — Он поговорил с тобой! Я знала, что он заметил нас! — Роуан, он просто спросил, всё ли хоро… — Надеюсь, Билл станет нашим старостой, — бросил сверху тот самый блондин с крючковатым носом, перебивая. — Тогда я буду выполнять все-все правила. — Мы бы тоже хотели, чтобы он стал нашим старостой, верно? — Ханна посмотрела с неподдельной надеждой во взгляде, на что я лишь кивнула, принимая привычное положение и продолжая следить за плавными движениями профессора. Остаток урока Роуан провела в постоянных беседах с гриффиндорцами. После этого случая ничего не изменилось. И от этого мне было не по себе. Билл делал вещи, совершенно не понимая, какой эффект они могут возыметь на человеке. Кто, чёрт возьми, сначала властно застилает тетрадку своей ладонью, а потом просто уходит? На моих записях, ещё не успевших высохнуть, теперь зиял огромный отпечаток его руки, и я надеялась, что чернила моего пера остались на его пальцах. Просто чтобы понимал, чтобы следил за собой. На втором курсе мне пришлось познакомиться с ним тет-а-тет. Понятия не имею, как у меня получилось нацепить маску чудовищного неведения. Он упражнялся на манекенах, периодически сдувая с лица упавшие и уже выгоревшие пряди. Мне не хотелось разговаривать с ним о брате и Подземельях. Но ради Роуан я всё же сдалась. Он сделал вид, что не знает меня. Тогда я согласилась играть по его правилам, и мы пожали руки. Учителем он был хорошим, никогда не переходил личные границы и не отвлекался. Мы даже начали ладить. Всякий раз, проходя мимо меня или находя меня в толпе, он мимолётно подмигивал мне. Мне казалось, что он понимает меня больше, чем остальные. Сложно быть ребёнком, когда у тебя внутри зияет огромная дыра. И Уизли это чувствовал. В ноябре второго курса он застал меня сидящей около кромки Чёрного Озера. Мне нравилось там находиться, когда мои друзья были заняты учёбой. Я постоянно вслушивалась в ветер, словно бы тот мог донести до меня голос Джейкоба, но не расстраивалась, если поток молчал. Бывают такие дни — когда не хочется разговаривать. — Тебе не холодно? — рядом со мной плюхнулся Билл, заставив меня вздрогнуть. Я повернула на него голову: его грудная клетка громоздко вздымалась и опускалась, а хвостик на затылке растрепался, отпустив пару прядей. — Ты бежал, что ли? — засмеялась я. Одна из эмоций, ещё подвластных мне. — Что, так видно? — улыбнулся Уизли, втягивая воздух ноздрями и поспешно убирая надоедливые пряди с лица. — Увидел тебя издалека и побоялся, что ты исчезнешь, как всегда. — Исчезну? — Это так Роуан называет, — объяснил четверокурсник. — Ты постоянно исчезаешь из школы, когда тебе надо подумать о брате. — Роуан называет… — задумчиво повторила я, смотря на хмурое, угрожающее небо над нами. — Но это не плохо, ты не подумай, — оправдался Билл. — Просто мама сказала, что не стоит оставлять тебя в такие моменты. Тебе больно. Я молчала. Ветер трепал мои волосы, как когда-то делал Джейкоб; резко мне стало тошно. Я стиснула зубы, сдерживая рвотный позыв, и уставилась вдаль, на школу, чтобы отвлечься. Надо будет сходить к Мадам Помфри… Неожиданно мне на плечо приземлилась тяжелая ладонь Билла, и я, очнувшись, сфокусировала взгляд на парне. Тот озабоченно смотрел мне в глаза, словно пытаясь что-то разузнать. Его пальцы вцепились в нежную кожу, словно когти орла. — Ты меня услышала? — А? Что? — переспросила я, моргая несколько раз. — Тебе не нужно проходить через это одной, — медленно произнёс Уизли. — Как бы ты ни отрицала, пропажа твоего брата — груз не из лёгких. Позволь и другим разделить его с тобой. — Джейкоб и так наделал кучу боли, — ответила я, не отводя взгляда. — И продолжает это делать. Просто будто… — Не надо, — тут же оборвал меня рыжеволосый, поняв, к чему я веду, на что мне пришлось лишь пожать плечами. Какая разница, произнесено что-то или нет? Всё равно оно существует, и отрицать его бессмысленно. Исчезновение брата просто распространило пучки боли по когда-то любившим его людям. Это был тот тип боли, который ты даже не чувствуешь, потому что тебе плохо всегда. И никакой Эпискей, увы, не мог помочь. В начале третьего курса Билл сел со мной, Беном и Роуан в купэ Хогвартс-экспресса, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Я уже открыла было рот, чтобы напомнить о четвёртом человеке, занимающего место рядом со мной, как опоздавшая на встречу Пенни, шокировано остановившись в проходе в окружении двух чемоданов, бросила лукавый взгляд на Ханну и Коппера. Те мгновенно захихикали, и я с недоумением уставилась на Уизли: тот развёл руками. — Вот блин, — вдруг воскликнула Пенни, хватаясь за голову; я буквально чувствовала, насколько она старается не попасться на ужасной актёрской игре. — Я совсем забыла, что мне надо поздороваться с некоторыми друзьями… Посидите пока без меня, я скоро вернусь. — Получается, твоё место свободно? — спросил Билл. — Да-да, садись, конечно, — бросила на прощание блондинка, закрывая дверь прямо перед носом у парня. Я, решив ничего не говорить, просто плюхнулась на сиденье, уставившись в окно и кутаясь в толстовку. Дождило. Роуан тут же начала обычный разговор с Биллом, который я мало слушала. В какой-то момент Бен, тоже долго молчавший, мягко пнул меня по голени, привлекая внимание. Я бросила на него вопросительный взгляд, и Коппер легко кивнул головой в сторону сидящего слева от меня Билла. Тот, продолжая общаться с Ханной, наблюдал за мной боковым зрением, что я сразу поняла по тому, как он быстро переключился на окно посередине. Бен пожал плечами, я же приняла привычное положение, прислонившись щекой к ледяному стеклу и согнув одну ногу в колене. Намёк гриффиндорца был прост и понятен: Уизли заинтересовался мной. Чушь. Староста факультета не начал бы встречаться со мной, главной проблемой школы. Мы просто друзья. Так ведь? Уснув под мерный звук шпал, я наконец перестала думать обо всём. Летом мама не позволяла мне много спать, говорила, что в журналах магглов пишут, что это вредно для здоровья. Я верила в это, но мне было всё равно. Сон — это было единственное время, когда меня не заботили видения. Хотя профессор Дамблдор говорил, что такие крохотные галлюцинации свойственны тем, кто испытал огромный стресс, я всё же пыталась найти в них какой-то смысл, посланный мне Джейкобом. Неожиданно мне на плечи что-то приземлилось, и я приоткрыла глаза, застукав Билла за расстиланием на мне его знаменитого пледа с ярко-рыжей вышитой на нём буквой “W”. От неожиданности тот замер на месте, выпустив из пальцев ткань. — Ты начала дрожать, и я подумал… — начал было он, и я впервые за много времени улыбнулась во все тридцать два, кутаясь в одеяло. — Спасибо, — поблагодарила я, стесняясь посмотреть Уизли в глаза. — Не за что, — смутился тот, садясь. К его же счастью, его огненные патлы прикрывали уже краснеющее лицо. Может, всё было не так уж и плохо. Начало года я всецело посвятила учёбе вместе с Роуан, разделив с ней любовь к вечерним посиделкам в компании книг. Многие не понимали наше желание проводить всё время в библиотеке, предпочитая книжкам вечеринки, на что я лишь разводила руками. Мы с Роуан понимали друг друга и без слов. К тому же между шкафов, как показывал Бен, прятаться от каких-нибудь незваных гостей по типу старост или Мерулы было проще простого. Оценки поползли вверх, и вскоре я вошла в тройку лучших нашего курса вместе с Пенни и каким-то тихим пареньком. Учёба прекрасно отвлекала от всех проблем. От Джейкоба, Подземелий и… Билла. Последний, как назло, тоже приходил учиться в библиотеку в одно и то же время со мной, сопровождаемый девочками-фанатками, маниакально следившими за ним из-за шкафов. Когда же я в который раз удивлённо уставилась на группку, хмуря брови и подбоченившись, Уизли, заметив меня, еле заметно подмигнул в мою сторону и снова зарылся носом в книжки. — Да что он о себе возомнил?! — возмутилась я, поставив книжку корешком на стол и прикрываясь страницами, чтобы никто посторонний не услышал. — Ты про клуб любителей Билла Уизли? — уточнила Роуан, даже не отвлекаясь от конспектов. — Это… ужасно, — с отвращением выплюнула я. — Они что, совсем себя не уважают? — Не обращай внимания, — так же спокойно отозвалась Ханна. — Все мы знаем, что из всей школы шансы на него имеешь только ты. — Роуан! — воскликнула я чуть громче обычного, привлекая ненужное внимание. — Мёрфи всё просчитал. Статистика не врёт! — Ты ещё и МакНулли в это вплела? — я шлёпнула книжкой по столу, с размаха закрывая её и вскакивая с места. — Вы все чокнутые. Я опёрлась о стол, нависая над подругой. Та невозмутимо уставилась на меня в ответ: — Послушай, просто посмотри на ситуацию: он постоянно отдаёт тебе свои свитера, потому что в нашей гостиной всегда холодно, придерживает тебе — и