Падение чёрной королевы

      Когда экспресс достиг платформы номер четырнадцать, старые часы - из тех, в которых ещё использовали циферблат и стрелки - показывали полседьмого вечера. На платформе было практически пусто: лишь с десяток человек толпилось у подножия огромной мраморной колонны. Видимо, это были все встречающие.       Шагнув на платформу, Мегатрон вдруг ощутил, как в груди особенно сильно сжимается сердце. Он был на вокзале лишь трижды в своей жизни: когда малолетним оборванцем ездил в Полигекс на межрегиональные бои, когда возвращался оттуда и когда во главе толпы восставших захватывал этот важный для города "орган". Но ничто, даже трупы, висевшие на турникетах, не смогли стереть первого воспоминания: шахматные полы, белые мраморные колонны, прозрачные потолки, фрески на стенах. Конечно, штурм во время революции сильно подпортил это местечко, но теперь... Хотя бы за это стоило сказать Старскриму "спасибо": всё выглядело совсем как раньше, как в юных годах. Разве что фрески изменились в соответствии с новой идеологией всеобщего братства и равенства.       Пройдя через весь вокзал, революционеры оказались под открытым небом. Вдали дымили десятки заводов, но облако смога было растянуто над промышленными кварталами. Здесь же, в "среднем районе" темнеющее небо постепенно покрывалось белыми мухами звёзд. Дома, залитые светом изнутри, щедро освещали улицу через толстые окна.       На выходе высокое начальство уже ждал тонированный рейдер.

***

      Лин выключила свет в кабинете и, закрыв дверь, на всякий случай заперла кабинет на ключ. Близился поздний вечер. Должно быть, она засиделась за работой и забыла... Ах, да. Вечером должны быть гости. Раз так, стоит поспешить.       На улице лёгкий морозный ветерок щипал лица. Гололедица исчезла, причём, что самое характерное, вокруг здания мэрии всё было безмерно тщательно прибрано, будто уже лето наступило. - Вот что за люди?- в какой раз спросила себя женщина, поправляя кепку так, чтобы непоседливая кудряшка, сползшая на лоб, не бросалась в глаза.- Вот не пригрозишь - не пошевелятся. Удивительно просто. А как припугнёшь - языком полы вылижут.       В любом случае, по чистым дорогам без ледяной корочки было куда приятнее и безопаснее ехать. Солнце давно зашло, поэтому зажглись тысячи фонарей, заливая улицы своим желтоватым светом. Останавливаясь на каждом светофоре, Лин улучала момент, чтобы полюбоваться ночным Каоном. Что-то в этих трёхэтажных зданиях, оставшихся ещё со времён, давно канувших в Лету, было для неё удивительным и манящим, как всегда бывает с новизной. Сама она родилась и выросла в бетонном десятиэтажном гробу под боком у смолящего денно и нощно заводского комплекса, и, признаться, никогда не думала, что когда-нибудь съедет оттуда. Да и, по правде говоря, всем сердцем её тянуло обратно, к семье, к старому быту. Что поделать - более тридцати лет она жила в этой коробке и уже успела "пустить корни" в этом месте, как вдруг её вырвали и силой переселили в другой район, где она, по правде, всё ещё путалась. Да и по отцу женщина тоже скучала. Старый бригадир наотрез отказался переезжать и остался в старом доме, где когда-то так же родился, вырос и планировал встретить свой конец.       Отец... У Лин начало щемить в сердце. В последний раз они виделись неделю назад, и она безумно соскучилась. И в то же время в душе было столько боли и горькой вины. Отец за этот месяц сильно сдал: полностью поседел и как-то осунулся. Глядя в блестящие помутневшие глаза, Лин понимала, как отцу больно. Связь, делавшая их едиными, слабела и разрушалась, и бригадир старел так быстро, будто каждый день был для него как десять.       Лин всё понимала. Но... Что она могла сделать? Она и так старалась посещать отца так часто, как только могла. Ежедневно она звонила, и задушевные беседы могли длиться от десяти-двадцати минут до пары часов. В материальных благах родители тоже не нуждались: спасибо Старскриму. Что ни говори, при всех недостатках в одном парня было не упрекнуть - в жадности. Старскрим даже будто полюбил её семью, как свою, и нередко, собираясь к родителям в гости, Лин слышала от супруга: "дорогая, подожди, я тоже поеду к нашим маме и папе". Своих же родных комендант явно недолюбливал, кроме, разве что, двух своих кузенов. Пару раз к ним наведывалась его мать. Почти постоянно в компании супруга, можно было понять, почему Амиль попыталась сплавить Старскрима куда подальше - на отца офицер совсем не походил. Бывала в особняке и тётка, но эту даму Лин заставала очень редко, чаще свидетельством её визита являлся дешёвый торт, оставленный на кухне, и беспокойный Старскрим, мечущийся туда-сюда.       Возможно именно поэтому супруг всё чаще предлагал родным Лин продать дешёвую квартирку и перебраться в особняк - быть может, ему банально не доставало тех ощущений, которые испытывает каждый нормальный человек, росший в кругу семьи. Своей родне он явно такого не предлагал, хотя эти стервятнички уж точно не отказались бы от уголка в роскошном жилище нелюбимого отпрыска, которого всю жизнь гнобили, а тут вдруг полюбили без памяти.       Подъезжая к особняку, Лин напряглась. За воротами был припаркован служебный рейдер. И это был не тот рейдер, в котором разъезжал благоверный. - Интересные у тебя гости, дорогой...- пробормотала Лин, заводя велосипед за ограду.