Особый случай

      Куроо на том конце провода смеётся на пару с Бокуто, пока на фоне идёт какой-то боевик — наверняка что-то от Марвел, они вдвоём любят устраивать марафоны их фильмов, игнорируя Рождественскую классику.       — То есть, — уточняет Козуме, почти злобно шмыгая носом из-за коварного насморка, продолжая гладить уличного кота, довольно ластящегося к ней, — ты неделю уговаривала меня прогуляться и сама же в итоге решила остаться дома?       — Не обижайся, — Куроо переходит на свой привычный, мурлыкающий тон, который постоянно использует, стоит только ей оказаться в ситуации, когда она лажает, — мы с тобой каждый день видимся, а Бо приезжает раз в чертово столетие.       Кенма не умеет обижаться — Кенма только вновь шмыгает носом и мысленно записывает этот косяк в личное дело Куроо, чтобы после использовать это в шантаже против неё. Как и в миллионе случаев до этого. Ради подобного и нужны подруги детства, верно?       Бокуто передаёт громкий привет Кенме, пока Куроо прощается — слышится и обещание рассказать про свой первый матч вне Японии, и собраться где-нибудь всей компанией на Новый год. Она только-только вернулась в Токио, бросившись в объятья своей лучшей-прилучшей сестрюни чуть ли не с аэропорта, потому в ней до сих пор много энергии и желания творить сотню дел одновременно. Удивительно, что она так просто согласилась на спокойный марафон фильмов.       Козуме не осуждает Куроо — сама поступила бы так же, будь у неё кто-то, ради кого можно провернуть подобное.       Но сейчас рядом только уличный кот, привыкший к тому, что Кенма его подкармливает. Замёрзшие пальцы утопают в густой-густой шерсти, отросшей к холодам, когда девушка садится на одну из скамеек аккурат напротив многоэтажки, где она живёт. От присутствия ласкового толстячка становится чуточку теплее.       Грусти от того, что Куроо предпочла общество Бокуто, нет так же, как и осуждения — Кенма попросту чувствует себя глупо от того, что действительно вытащилась на улицу просто так. Даже приставку не взяла из уважения к просьбе давней подруги — их пути, с тех пор как обе закончили старшую школу, практически разошлись и времени на совместные посиделки не так много, как раньше. Козуме, по большей части, плевать на это, но Куроо слишком печётся по этому поводу — и сама же с лёгкостью меняет своё мнение.       — О! Козуме-чан! — окликает притихнувшую девушку знакомый голос, заставляя поднять взгляд с мурлыкающего кота.       — Суга-сан, — почти приветливо отвечает Кенма, слабо кивнув.       Суга-сан мягко улыбается, как и, в принципе, делает абсолютно всё, сколько Кенма с ней знакома. Не так давно и продуктивно, — всего лишь со старшей школы, где они год играли в разных командах, а после та перебралась в Токио и поступила в педагогический университет напротив дома, где сейчас живёт Козуме, — но даже этого хватило, чтобы сполна ознакомиться с её характером.       — Не часто ты появляешься на улице без причин, — ласково и совершенно беззлобно смеётся Сугавара, будучи так же прекрасно знакомой с характером Кенмы       Они почти соседки, только при двояких обстоятельствах — постоянно пересекаются по утрам, когда идут на учёбу. В начале это стало причиной того, почему они начали общаться — Суга-сан шутила про то, что совершенно никого не знает в Токио, потому приятно видеть знакомые лица. Кенма тогда лишь сконфуженно кивала на всё подряд, прикрываясь крашеными волосами, и настырно тыкалась лицом в приставку, раз за разом проигрывая из-за того, что никак не могла сосредоточиться. Возможно, по этой же причине они стали общаться и после — из-за привычки, а не чего-то ещё. Или Сугаваре действительно было очень одиноко в Токио — в чём Козуме сомневается, зная, что такие приятные и общительные люди никогда не пропадут.       — Прогуливаюсь, — уклончиво отвечает Кенма, не вдаваясь в подробности, в любом случае вызывая лишь наигранно-мягкое удивление из-за такого неожиданного поступка.       — Не хочешь составить мне компанию? — с лёгкой руки предлагает Сугавара.       Кенма по началу хочет отказаться — она ведь ждёт Куроо. Куроо у неё вообще как отмазка на все случаи жизни — то с командой не получится посидеть, потому что подруга детства хочет прогулять, то у неё горе случается и приходится утешать. Многофункциональная подруга, не иначе.       Но сейчас никакой Куроо нет — она сидит дома в обнимку с Бокуто, они смеются с Марвеловских шуточек и едят из одной тарелки попкорн — обязательно солёный, никто из них не любит сладкий.       Суга-сан отличается от них так же, как Африка от Антарктиды — потому Кенма долгое время не могла привыкнуть к общению с ней, постоянно по-привычке ожидая подвоха или колкие шуточки.       Сугавара шутит так же, как и улыбается — мягко и без издёвок. Шутки Куроо же порой задевают, но всё равно не ощущаются слишком обидными — то ли из-за привыкания, то ли из-за того, что если она перебарщивает, то сама же начинает мурлыкать под ухо извинения и приносить бабушкины любимые пироги, кормя чуть ли не с ложечки. Иначе она и не умеет, только если с Бокуто — но Бокуто это совершенно другой разговор.       Козуме заправляет прядь волос — наполовину крашеную, а наполовину с натуральным цветом, поскольку стричься или подкрашиваться было отчаянно лень, — за покрасневшее ухо и бросает взгляд на сияющую Сугу-сан. Только из университета, судя по всему — Кенма не спрашивала, но девушка сама рассказала, что на каникулах нужно будет сбегать туда за какими-то бумажками. Она, в отличие от Козуме, не берёт академотпуска по совершенно глупым причинам, лишь бы выкроить побольше времени на долгожданную игру, которая недавно вышла.       — Я не против, — вопреки своим первоначальным желаниям кивает Кенма, вызывая у Сугавары мягкую улыбку.       Мягкую, как её вязаный шарф, обмотанный вокруг шеи, или тёплый-тёплый свитер, выглядывающий из-под рукавов и воротника пальто, или пальцы — с покрасневшими на холоде подушечками, не согретые даже стаканчиком с почти остывшим кофе — Суга-сан не пьёт слишком горячее.       Кенма абсолютно не удивлена тому, что Сугавара поступила учиться на учителя младших классов — ей слишком подходит. Но от этого не становится менее неуютно в её присутствии. Идея согласится больше не кажется такой удачной, от чего Козуме ёжится и кутается в свой пуховик — с мехом, тёплый, но всё равно не то без шарфа, потому что его со смехом стащила Куроо во время прошлой прогулки и так и не вернула. Подруге детства прощается.       Суга-сан не позволяет одуматься — подхватывает Кенму под руку и начинает что-то рассказывать. Она знает, что не стоит ожидать особой инициативы от собеседницы, потому берёт всё на себя.       — Хочу выбрать подарок для Савамуры, — делится Суга-сан, неопределённо махнув рукой в сторону торгового центра, куда, очевидно, планирует затащить свою недо-токийскую-подругу, — помнишь её? Она была капитаном Карасуно.       Козуме кивает, натягивая капюшон пуховика, чтобы скрыть опущенные глаза. Помнит, конечно помнит — Сугавара со всеми добрая и мягкая, но рядом с бывшей сокомандницей словно расцветала совершенно по-новому. Не так, как с Кенмой, или не так, как с другими волейболистками, с которыми случалось пересекаться на соревнованиях.       Это был совершенно другой разговор — как для Куроо Бокуто.       Зависти снова не было. Как и грусти или раздражения — Козуме не позволяет себе удариться в подобные эмоции, предпочитая по любому поводу делать мысленные пометки, чтобы после использовать это в своих целях.       Однако сейчас Кенма не позволяет себе убрать это в долгий ящик — грусть, мимолётом затерявшаяся в мягких словах Сугавары, и перемешавшаяся с привычной теплотой, улавливается почти сразу. Захотелось проявить инициативу — спросить, может, что случилось, но не хватает смелости. Кто она вообще такая, чтобы лезть в личные дела?       