только тебе! — двери, часто теряет дар речи, когда ты рядом, не говоря о… — Хорошо, я поняла! — сдалась я, снова присаживаясь и сокрушённо вздыхая. Понятия не имею, почему я так вспылила. Может, меня возмутила самоуверенность Билла, или его клуб, или же… Или же я просто не могла принять то, что и мне он тоже начинал нравиться. Я закусила губу, кинув взгляд на Билла: тот общался с какой-то девушкой в розовом кардигане. Та, закончив разговор, обернулась на меня и скорчилась в лице так, будто откусила лимон. На следующей неделе, когда Роуан слегла с лихорадкой и не смогла составить мне компанию, я сидела одна за нашим столом и переписывала свои конспекты в тетрадь Ханны, как мне в плечо вцепились уже знакомые розовые коготки, и я с подозрением посмотрела на нарушительницу порядка. Это оказалась та самая брюнетка, общавшаяся с Биллом незадолго до этого и которую Пенни знала как Эмили Тайлер, выглядящая ещё злее, чем прежде. — Что-то случилось? — разорвала я неловкую тишину, нависшую над нами. — Держись подальше от Уизли, — процедила девушка, отпуская плечо. — С чего бы это? — с вызовом спросила я. — С того, что он мой. — А мне зачем это знать? — Затем, что я вижу, как ты ему глазки строишь, Разрушитель Проклятий. Осторожней, или я разрушу твою жизнь. Я открыла было рот, чтобы ответить, как розовощёкая поспешно удалилась восвояси. Было неприятно и тошно. Мне хотелось поговорить об этом с Биллом на обеде, но тот не объявился. Безразлично пожав плечами, я закатала в свою старую футболку пару кексов для Роуан, внутри радуясь, что Мадам Помфри распорядилась, чтобы домашние эльфы приносили полноценные приёмы пищи больным гриппом отдельно, дабы не концентрировать заразу в больничном крыле. В противном случае тащить все сэндвичи и запеканку наверх, в башню было бы не очень легко. Держа сокровенный десерт в руках и стараясь не разломать хрупкую выпечку, я решила сократить путь через внутренний двор, надеясь встретить там Бена, играющего в карты с кем-нибудь из наших, но по итогу наткнулась на уже знакомую ярко-огненную макушку в сопровождении Эмили. Оба сидели около фонтана в сопровождении нескольких книг и увлечённо о чём-то переговаривались. Их бедра будто бы соприкасались, а головы находились так близко, что рыжие и коричневые пряди перемешивались. Больно. Кексы, как и я, не выдержав этого зрелища, посыпались на пол, разбиваясь на кучу маленьких кусочков, что привлекло внимание парочки. Билл, моментально вскочив на ноги, бросился ко мне, пока я опускалась на корточки и доставала из кармана мантии палочку. — Тебе помочь? — поинтересовался парень, пока я пыталась наконец выпустить из инструмента пучок искр. В этот момент передо мной нарисовались и розовые кроссовки Тайлер. — Ну что за растяпа, — пожаловалась она. — И ты ещё спасала нашу школу! — Какая есть, — только и смогла сказать я. — Репаро! Меня жгло. Хотелось кричать, топать ногами и мотать головой из стороны в сторону. Почему он?.. Я думала, что… Пока кексы снова обретали свою форму, я собирала их в ткань и вновь встала на ноги, поправляя волосы. — Видите, ничего страшного, — улыбнулась я, смерив Эмили бесчувственным взглядом. — Просто кексы, вот и всё. — Это для Роуан? — спросил Билл, осматривая мою ношу. — Да, бедняга приболела, а эти кексы — как раз её любимые, — ответила я, всё ещё растягивая рот. — Может, так она поправится быстрее. — От сахара толстеют, — прокомментировала Тайлер, рассматривая свои ногти. Я с отвращённым изумлением уставилась на неё, скривив рот. — Это должно иметь какой-то смысл в данном разговоре? — небрежно уточнила я, делая шаг назад и воинственно глядя на Эмили. — Ну вообще-то… — Я, наверное, пойду, — неловко сообщила я, стараясь обойти дуэт стороной на ватных ногах. — У вас тут своя атмосфера. — Погоди! — озабоченно окликнул меня Уизли. — Тебя проводить? Нужна помощь? — Но Билл! — зашипела Тайлер, повиснув на бицепсе у рыжеволосого. — У нас нет на это времени. — А, да, точно, — сказал парень, бросив на девушку растерянный взгляд и обращаясь ко мне, так, будто бы только-только вспомнил о чём-то. — Мы с Эмили делаем проект по Истории Магии. В следующий раз пообщаемся. — Ага, круто, — кивнула я, — удачи. Закрыв за собой дверь нашей с Роуан спальни, я тут же выставила все лакомства на тарелку на тумбочку около кровати. Бедняга дремала. Я прижала ладонь к её лбу, и с горечью одёрнула её от жара. Ну почему ты заболела именно в такой момент? Ханна болела редко, но если и подхватывала какой-то вирус, то выпадала из жизни на несколько недель, борясь с лихорадкой и слабостью. Хогвартс, особенно зимой, был пропитан холодом, к которой организм моей подруги, выросшей на юге, был, увы, не готов. Я открыла окно, впуская в комнату уже студёный поток воздуха и натягивая подаренный мне когда-то Уизли свитер. Сев на кровать, я поджала под себя ноги и втянула ноздрями запах Билла. Было тошно. Я легла, уставившись в потолок, на котором когда-то повесила фотографии брата и мамы. Где-то внутри я понимала, что рыжеволосый вытесняет собой Джейкоба. Несмотря на интерес Билла узнать о моём брате что-нибудь новенькое, лицо первого Разрушителя Проклятий постепенно заменялось вечно спокойной физиономией, обрамлённой огненными патлами. Мог ли староста Гриффиндора заменить мне брата? Конечно, нет. Как нельзя заменить алмаз адамантом. Но… По итогу по физическим свойствам они оба — одинаковые. Через пару недель, когда Роуан стало лучше и она могла садиться на кровати, я начала объяснять ей то, что она пропустила на уроках. К сожалению, организм её был всё ещё слаб, поэтому такие сессии не длились долго: девушка просто начинала посапывать, и я оставляла её. Как раз в один из таких перерывов сова Билла принесла мне записку, в которой парень попросил меня встретиться с ним в «Трёх метлах». Укутавшись в толстовку и трижды перепроверив, есть ли сквозняк в комнате, я вышла из комнаты, сбегая по лестнице вниз. Может, Билл хотел извиниться за Эмили? Или позвать на обед? Я мчалась на эту встречу так, словно бы от неё зависела моя жизнь. Путь до кофейни оказался сложнее, чем я думала — из-за смен температур ночью и днём кругом царила гололедица, на которой кто-нибудь да поскальзывался. Оказавшись лицом к массивной двери с символикой, я попыталась отдышаться, смотрясь в замёрзшую лужу и поправляя волосы. Нельзя показывать ему, что мне не всё равно. Это дало бы ему карт-бланш на беспредел. Вздохнув в последний раз и молясь, чтобы парень не заметил моих светящихся глаз, я села за стол, прямо напротив Билла. Тот уже заказал мне стакан сливочного пива и уже потягивал свой напиток, улыбаясь. — Всё в порядке, Билл? — спросила я, отряхиваясь от снега. — В твоей записке говорилось, что это было что-то срочное. — Как у тебя в романтичном плане? — рубанул Уизли, подперев подбородок рукой. Я посмотрела на него. Он искал, пытался подхватить хоть какой-то знак, упущенный мной. Пускай. — Что? — Я одержим Эмили Тайлер. Ну, конечно. Я мысленно закатила глаза, но изобразила недоумение. — Она не только красивая, но ещё и на уроке Защиты от Тёмных Искусств она просто уделала тех летучих мышей вампиров, — объяснил Уизли, купившись на мою эмоцию. — Что мне делать? — Поговори с ней, позови на свидание, — развела руками я, делая глоток пива. — Ты думаешь, всё так просто? — А как ещё? — ответила я вопросом на вопрос. — Не надеяться же, что случится чудо? На этом моменте Билл ужасно смутился, и я втянула щёки, пытаясь отвлечься. Мне было не очень хорошо, и кто знал, перенесла ли Роуан мне свою заразу. Предупреждение Эмили, признание Билла — всё смешалось в какую-то кашу, которую мой живот был не в состоянии переварить и теперь скручивался в разные стороны. — Я думаю, тебе лучше просто поговорить с ней насчёт меня, — наконец подал хриплый голос Уизли. — Я никогда раньше не видела тебя настолько застенчивым, Билл, — сомнительно заметила я, вскидывая бровь. — Я никогда не влюблялся, — признался парень, почёсывая затылок. — Ты влюблён? — повторила я, испугавшись. Эти слова разрезали неловкость над нами, как нож. Я рассматривала свои ногти с уже ободравшимся жёлтым лаком Пенни, не решаясь делать какие-либо выводы. — Разве? — тоже не понял Уизли. — Я даже не знаю, что со мной происходит. Весь его конфуз буквально влиял на всех вокруг. Бедняга варился изнутри, поэтому… — Не волнуйся. Я поговорю с Эмили. Сказав это, я укуталась шарфом, вставая с места и направляясь к выходу, пытаясь избежать преследовавших меня противоречивых чувств, и краем уха услышала тихое «Спасибо». На следующие несколько дней я совсем забыла о своём обещании и просто занималась обычными вещами. Пенни периодически заходила к нам с Роуан и рассказывала всякие сплетни, а Бен, как он сказал мне за обедом, сидя в четырёх метрах от меня, боялся перенять от нас болезнь и поэтому держался подальше. Мы переписывались с помощью сов. В очередной раз взяв с обеденного стола пару булочек, на пути в нашу с Роуан комнату я наткнулась на знакомую розовую толстовку на заднем дворе и только тогда вспомнила обо всём, что случилось в «Трёх мётлах». В голову полезли мысли попробовать сблефовать и сказать Биллу, что девушка ему отказала. Но что мне от этого будет? Очередное разбитое сердце и очередная тайна. Я была ничем не лучше Джейкоба. Я не имела права брать на себя такой вес, как и не имел права мой брат, исследуя Подземелья. Ноги сами привели меня к девушке. Та сидела около фонтана, явно размышляя о чём-то не от мира сего. Её длинный хвост развевался по ветру, пушась ещё больше. — Прости, — обратилась я, встав напротив. — Ты случайно не Эмили Тайлер? Конечно, я знала, кто она такая. — Я, — отозвалась она, отсаживаясь подальше. — А ты — тот самый Разрушитель Проклятий. Ты что-то хотела? — Я — подруга Билла Уизли… — издалека начала я, подбирая слова. — Окей… — Ты ему нравишься, и он хочет знать, что ты о нём думаешь, — просто выпалила я, поняв, что не вывезу такой диалог. — Я нравлюсь Биллу Уизли? — удивилась Эмили, вздрогнув. — Я не верю. — Это правда, — кивнула я. — Я не видела его таким сконфуженным с того, как его заморозило в ледяную глыбу в Подземельях. — Было бы глупо, если бы это была какая-то шутка. — У меня репутация талантливой волшебницы, а не клоуна, — я небрежно дёрнула плечом. Тайлер смерила меня изучающим взглядом, словно бы подтверждая свою теорию. Я мужественно выдержала её испытание, оставшись хладнокровной. — Поверить не могу, что нравлюсь Биллу. Не ты одна. — Поверь, — сказала я. — Он обычно очень миролюбив, но из-за тебя он даже не знает, куда деться. — Вот болван, — вдруг выругалась Эмили, резко изменившись в лице. — Прошу прощения? — изумилась я. — То есть он, конечно, красавчик, никто не спорит, — немного отстранённо произнесла Тайлер. — Но кто на этом свете начнёт встречаться с Уизли? — Это вообще-то мой друг, — гневно вставила я. — Твой друг бедный, безманерный и чрезвычайно заблуждается, если ему в голову хоть раз пришла мысль о том, что у нас что-то получится, — отрезала Эмили. — Поблагодари его за признание. А так это было очень забавно. После этого во мне что-то заиграло, и я топнула ногой, из-за чего на всю окрестность раздалась злобная волна невербальной магии. Мои руки тряслись, и я ткнула в Эмили палочкой. — Билл, должно быть, купился на твою внешность, потому что твой характер — это просто кошмар, — повысила голос я. — Ты меня не знаешь, — ответила Эмили, вставая в дуэльную стойку. — А ты не знаешь Билла, — парировала я, делая шаг вперёд. — Потому что если бы знала, то поняла бы, что он заботливый, добрый и тёплый человек, ставящий своих близких прежде всего. Иными словами, он всё, чего у тебя нет. Метелоджинкс Реканто! Погода над двором начала резко портиться, сгущаясь над Эмили, и та нервно помахала руками, отгоняя от себя образующиеся над её головой грозовые облака. — Зачем вообще было угрожать мне, если он тебе не нужен? — быстро спросила я. — Нужен, для коллекции, — всё же не отступала девушка. — Кому не нужны чувства старосты факультета? — Я рада, что могу рассказать об этом, иначе он бы потратил время на идиотку. Я удалилась в башню факультета прежде, чем гроза над головой Тайлер дала первый гром. За ужином я рассказала обо всём Биллу. Он слушал внимательно, не перебивая, и у меня даже появилась надежда, что его симпатия была не такой уж многозначительной, как мне казалось ранее. — Ты достоин большего, — заключила я под конец, ожидая реакции. — Ты уверена, что я ей не нравлюсь? — окончательно расстроился рыжеволосый, заставляя меня закусить губу. — Она выразилась достаточно ясно. — Что я сделал не так? — Билл сокрушённо опёрся локтями о стол, пряча лицо в ладонях. Помедлив, я всё же встала со своего места и обошла стол, обнимая парня со спины и поместив подборок ему на макушку. Я знала эту боль. Я ощутила на себе чужой взгляд и нашла в толпе вытягивающую голову Эмили, явно заинтересованную в исходе событий. Её лицо украшала презрительная усмешка, а пальцы нервно гладили ногти. Всё тело Уизли напряглось, став упругой струной, но потом всё же приняло мой жест. Это прикосновение совсем не было чем-то обычным для меня. Только лишь спустя какое-то количество времени после нашего знакомства я привыкла к мимолётным объятиям моих подруг, к поцелуям гостей моей мамы и членов семьи, к касаниям профессора Флитвика, поправляющего мою позу на уроках. Не говоря уже о щелчках старосты по носу, когда Снейп отбирал у меня очки факультета. — Ты всё сделал правильно, — сказала я, усмиряя своё внутреннее "я", кричащее отстраниться. — А ощущается всё наоборот. Я всё же расцепила руки, садясь на скамейку рядом с ним и разглядывая ему в глаза, потемневшие от разочарования. Он не отвёл взгляда, несмотря на всю боль. — Что я натворил… — Это всё она, — покачала головой я. — Она казалась мне такой идеальной, — последнее слово парень прошептал, словно бы боясь придать ему значения. — Никто не идеален, — ответила я. — И это не твоя вина. — Может, мне самому подойти к ней… — Послушай, я расскажу тебе историю, которую мне рассказывал брат, — вдруг предложила я, на что Билл озадаченно нахмурился, молча задавая вопрос: «Ты будешь говорить о Джейкобе?». — Если что-то выглядит и размышляет, как утка, несмотря на то, хочет ли оно быть уткой или нет, в конце концов оно крякает. Даже если бы Эмили ответила тебе взаимностью, её ужасный характер бы выплеснулся в любой другой момент. — Думаешь, я найду кого-нибудь ещё? — моё сердце упало. — Я знаю это, — машинально ответила я. Билл вздохнул: — Понадобится куча времени, чтобы я забыл весь этот кошмар. — Оно и к лучшему, — впервые за день по-настоящему улыбнулась я, вставая с места. — Вещи не происходят просто так. А даже если и происходят, то надо получать новый опыт и жить на полную. Я хотела было что-то добавить, как передо мной тучно приземлилась сова Мадам Помфри с привязанным к лапке пузырьком с какой-то микстурой. — Мне нужно это отдать Роуан? — задала вопрос я почтальону, выпутывая лекарство из ниток, и тот, издав утвердительное урчание, сорвался с места и вылетел через окно под потолком. Я покинула общество Билла, немного благодарная этому маленькому инциденту за спасение нас обоих от неловкой паузы. Я знала, что Уизли было одиноко, но такая боль проходит исключительно сама. Можно наложить кучу повязок на порезанный палец, но по итогу заживает сама кожа. Разведя огонь в маленьком камине у нас в комнате, я села на кровать Роуан, спокойно дремавшей под тремя одеялами, и поставила пузырёк на тумбочку. Она служила нам своего рода транспортной площадкой: если мне хотелось предупредить Ханну о чём-то, пока она спала, я оставляла на ней записку, как и сама девушка, когда дремала уже я. Я, сама того не замечая, начала напевать какую-то песенку, которую постоянно слушала мама, покачивая головой из стороны в сторону. Мерное посапывание лучшей подруги убаюкивало вперемешку с потрескивающими дровами. Становилось спокойнее. Понятия не имею, сколько времени я так сидела. Из транса меня вывел настойчивый стук в дверь, который я намеренно проигнорировала, не желая терять крохотные крупицы идиллии, так редко случавшейся в моей жизни. — Я знаю, что ты там, — сказали из-за двери голосом Билла, и я моментально вскочила на ноги, бросаясь к двери. — Что ты здесь делаешь? — злобно прошипела я. — Тебе нельзя здесь находиться. — Знаю, — подал голос Уизли, пробираясь в комнату. — Мне разрешили, но только на этот раз и если не попадусь. — Кто, чёрт возьми… — начала было я, но осеклась. — Неважно. Я окинула взглядом парня, уверенно стоявшего посередине помещения, уперев руки в боки. Его галстук развязался и теперь висел на шее, как мёртвая змея, а глаза, прежде затуманенные печалью, теперь бегали по мне, тоже изучая каждую деталь. Впрочем, смотреть было не на что: я была в безмерной толстовке брата, которую нашла у него в комнате, и пижамных штанах, скрывавших фигуру. — Что случилось? — наконец спросила я вполголоса, боясь разбудить подругу. — Я пришёл поговорить, — выдохнул Билл, походя ближе. Его присутствие буквально сжигало изнутри. Судя по тому, что парень нарушил пару школьных правил и прорвался в женское крыло, разговор действительно был важным. Я указала на свою кровать, призывая отойти подальше от постели Роуан. Парень послушно сел на указанное место, и я присоединилась к нему, поджав под себя ноги. — Как она себя чувствует? — Уизли кивнул на Ханну за моей спиной. — Нормально, просто много спит, — беспечно ответила я. — Ты же не за этим пришёл, не