Всего лишь почти-соседская глупая девчонка с пожизненно полуразряженной приставкой, чьи проблемы Суга-сан всегда не прочь выслушать — лишь от Кенмы зависит, говорить или нет.       В торговый центр они заходят без лишних вопросов, заданных вслух. Огромная ёлка встречает их с самого входа — горящая разноцветными огнями, украшенная миллиардом цветов, и привлекающая внимание мгновенно. В воздухе почти — Кенма на этих мыслях вновь едва не злобно шмыгает заложенным носом, пытаясь вспомнить, когда последний раз нормально ощущала запахи, а не по памяти, — ощутимо повис аромат пряников и мандаринов, мгновенно настраивая на Рождественское настроение и заставляя неосознанно, но снять капюшон, без попыток спрятаться в нём снова. Суга-сан, кажется, довольна этим, но она всё равно не акцентирует на этом внимание — с улыбкой показывает какой-то очаровательно-глупый магазинчик пустяков, бросая фразу о том, что там обязательно найдётся что-то для Савамуры.       Кенма на всё кивала и послушно плелась следом — неудобно уже отказываться, даже если она совершенно ничего не смыслит в подарках для особенных людей. Куроо всегда на всё реагировала одинаково — ехидной улыбкой, но тёплой благодарностью. Ей было не сложно угодить по одной причине — она любит всё, что дарит Козуме.       Суга-сан перебирает сотни навешанных друг на друга глупых брелков — причудливые рожицы оленей-снеговиков-Сант скользят меж аккуратных пальцев и Кенма не запоминает ни один из них. Она не в курсе, что нравится Савамуре, и не считает правильным, что вмешивается в это.       — Савамура, кстати, начала встречаться с Мичимией, — с привычной улыбкой делится Сугавара, тряхнув один из десятка снежных шаров, заставляя искусственные снежинки мерным снегопадом опадать на крыши игрушечных домиков, — я рада за них.       Кенма кивает, не зная, что ещё сказать. На её немой вопрос о случившемся ответили просто так, и это заставляет мысль о том, что они не чужие друг другу люди, промелькнуть в голове.       Когда человек, ставший для тебя особенным, выбирает других, это всегда неприятно. Козуме знает.       Но никогда не думала о том, что в подобной ситуации может оказаться Суга-сан, такая осязаемо-мягкая и нежная, всегда слушающая то, что Кенма не хотела говорить Куроо. Подруга детства никогда не понимала терзаний по поводу игр и прочих технологических пустяков — Сугавара тоже вряд ли понимала, но хотя бы делала участливый вид и давала понять, что слова Кенмы не пустой звук.       — Суга-сан, — окликает её Козуме, потянув за рукав тёплого пальто, когда та ставит на место снежный шар, — я видела неподалёку кафе, где подают вкусный тофу. Сходим?       Сугавара кажется удивленной, что её нелюдимая собеседница в своё время действительно слушала все разговоры, а не делала вид, будучи по-настоящему увлечённой только играми — но удивление быстро сменяется привычной улыбкой. Собственная слабость, внезапно позволенная самой себе, кажется не такой лишней.       Взгляд останавливается на всех глупых безделушек, что были перетроганы — всё кажется неважным, особенно при осознании, что это была лишь неудачная попытка унять внутренний мандраж.       — Сходим, — с кивком отвечает Сугавара, отвернувшись от заставленных полок, в этот раз обращая свою привычную улыбку не словно всему миру, а одной лишь Кенме, — а после, если хочешь, можем ко мне. Я испеку тебе яблочный пирог.       Кенма привычно-смущённо кивает, едва вновь не зарываясь в капюшон, вцепившись в него пальцами, и отводит взгляд. О такой особенной для сердца Куроо, оставшейся далеко-далеко позади, не думается. По крайне мере не сейчас, когда Суга-сан хватает её не под руку, а за холодную ладонь, а в торговом центре, где так отвратительно-много людей, слышится не надоедающий шум, а песни, играющие по радио, в которых поётся о том, что рождественское чудо действительно существует.