так ли? — Верно, — парень неловко почесал затылок. — Я хотел поблагодарить тебя за всё то, что ты сделала для меня и… — Всё, забыли, — отмахнулась я, прикрыв глаза. — Что было, то было. — Я подумал, что… Парень осёкся, я же равнодушно отвела взгляд на окно, дав ему время на размышления. — Я люблю тебя, — выпалил Билл, оставив меня с открытым ртом. Все мысли, до этого жужжащие в моей голове, резко замолчали, оставив после себя лишь горькое послевкусие. Стало тихо, слишком тихо для среднестатистической комнаты двух девочек-подростков. Даже костёр приумолк, словно бы ожидая моей реакции. — Вчера ты был без ума от Эмили Тайлер, а теперь признаёшься мне в любви? — презрительно осведомилась я, нахмурившись и переводя взгляд на старосту: тот воодушевлённо улыбался. — Я осознал свои чувства только после нашего разговора о ситуации с Эмили, — объяснил рыжеволосый с надеждой в голосе. — То, насколько ты меня понимаешь… Он попытался взять меня за руку, но я решительно вырвалась, вскакивая на ноги. — Ты в своём уме, Уизли? — чуть громче, чем следовало бы, воскликнула я. — Ты буквально заставил меня признаться какой-то девушке за тебя, а потом пришёл и сказал… Это. Я не могла назвать то, что произошло, признанием. Оно не имело смысла, как и происходящее. — Я знаю, и я ошибся, — понурил голову гость. — Я просто… Не знаю… — Уходи, — твёрдо приказала я, покамест успешно сдерживая вот-вот прорывающиеся наружу слёзы. — И больше не возвращайся. Билл ещё пару секунд не двигался, словно бы пытаясь понять, в серьёзном тоне ли я говорю, но потом всё же подошёл к двери, схватившись за ручку. — Уходи! — прикрикнула я, махнув рукой и отворачивая голову. — Уходи, пока я не схватилась за палочку! — Ты можешь сколько угодно пытаться меня заколдовать, — сообщил парень, надавливая на ручку двери. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я бы не стал врать тебе о своих чувствах. Когда дверь за парнем захлопнулась, я постояла на месте ещё какое-то время, слушая поспешные шаги незваного гостя. Потом, одним прыжком сократив расстояние до окна, распахнула форточку и высунулась наружу, хватая ртом воздух. Тогда мой контроль дал сбой: слёзы прыснули из моих глаз, скатываясь по подбородку и падая на черепицу, становясь чёрными, расплывчатыми разводами. Некоторые из них закатывались мне за одежду, но я мало обращала на это внимания. Это было ужасно. Меня снова затошнило, хотелось выплюнуть свои лёгкие. Руки тряслись, но я их не ощущала. Я молилась, чтобы мои соседи по комнате не услышали моих болезненных стонов и не заметили моего состояния, высунувшись из окон. Ложь. Всё вокруг — враньё. Люди кормили меня ложью с ложечки всякий раз, когда хотели. И Билл наверняка тоже присоединился к ним. Ты не сможешь лизнуть собственный локоть. Ложь. Достаточно просто переломать себе руки. Ты не можешь дотянуться кончиком языка до подбородка. Ложь. Достаточно просто вырвать себе язык. Неожиданно что-то дёрнуло меня за предплечье, и я, подпрыгнув, обернулась, защищаясь руками. — Ты в порядке? — спросили голосом Роуан, и мне пришлось протереть глаза от слёз, чтобы разглядеть подругу. — Я испугалась, что ты можешь выпасть. Я вздохнула, одним движением смахивая остатки слёз, и попыталась улыбнуться. Вышло, конечно, неубедительно, поэтому Ханна, еле стоя на ногах, прижалась ко мне, обнимая крепче обычного. — Ты слышала, что произошло? — спросила я, размякая. — Меня разбудил стук Билла, — ответила девушка. — Но мне стало слишком интересно, чем это закончится, поэтому я притворилась спящей. — Роуан! — воскликнула я, легонько стукая её по плечу и хлюпая носом. Отпустив меня, Ханна вернулась в постель, похлопав рядом с собой. Весь оставшийся вечер мы разговаривали об учёбе; тему Билла и Эмили Тайлер моя подруга, к счастью, избегала. Все следующие три недели я не ходила на уроки. Мне было всё равно. Вся информация, данная на уроках, давно была написана в книжках. Мне так же было всё равно, что я не смогу сидеть взаперти так долго. Совы моих друзей приносили всё нужное, а старшие любезно отдали мне свои старые учебники прошедших годов с написанными ответами. Роуан выздоровела. Всё шло как по маслу. Пока я не получила записку от директора, Альбуса Дамблдора. Очевидно, ему донесли о моём неожиданном отсутствии, и теперь он просил встречи в его кабинете. Я вздохнула. Наскоро приняв душ и накинув на себя необъятную фиолетовую толстовку — скромный подарок Мерулы на День Рождения тем летом — я, засунув руки в карманы, вышла из гостиной факультета, на ходу вспоминая алгоритм движения лестниц. Был час дня. Встретить в коридоре какого-нибудь знакомого человека, а тем более одноклассника стремился к нулю. А если учесть, что у моих одноклассников в тот час была Гербология, то… — Ай! — ойкнула я, сталкиваясь с чьей-то крепкой грудью. — Извини, — прилетело откуда-то сверху в ответ, и я мгновенно застыла на месте, поднимая глаза. Билл Уизли, похоже, удивившийся не меньше моего, тоже глазел на меня сверху вниз. Портреты над нашими головами перестали брюзжать и теперь с интересом следили за происходящим. Неужели и картины в курсе? — Выглядишь… Хорошо, — выдавил парень, сглотнув. Я скрестила руки на груди в защитной позе, подбоченившись. — Не то что бы ты обычно выглядишь плохо, — спохватился Билл, запуская пальцы в волосы. Нервная привычка. Я сжато кивнула и засобиралась было продолжить свой путь, как староста окликнул меня. Я обернулась на полушаге. — Я хотел извиниться, — неловко произнёс Билл, потирая шею. — За то, что произошло. Я промолчала, отведя взгляд. Где-то внутри себя я нашла желание просто прижаться к нему и никогда не отпускать; но страх уже давно решил всё за меня. — Я не должен был… — Уизли осёкся. — Никогда. Я поклялся себе, что не сделаю тебе больно, а ты в итоге прогуливаешь школу от стыда. Отрицать это было бессмысленным занятием. — Я избавлюсь от этого, обещаю, — заключил он. — Я просто не знаю, что на меня нашло… — Всё нормально, — мне стоило неимоверных сил произнести это уверенным тоном. — Я понимаю. Иногда мы влюбляемся во вред себе. — Это точно, — вздохнул парень, кривя улыбку. Так мы и стояли там, на движущихся лестницах, друг напротив друга, опираясь о перила. Что-то, какая-то ниточка внутри меня постоянно тянула меня сказать ещё что-то, и я, не в состоянии противиться этому желанию, лихорадочно подбирала слова. Билл, почувствовав это, молча ждал, стуча носком кроссовка по ковру. — Если бы ты мне сказал об этом просто так, не в контексте Эмили… — вдруг начала я. — Если бы не было всей этой демагогии… Всей этой… Я пресеклась, беря паузу. — Я бы, может, и приняла твоё признание, Билл. Что-то на первом этаже треснуло и рухнуло на пол. Парень уставился на меня так, словно бы просил повторить сказанное. Я лишь равнодушно пожала плечами. — Это значит, что… — поинтересовался было Уизли с надеждой в голосе. — Нет, — твёрдо опровергла я. — Ты правда думаешь, что теперь между нами что-то может быть? — Я уже ничего знаю, — сокрушённо сказал Билл. — Может быть. Я, по-прежнему ничего не говоря, сделала пару шагов навстречу и обняла парня за торс, прижимаясь щекой к груди. Уизли автоматически обвил вокруг меня руки. Даже через его рубашку я могла ощущать, как сильно бьётся его сердце, но не могла понять отчего: от разочарования или радости. Мне бы хотелось поверить, что в этом объятии не было никакого подтекста, но это было не так: оно продлилось куда больше, чем дружеское. Я понимала, что это — точка невозврата, и теперь хватала ртом оставшиеся крупицы детства, прошлого. Спустя какое-то время я отстранилась, успокаиваясь. — Держись от меня подальше, Билл, — напоследок сказала я, начиная подниматься по лестнице и не оборачиваясь. Мне казалось, что я восприму это всё куда хуже, но оказалось всё наоборот: я ничего не чувствовала. На ватных ногах плелась в кабинет директора, не волнуясь уже ни о чём. Всё казалось нарисованным, нереальным. И коридоры, излишне пустые, были со мной согласны. — Я ждал тебя, — сказал Дамблдор, когда я явилась в его кабинет, произнеся написанное на записке словосочетание. — Пожалуйста, присаживайся. Я послушно плюхнулась на стул перед мужчиной, засунув руки в карманы толстовки и поместив пятку одной ноги на сиденье. Сам директор уже сидел за столом в окружении трёх огромных стопок бумаг, поглаживая бороду. Несколько перьев бегали по столу в безумном бюрократическом танце. Фоукс сверлил меня взглядом, впрочем, потом заскучав и принявшись чистить перья. В кабинете пахло мятой и воском. Неожиданное сочетание. — Вы хотели меня видеть, профессор? — До меня дошли сведения о том, что ты прекратила появляться на занятиях, — сразу перешёл к делу Альбус. — Я надеюсь, ты не пыталась всё это время разгадать очередную загадку Подземелий. — Разве Вы не можете пробраться мне в голову и узнать, чем я занималась? — сомнительно поинтересовалась я, ощетинившись. — Как смотритель Филч. — Я не считаю его методы здоровыми, — покачал головой директор. — Я считаю, что, если ученик посчитает это нужным, он сам всё расскажет, не правда ли? — Я даже не думала о Подземельях, профессор, — призналась я, потирая щёку. — Кое-что произошло… — Кто-то попробовал перейти твои личные границы и напугал тебя? Эта фраза прозвучала, как что-то ужасное, поэтому по мне пробежала волна мурашек. — Я знаю и понимаю тебя, — продолжил Дамблдор. — Ты очень охраняешь своё личное пространство, и, как только кто-нибудь переступает эту черту, ты паникуешь и создаёшь хаос. — Есть такое, — виновато улыбнулась я. — Я сожалею о том, что не выходила из комнаты все эти дни, профессор. Просто мне было плохо, и я… — Когда-нибудь человек, борющийся с течением, устанет, — перебил меня директор, устремив взгляд куда-то в потолок. — И тогда ему придётся принять помощь проплывающих лодок. — А если его выпихнут за борт? — задала достаточно характерный вопрос я, закусив губу. В ответ мужчина лишь загадочно улыбнулся, глядя на меня с чудовищным умилением. — Ступай, — распорядился он, и я послушно вышла восвояси из кабинета, сконфуженно скрестив руки на груди. Немые укоры ударяли по щекам. То молчание Билла щекотало нервы, а я держалась. За то, чего уже давно нет. Мы закончились. Остатки оптимизма сыпались на голову. Я попыталась смыть с себя своё ничтожество, приправленное грехами. Под дождём, разбушевавшимся в окрестностях школы. Всю эту грязь, что копилась годами, весь этот стыд, что не могла простить себе. Пыталась смыть себя. Его молчание было хуже иголок под ногти. Хотелось реветь, жаль, не получалось. Оставалось блевать в собственной ничтожности. Воспоминания перекрывали кислород; так хотелось убежать от этого. Вместо этого я вернулась в комнату. Так нелепо надеяться на кого-то, кого попросту нет. И уже никогда не будет. За обедом я всё рассказала Пенни и Бену, не обращая внимания на постоянно таращившихся на меня учеников. Мои друзья сказали мне, что и так обо всём догадались и теперь очень жалеют, что всё так получилось. Я глянула на Билла, протягивающего тыквенный сок первокурсникам, как настоящий староста. Тот улыбался и смеялся так, будто ничего не произошло, хотя в его голосе были слышны хриплые нотки. Эмили Тайлер с ухмылкой посмотрела на меня, на что я подпалила подол её розовой мантии заклинанием, которому меня обучил когда-то сам Уизли. Весь следующий год прошёл спокойно. Парень, как и надо, держался от меня подальше, как и я — от него. Позже я смирилась с происходящим. Приближался Бал, на который мы с Пенни и Роуан тут же договорились идти втроём. Сама Хэйвуд подала заявку в качестве главы организационного комитета и всю неделю порхала, как бабочка, пока на её пути не образовалась Эмили Тайлер. Когда я обнаружила свою подругу прячущейся от посторонних глаз в шкафу, то незамедлительно забеспокоилась. Я всегда помогала Пенни во всех делах, и поэтому подобное состояние обычно всегда веселящейся и улыбающейся девушки далеко не было естественным. Она рассказала о новом соперничестве в стенах школы, образовавшемся на почве приближающегося мероприятия, и я нахмурилась, когда в разговоре всплыло имя Эмили. Тогда мне пришлось попросить помощи у Билла, одного из самых влиятельных учеников школы, надеясь на его всё ещё неугасшее желание мести за отвергнутые чувства. Когда я сократила дистанцию между нами, Уизли поменялся в лице так, будто только что съел целую банку мёда вперемешку с зубчиком перца чили. До этого он общался с приятелями, явно обсуждая какую-то обыденную ерунду. — Билл, можно я тебя отвлеку на пару минут, пожалуйста? — вежливо спросила я, стараясь держаться как можно более нормально. — Конечно, — согласно кивнул парень, немного сторонясь групп учеников и отводя меня в сторону. — Что случилось? — Ты не мог бы помочь мне организовать какое-нибудь мероприятие, чтобы Пенни выиграла конкурс у Эмили Тайлер? — попросила я, вздыхая. — Нет, — просто ответил Билл, удивившись. — Пенни — наш общий друг, — объяснила я. — Для неё это очень важно. — А для меня важно — не иметь никаких дел с Эмили Тайлер. Я всмотрелась в его идеально вылепленное лицо, смотрящее на меня с решительностью в глазах. Массивные скулы еле заметно переваливались из стороны в сторону, выдавая напряжение, вызванное неприятными воспоминаниями. — Мне казалось, тебе бы захотелось сделать ей больно, — оборонила я. — И чтобы Пенни выиграла. — Конечно, — кивнул парень. — Это не обсуждается. Но если в этих делах присутствует Эмили Тайлер, я в этом не участвую. — Наша цель — Пенни, — напомнила я, наклонив голову набок. — Но я всё ещё не справился с отказом Эмили. Я почувствовала, как моё сердце пропустило удар. Я не понимала, в какую игру он играл на этот раз. И был ли вообще смысл играть. Он скрестил руки на груди, глядя на меня сверху вниз. Я пыталась подобрать слова, чтобы не потерять его окончательно. — Знаешь, что? — вдруг сказал парень, выдыхая. — Я помогу вам. Но только потому, что ты попросила, понятно? — Я попросила? — изумилась я, округляя глаза. — Это правда так удивительно? — усмехнулся Билл, и на момент мне показалось, что его искусственная маска безразличия треснула и из-под неё показался уставший, потерянный, но настоящий Уизли. — Пошли, у нас куча работы. Я посеменила за ним, размышляя над сказанным. Староста натянул на себя маску безразличия так же быстро, как и потерял её. Впрочем, времени не было: мы быстро дошли до библиотеки и присоединились к толпе. Там нас обнаружила и Пенни и протолкнулась к нам, радостно улыбаясь. — Я так нервничаю! — поделилась она. — Спасибо, что пришли поддержать меня. — Расскажи Биллу о твоей идее насчёт звёзд, — попросила я, заражаясь её настроем. — Бумажные звёздочки! — воскликнула Хэйвуд. — И танцующие кометы под сводом Главного Зала! — Звучит… Космически, — растерялся Уизли, неловко расплываясь в улыбке. Только тогда я поняла, что так давно не видела его поистине радующимся. Наверное, ему и правда было тяжко. — Привет, Пенни; классная причёска, — вывел меня из раздумий высокий голос Эмили Тайлер, подошедшей к нам со стороны. — Ага, она классная, — согласилась моя подруга, немного горбясь от тёмной ауры соперницы. — Правда же? — Если ты хочешь таким образом отвлечь Пенни от выборов, это не сработает, Эмили, — предупредила я, обвивая пальцы вокруг палочки внутри кармана моей толстовки. Мне было неприятно от мысли, что какая-то мелкая сошка могла поставить в нервный тупик двух моих близких друзей. Ну, не только друзей… — Снова ты? — закатила глаза Тайлер. — Убеждаешь Пенни в её шансах на успех так же неудачно, как и меня в чувствах Билла? А ты зачем здесь, Уизли? — Чтобы помочь Пенни выиграть, разумеется, — холодно ответил тот, приподняв подбородок. — У неё замечательные идеи. — А у меня — харизма, — подметила Эмили, высокомерно поджав губы. — Кажется, у нас разные понятия харизмы… — прищурившись, заметила я. — В любом случае, я уже имею опыт организатора, — фыркнула девушка. — Готова поставить на то, что Пенни не может организовать даже мерную учебную деятельность. Она, оборонив эти слова, удалилась на сцену, оставляя нас наедине с собой. Мы, в последний раз пожелав Пенни удачи, отправили её за Эмили, а сами растворились в коллективе, начиная массовую сессию убеждения. Конечно, больше всего в этом преуспел Билл: будучи старостой, он знал, как найти подход к каждому, в то время как мне пришлось пользоваться своим титулом «Разрушителя Проклятий», чтобы заполучить голоса. Под конец, когда Мадам Пинс подсчитала биллютени и объявила победителя, Тайлер чуть не взорвалась на месте: — Как так? Я была уверена, что за меня проголосовали все мои друзья! — Может, друзья и проголосовали, — ответил ей Ли, загибая пальцы. — Но сколько их у тебя? Один… Два… — Если что, Барнаби не пытается тебя оскорбить или типа того, — поспешно объяснила я, видя, как лицо девушки заливается краской. — Он правда считает. Когда народ начал расходиться, мы с Биллом остались наедине: я искала за столами кого-нибудь знакомого, чтобы мимолётом присоединиться к нему, в то время как сам Уизли рассматривал меня с ног до головы. — Не думай, что я помогу тебе украшать холл, — рассмеялся тот, заполняя образовавшуюся между нами пустоту. — Моя работа здесь закончена. — Спасибо, Билл, — сказала я, поворачивая голову в сторону собеседника. — Я понимаю, как тебе было неприятно находиться рядом с Эмили. Но твоя помощь и правда очень много значит для меня и Пенни. — Похоже, она сама очень много для тебя значит, не так ли? — вдруг спросил Уизли, дрогнув уголками губ. Не надо, пожалуйста. — Может, она мне нравится, — пожала плечами я. — Кто знает? По лицу Билла пробежала тень, поэтому он выпрямился, выдохнул и, попрощавшись со мной, поспешил на уроки. Остаток дня я провела с Пенни и её комитетом, разрабатывая украшения. Под вечер сова от мамы принесла мне пошитое ей лично платье, и только тогда я отвлеклась от работы. В комнате Роуан уже развела огонь в камине, поэтому я просто плюхнулась рядом с ней на кровать. Все её конспекты полетели на пол, и она, вскочив на ноги и схватившись за подушку, бросилась на меня в приступе безобидной ярости. Я прыснула от смеха, когда её любимая подушка влетела ей прямо по носу, но тут же повалилась, падая с кровати и закидывая ноги за голову. Пока я лежала на полу, восстанавливая дыхание, то заметила спрятанный свёрток под кроватью подруги, повязанный бантиком. — Что это у тебя? — спросила я, не двигаясь. Роуан перекатилась на край постели и свесила голову, недоумённо хмуря брови. — А, это моё платье, — невозмутимо ответила она. — И ты что, не показала его мне первым делом? — воскликнула я, садясь на полу. — Я решила, что оно станет сюрпризом, — подмигнула Ханна, заправляя непослушные пряди за уши. — А твоё что? Хочешь пойти на шоппинг в выходные? — Мама как раз прислала сову, — сообщила я, протянув руки к своему наряду. — Я пока не открывала. Когда перед нашими глазами оказалось розоватое платье в пол, украшенное ужасным жабо и вельветовыми вкладками, мне захотелось плакать. Мы стояли перед шкафом, на ручку которого я повесила вешалку, и не решались что-либо сказать. — Ты тоже это видишь? — взяла слово я, закусив ноготь. — Кажется, да, — сглотнула Роуан. — Или ты не об этом? — Это просто ужасно! — взорвалась я, сокрушённо всплеснув руками. — Мне что, пятьдесят лет? Моя подруга подцепила ткань пальцами и потёрла её между ними, проверяя на ощупь. Её очки сползли на нос, и она глядела на это недоразумение затуманенным взглядом, явно размышляя о чём-то. — Я пойду писать письмо маме с просьбой выслать денег, чтобы я купила что-нибудь нормальное, — решительно объявила я, плюхаясь за письменный стол и доставая пергамент. — Подожди ты, — Роуан схватила меня за руку, не давая двигаться. — Должно быть что-то… — Ага, чувство стиля, — съязвила я, фыркая. — И такта. — Дай я сяду. Я нехотя встала с насеста и вручила подруге перо, скрестив руки на груди. Пока Роуан черкала им по бумаге, я продолжала рассматривать свой наряд. Может, мама решила так пошутить? Или таким образом хотела оградить меня от тусовок? А идти хотелось. Я уже пообещала один танец Чарли, просто так, как друзья, и всеми фибрами души надеялась, что он ничего не рассказал Биллу. Где-то в глубине мне хотелось бы знать, что я всё ещё ему нравлюсь и что он по-прежнему меня любит; однако тот разговор про Эмили… — Готово! — оторвала меня от мыслей Роуан, махая на письмо руками. — Кому это? — Андре, конечно. К тому же он у тебя в долгу. Поможет, как миленький. — Андре? — сомнительно переспросила я. — Мне кажется, даже он тут бессилен. — Ты сомневаешься в моей интуиции? — мёртвым голосом поинтересовалась Ханна, убив меня своим взглядом. — Ни в коем случае, — подыграла я. — Отправляй уже. — Хозяин барин. Как и обещала моя подруга, Андре откликнулся очень даже скоро. Когда я показала своё чудовище, то он разочарованно зацокал, покачивая головой. — Катастрофа, — сказал он. — Но ничего страшного, ты в надёжных руках. На Балу ты будешь сиять. Его слова подтвердились: через неделю на ручке моей двери висело совершенно новое платье, которое я поначалу не узнала: укороченный подол, невообразимое количество блестящих паеток, подшитые рукава и немного приоткрытые ключицы. Все были в восторге, как, впрочем, и я. Когда наступил долгожданный вечер, я встретила Роуан и Бенни в фойе и незамедлительно присоединилась к разговору. — Что нового? — поинтересовалась я. — Мы обсуждали пары, которые пойдут на Бал! — ответила Ханна. — Кажется, всё скудно-прескудно. — Ты, блин, представляешь, что было бы, если бы я сам на себе не испробовал Максимус Конфидециа? — воскликнул Коппер, краснея. — Победителей не судят, — подбодрила я друга. — Ты молодец. — Девочкам везёт: если они захотят пойти на праздник втроём, как вы, то им ничего не будет, — подбоченился гриффиндорец. — А вот если я пойду, например, со своим соседом по комнате, то это уже будет странно. — Общество не должно диктовать тебе, что тебе делать, а что — нет, — сказала я. — Завтра они уже ни о чём и не вспомнят, а ты пропустишь кучу классных впечатлений, и… — Привет, — только лишь по запаху я поняла, что в разговор встрял Билл, искусственно улыбающийся и держащийся излишне прямо, словно бы проглотил шпагу. — Решил посмотреть на украшения, я всё же принимал участие в выборе кандидата на организацию праздника. — Билл! — просияла Роуан, хватая меня за рукав. — Билл здесь! — Я вижу, — улыбнулась я. — И ты здесь, Роуан, — обратился к моей подруге староста. — Это значит, что ты всё-таки решила пойти на Бал? — Да! — воскликнула та. — Скоро все увидят моё платье! — Меня не будет на дискотеке, но я как-нибудь загляну, — подмигнул Уизли, на что мы с Беном недоумённо переглянулись. — Он что, флиртует с твоей лучшей подругой перед тобой? — буквально услышала я в его взгляде. Я еле заметно пожала плечами, вздыхая. — Правда? — обрадовалась Роуан. — Я так рада! Я даже… В это время ладонь Бена легла девушке на плечо, и тот подался вперёд, заглядывая в глаза Ханне. — Я, кажется, не практиковал свой танец уже более десяти минут, — вкрадчиво сказал он, сжимая хватку. — Ты поможешь мне, Роуан? Моя подруга нервно посмотрела на меня и, не заметив каких-либо знаков, всё же выдала: — Д-да, конечно. Идём. Гады. Намеренно оставить меня наедине с Биллом, да ещё и в преддверии Бала… Невыносимо. Стало ужасно душно. Я нервно теребила рукава свитера, чтобы хоть куда-то деть свои руки. — Ну что, ждёшь танцев? — мгновенно обратился ко мне Уизли, поправляя волосы. — Может быть, — безразлично ответила я, пытаясь собраться. — Я помню свой первый Бал, — улыбнулся парень, ничуть не удивлённый моему ответу. — Они играют с твоей головой. И сердцем. — Не думаю, что с моим сердцем кто-то играет, — прокомментировала я. — Иначе мне было бы больно, не так ли? — Возможно, тебе больно, просто ты привыкла, — задумался Билл. — После всего… — Пожалуйста, не приходи на Бал, — обрубила я его. — С чего бы… — Потому что я попросила. С этими словами я развернулась на пятках и поспешила выйти вон из Зала. Весь оставшийся день и разбиралась со своими волосами и украшениями. Вскоре ко мне присоединилась и Роуан, а около входа в Гостиную нас ждала Пенни. Когда мы показались на пороге, мероприятие уже началось. Хэйвуд мимолётом рассказывала про новые детали интерьера, введённые её командой, что я слушала с необычайным интересом. Мы начали танцевать под тихий, но быстрый ритм. В темноте было сложно опознать, кто где. В какой-то момент мне начало казаться, что он моего костяка друзей не осталось никого, но мне было всё равно. Отовсюду раздавался смех, всплески пунша. Блики больным звоном отдавались в голове. Музыка впитывалась в моё тело, подобно жидкости, подчиняя себе. Я закружилась в танце, забывая обо всём. О Билле. О том, как плакала по ночам, когда он играл в «любовь» с очередной блондинкой со скудным словарным запасом. А по утрам рассказывал мне о том, какие они все дуры. А я, полусонная, кусая губы, могла только кивать головой. Потом он смеялся, говорил, как хорошо бы было найти кого-нибудь, вроде меня. Казалось, он специально говорил этом, чтобы посмотреть на мою реакцию. — Эй, ты! — выдернули меня из выработанного ритма руки Мерулы, шлёпнувшие меня по плечам. — Смотри, куда прёшь! Все ноги мне издавила, дура! Я оглянулась, пытаясь сориентироваться. — Не помню, чтобы наступала кому-нибудь на пятки. — А я — помню! — гневно воскликнула Снайд. — И разбираться в том, кто это сделал, мне не хочется. — То есть ты просто выместишь свою злость на ком-то невинном? — переспросила я. — Грустно как-то. — Мне всё равно, — только сейчас я заметила в её руке сверкающий бокал с приторно сладким пуншем. Я открыла было рот, чтобы ответить, как Мерула отпила из своего стакана и впилась в меня нервным взглядом. — Бесишь ты меня, — выдала она, угрожающе сверкая бокалом. — Нарываешься? Я почувствовала, как моё сердце забилось. Предупреждало. Я вздохнула, отлично осознавая риск. Мы стояли немного в стороне, далеко от центра Зала, где наверняка находились все мои друзья. Тут было на порядок темнее, а люди вокруг мало обращали внимания на нашу перепалку. Мерула похрустела пальцами, улыбнувшись: — Этот праздник — такая скукотища. Немного крови не помешает. — Серьёзно? — удивилась я, тут же доставая палочку в бездумной защитной реакции. — Не говори глупостей. В следующую секунду что-то застлало мне зрение, и я почувствовала обжигающую боль на своей правой щеке. Немного пошатнувшись от силы удара, я повалилась в сторону, поджимая ноги под подол платья. Мои пальцы инстинктивно схватились за лицо, будто бы это могло притупить ослепившую меня боль. Передо мной нарисовались ботинки Мерулы, и я приподняла подбородок, чтобы рассмотреть обидчицу. — Жалкое зрелище, — проговорила она перед тем, как вылить на меня остатки пунша. — Пошли, тут больше не на что смотреть. Я помотала головой, отгоняя страх, и сглотнула. Пятно, расплывающееся на моём платье, было доказательством моей слабости. Клеймо. Я кое-как встала на ноги, вытирая лицо и разминая мышцы. Отравляющий запах пота и углекислого газа. Я пыталась контролировать поступающие импульсы боли, заставляющие невольно жмуриться; не помогало. Мои костяшки на кистях покраснели, стёртые в кровь. Каждый получил по заслугам. Предупреждала ведь мама. Неожиданно кто-то взял меня за руку и повёл сквозь всю толпу, уводя от ужасной суеты. Свободной рукой я вытерла слёзы и теперь лишь грустно хлюпала носом, ведомая незнакомцем. Думать не хотелось, поэтому я просто отдалась тянущей вперёд ладони. Мы прошли через по главному коридору, еле-еле освещённому синими огоньками, и вскоре вышли на освещённый лунным светом задний двор, сопровождаемые шелестом листьев. Когда же незнакомец остановился и отпустил мою руку, я в последний раз вытерла лицо, надеясь избавиться от оставшихся разводов туши; впрочем, я была уверена, что выглядела, как заплаканные принцессы в книжках магглов. Было тихо, неожиданно пошёл снег. Я посмотрела на небо, подставляя лицо холоду. Вспыхнувшую кожу мгновенно начало колоть от контраста температур, и я наконец перевела взгляд на спасшего меня незнакомца. Впрочем, я уже догадывалась, кто это. — Горе луковое, ну почему ты плачешь? — спросили голосом Билла Уизли, и я усмехнулась, вытирая нос. — Действительно, — смеясь сквозь слёзы, произнесла я. — Это просто сироп… Я почувствовала, как одна-единственная слезинка скатилась по моей щеке, падая на туфли. — Зачем ты позволила ей так с тобой поступить? — спросил парень, положив руки мне на плечо и присаживаясь, чтобы заглянуть мне в глаза. Я мужественно выдержала это испытание, промолчав. Откуда-то доносились мерные звуки музыки праздника. Билл посмотрел куда-то наверх, одновременно стягивая с себя толстовку и молча протягивая её мне. Пролитая на платье жидкость уже начинала леденеть, поэтому я поспешно приняла его дар. Мы сели около фонтана. Мне было некомфортно в его обществе, особенно после всего, что произошло. Уизли, похоже, сам испытывал стыд, засунув руки в карманы и закусив нижнюю губу. — Зачем? — наконец спросила я, повернув голову. В таком тусклом свете парень походил на разгорячённое животное, испуская пар из ноздрей. Галстук развязался, золотой значок — покосился. Впрочем, не мне было судить о подобающем виде. — Тебе было плохо, я не мог тебя там оставить, понимаешь? — был ответ. — Не очень, — призналась я. — Уже прошёл год… — Мне всё равно. Неожиданно он повернул меня к себе и прижался губами к моим, схватив мой подбородок пальцами правой руки и зная, что я отвернусь. Солёный. Солёный и металлический. Я не могла понять, что давало этот вкус: мои слёзы или искусанные до крови губы парня. Я ответила на поцелуй, снова начав плакать и впившись пальцами в подол платья. Я не знаю, зачем это сделала. В этом поцелуе было столько… Жизни. Иногда Уизли подрагивал, словно бы побаиваясь; если честно, мне тоже было страшно. Снег таял на коже наших лиц, смешиваясь с моими слезами и стекая по подбородку. Когда же я отстранилась, кутаясь в толстовку старосты, то отстранённо предупредила: — Меня сложно любить, Билл. — Я научусь, — ответил парень. — Что бы ни произошло. — Не думаю, что этому можно научиться, — сказала я, глядя на небо. — Я же не книга. — Даже если так, я всё же попытаюсь. — Ты что, утешаешь меня? — осведомилась я, двигая носками ног. — Может, — пожал плечами Уизли. — Что-то типа того. — Мне кажется, я теряю зрение. Мой комментарий остался неотвеченным. Я протянула руку в воздух перед собой, пытаясь сфокусировать взгляд, но у меня это не получилось. Неожиданно мои пальцы оказались в плену Билла, поцеловавшего тыльную сторону кисти. — Эй, улыбнись, — попросил рыжеволосый. — Улыбайся, как ты улыбаешься всегда. — Улыбаться? — переспросила я, глядя на то, как на его кистях тают снежинки. — В такой ситуации? Сказав это, я, помедлив, всё же растянула уголки губ в подобии ухмылки, на что Уизли довольно хмыкнул, ещё больше сжимая мою ладонь. Смеюсь, а хочется плюнуть в лицо. Ну, давай, расскажи мне ещё немного лжи. Уже сам понимаешь же, что не верю. Ты смешной. — Я знаю, наше время вышло, — еле слышно сказала я. — Что бы сказал Джейкоб? Наступила мёртвая тишина. Весь подол моего платья уже был насквозь пропитан снегом и холодом, но мне было всё равно. — Тебе нравятся мои руки? — вдруг спросил Билл, заполнив пустоту. — Нравятся, — помедлила с ответом я. — Правда? — просиял Уизли. — Спасибо. Мне приятно, что тебе нравится по крайней мере одна вещь во мне. Он поцеловал меня в лоб, потом встал и подал мне руку. — Пошли, горе-принцесса. А то простынешь. Он довёл меня до гостиной, удостоверился в том, что я благополучно смогла развести огонь в камине, и, пожелав спокойной ночи, удалился. Так я и сидела там, на краю своей кровати, в грязном платье, толстовке с большой буквой “W” и с разводами от косметики на щеках в окружении поленьев. Жалкое зрелище, конечно. Я легла на кровать, кутаясь в плед и засыпая прямо в одежде. Почему-то я чувствовала себя хорошо. В груди больше не болело. Пальцы слушались меня, несмотря на холод. Я улыбнулась. А потом снова вернулась в реальность. Я не смогла бы склеить разбитое Эмили Тайлер сердце Билла, как и он — моё. Только я не знала, откуда и куда шла трещина. Впрочем, вариантов не было. Нас двоих бросили в костёр в надежде, что мы сгорим в нём сами и при этом потушим его своими телами. В груди бешено билось. У меня нет сердца, так что я не могла знать, что это. Пожалуйста, оставь меня, я слишком привыкла к своей боли. Привкус слёз застрял где-то в трахее, а чувство обречённости стыло в горле. Я вспомнила, как мама с детства рассказывала мне о смерти Джейкоба. Я не знала, как реагировать. — Мама, а почему он умер? — Он слишком боялся жить. Мне хотелось сходить в комнату к Биллу, я чувствовала себя очень уязвимой, поэтому отправила ему свою сову с запиской с просьбой прийти. Ответ пришёл нескоро. «Не открещивайся от своих эмоций, прими их. Любовь — это не страшно. А даже если тебе страшно, на то я и на факультете Гриффиндора, не правда ли?» Это был первый раз, когда я не бросила его сообщение в огонь. Мы никогда не говорили друг другу, что встречаемся. На следующий день он нашёл меня на моём продуваемом смертоносными ветрами месте около Чёрного Озера. Всякий раз он приносил мне чай и жаловался о том, какая нынче ужасная погода. А я слушала и не понимала, зачем вообще говорить. Тысячи секунд и ни одного слова. Он тоже ничего не понимал. Садился рядом, а я, словно проваливалась, медленно ускользая в пропасть, падая, но всё равно видела его, и это приносило спокойствие и наивную уверенность. Он по-прежнему молчал. А я думала о часах брата на запястье. Вообще, я часто думала, что Билл всё же сможет исцелить меня от бесконечной тоски по Джейкобу. Но как можно исцелить то, природу чего ты не знаешь? Честно сказать, мне больше всего нравились стрелки. В них было что-то определённое — я смотрела точно и знала, когда он уйдёт. Но он не уходил, и я из разу в раз подсчитывала секунды. Тогда он протягивал мне руку, и мы заходились в мягком порыве вальса, слишком медленного для публики и слишком быстрого для меня. Это уносило меня туда, где не существовало прошедших и будущих времён. Он был как плесень — поедал меня изнутри. Жалкие остатки недосердца, обращённые в лёд, напоминали сито. Но Билл поклялся сварить все неудавшиеся дырки. Об этом знали только Роуан и Пенни. Только им я смогла доверить такой секрет. Конечно, поначалу они относились ко всему скептически, но потом порадовались за меня. Так пролетели годы. Когда мы выпустились из школы, сразу после смерти Роуан, то Билл, поняв, что мне стало только хуже, взял меня жить к себе. Мама больше не могла видеть меня разбитой, разобранной на части. Так забавно, что что бы он ни делал, — всё было зря. Танцы вокруг собственных могил, где все погребли себя заживо. Пока это не произойдёт с тобой, ты ни черта об этом не знаешь. Даже не пытайся. Его поцелуи заглушали крики истины. Мои глупые привычки истерички. Привет, это снова я и снова о том же. Привет, я опять ни о чём. Привет, я опять о больном. Привет, я опять, чтоб больнее, и я честно обещаю тебе забыть о произошедшем. Когда-нибудь. Мои вечные метания к страданиям и обратно. Всё станет лучше. Смерть Роуан оставила на моём сердце огромную дыру. Шрам. Уродливый шрам. Билл пытался вмешаться в наш с Чарли траур, но мы не пускали его. Не надо. Радость после объятий Билла быстро исчезала, как первый снег. А талая вода уже не радует. Улыбка — слишком усталая, забитая буднями. Я ощущала себя пустой. Мёртвой. Да вообще себя не ощущала. Бывало настолько плохо, что даже в смерти не было видно смысла. Когда казалось, что умирать уже было нечему. Когда с надрывом так. Будто ты разорван изнутри. Когда лечишь горло ледяным молоком просто так, чтобы подольше помолчать. Мне так нравилось молчать с Биллом. С ним молчание становилось живым. Живее, чем всё вокруг. Молчание — самое чистое из всего, что только есть. Молчание — это и ожидание, и надежда, и проклятие. Мы находили в этой чистоте успокоение. — Мне жаль, — говорил он. — Правда. Мне никак не было возможности переболеть им. Он же не простуда. Лихорадка. — После чёрной полосы всегда следует белая. — А что делать, когда все полосы серые? — спрашивала я. — Выделять себя курсивом и каждой запятой. Больно? Больно. Время не лечило. Поцелуи калечили. Собираться с духом и снова исчезать, ведь мы с Биллом были вне времени. Потерянные. Когда мы купили наш крошечный домик и переехали вместе, я почувствовала себя немного живой. Уизли понравился румянец на моих щеках, впервые появившийся за столько лет, поэтому я стала носить румяна. Чтобы он думал, что мне становится лучше. Мой дом — моя крепость. Нет. Мой дом — моя могила. Погребать себя заживо. Да нет же. Живого не осталось больше. Иногда, когда Билл уходил куда-то со своими друзьями, я выходила на крыльцо и разрывала связки немым криком, а потом рассказывала ему сказки тихим шёпотом. Дробила себя на фрагменты и не пыталась собраться. Разговоры по ночам были интимнее поцелуев. Он бил меня школьными воспоминаниями по щекам, чтобы я лишний раз не расплакалась. В этом не было нужды. Всё это — пережитки прошлого. Когда я ещё могла плакать. Когда я ещё могла. И в нашей битве не было победителей — каждый был проигравшим. Улыбки отдавали одиночеством. Я чувствовала пустоту каждым сантиметром кожи. Синяки — всё, что мне от него оставалось, когда он слишком заходился в порыве страсти. Не правда ли забавно? Я давилась хлопьями на завтрак перед работой. Билл сидел напротив и читал газету. — Ты правда считаешь… — спросил было он, но я перебила, не дослушав: — Я уже ничего не считаю. Мне уже неинтересно, понимаешь? Уже абсолютно не нужно знать, кто, зачем и почему. И твоё любимое «За что?» уже тоже не интересует. Вы так похожи. Ты и Джейкоб. Мне скучно. Мне казалось, это продлится ещё целую бесконечность. Но он опять соврал. Это случилось после моей командировки во Францию, которая окончилась раньше, чем я планировала, поэтому я решила сделать сюрприз Биллу и приехать на несколько дней раньше обычного. Подходя к крыльцу и доставая палочку, чтобы разблокировать чары, наложенные на дверь, я с ужасом заметила, что их нет. Билл всегда ругал меня за то, что я забываю наложить их обратно, выходя из дома, и никогда не повторял моих ошибок. Поэтому я ужасно перепугалась, подумав, что к нам вломились воры. Толкнув дверь, я вошла в дом и встала посередине входа, вслушиваясь в тишину. Только в тот момент я напомнила себе: красть было нечего. В ту же секунду на весь дом раздался тихий, но достаточно протяжный, чтобы услышать с первого этажа, женский стон. Я окаменела, так и оставшись стоять на месте. Во мне не было злости; и это не удивило меня. Где-то внутри я понимала, что это был лишь вопрос времени. Кто-нибудь сделал бы ошибку. Накричал, побил, выкинул любимые фотографии, сломал любимую палочку. Нельзя, нельзя быть настолько идеальным. В голове пронёсся тот самый разговор с четвёртого курса, когда Билл пообещал. На тот момент я не помнила, что; что-то важное, что начало лечить мою крошащуюся душу. Заполнило пустоту, оставшуюся после исчезновения Джейкоба. Всё же это было чересчур. Я прошла на кухню и поставила чайник, нарочно придавив свистящий кончик подальше. Спустя какое-то время возня наверху значительно ускорилась, и вскоре на лестнице показался дуэт, опасливо выглядывающий из-за перил. Я, с любопытством наклонив голову в сторону, принялась прикидывать нанесённый ущерб. Билл был полностью голый, за исключением полотенца, поспешно повязанного на бедрах, как и его спутница, выглядевшая так, будто увидела приведение. — Флёр? — узнала ты в ней знаменитую блондинку, переводя взгляд на Уизли. — Да, хорошую ты себе девушку нашёл. Формы у неё отпад. В глазах парня вспыхнул стыд. Он повернулся к ДеЛакур. — Давай ты лучше уйдёшь отсюда? Девушка лишь икнула и пулей поспешила одеваться в комнату, оставляя Биллу все объяснения. Впрочем, пока она отсутствовала, стояли мы молча. Я смотрела в пол, тщетно пытаясь разобраться в своих чувствах, а он — на меня, я практически ощущала, как его взгляд сверлит во мне дыру. Сложнее всего было признать то, что я ожидала этого. Я с самого начала не верила его идеальность, но потом почему-то закрыла на неё глаза. После смерти Роуан я перестала принимать во внимание какие-либо знаки поведения окружающих, но с ними я была далеко не так близка, как была близка с Биллом Уизли. Их предательство никак не делало мне больно. А потом я поняла, что и его, в общем-то, тоже. Когда же Флёр выбежала на порог, я подошла поближе и гостеприимно открыла дверь, давая ей выйти. Замок щёлкнул, и я вернулась в гостиную, стараясь не думать ни о чём. Только умирая, чувствуешь жизнь, не так ли? На его лице я увидела разочарование, которым я и сама была полна. Всё сказанное когда-то им теперь вдавливало меня в землю, как могильная плита. Я сходила с ума. Я боялась себя. Я боялась, что не смогу сдержаться. — Долго ты скрывал от меня? — Около года, — тихо просипел Билл так, словно бы надеялся, что от его тона ситуация станет лучше. — Прости меня, прости… — Причём тут извинения? — равнодушно произнесла я. — Между нами уже всё кончено. — Что? — изумился Уизли, вздрогнув. — А ты ожидал, что всё будет как раньше? — спросила я, скрестив руки на груди. — Кон-че-но. Флёр — хорошая девушка. Два сапога пара. — Ты не понимаешь, — выдал Билл, вздыхая. — Так просвети меня, — совершенно искренне попросила я, вздыхая. — Поясни мне, с какой стати выкидывать в мусорку отношения, над которыми мы оба работали годами. — Не усложняй, — повысил было голос парень, но тут же стушевался, снова надевая свою маску. — После смерти Роуан ты стала… Сама не своя. Все оправились, притупили боль и пошли дальше. А ты… Я схватила первое, что попалось под руку, чем оказалась обычная синяя ваза, и запустила её в сторону Билла. Тот тут же увернулся, шокировано глядя на меня. Я ощущала, как кровь пульсирует у меня в висках, и буквально могла почувствовать, как моё сердце вот-вот проломит рёбра и просочится наружу. — Не тебе решать, что мне чувствовать и когда прекращать! — процедила я. — Это вы слишком быстро забыли! Никто и понятия не имеет, какие у нас с Роуан были отношения. И не поймёт. Потому что её больше нет! Слезинка, маленький хрусталик, предательски скатилась по моей щеке, впитываясь в ворот одежды. Меня рвало на куски. Травма, которую я годами покрывала слой за слоем, снова раздирала мне мозг. — Я не хотел… — подал голос Билл, делая несколько шагов мне навстречу, явно чтобы взять в охапку и впитать всю мою тьму, все мои переживания. Как он всегда делал, когда у меня начинались панические атаки из-за исчезновения брата, а потом и смерти Ханны. Я протянула руку, чертя дистанцию. — Мне всё равно, как оправились другие! — первый крик; пальцы обеих рук, запущенных в волосы. — Проблема в том, что больно мне! А ты — «красивый, умный, способный, щедрый, добрый, прекрасный» Билл Уизли. Тебе не понять. Хотя, может… Я выпутала конечности из прядей, уставилась на сконфуженного парня, явно не знающего, что предпринять, и в итоге прошептала: — Может, если я уйду, как Роуан ушла когда-то, ты поймёшь. — Что? — воскликнул Билл. — Это безумие! — А разве у нас есть выбор? — отчаянно спросила я, разводя руками и глотая слёзы. — Ты изменил мне. Билл запнулся, втянув воздух в лёгкий, я же в это время направилась наверх. Собирать вещи. «Учись прощаться и прощать», — говорила мне профессор МакГонагалл. — «Временами так необходимо знать, что ты прощён». Я засмеялась, и этот уже давно позабытый звук эхом растворился по всему дому. Просто не весело, а нервно; это было ближе. Мы были так счастливы. Так счастливы, пока не познакомились.