Лже

      Эдди нашел расположение этого клуба, только загуглив «тёмная комната» и «гей-клуб Дерри». Забавно ли? Нет, забавно было уже в автобусе, когда Эдди, сидя в конце транспорта рассматривал людей, с каким-то боязливым предвкушением, думая о том, что никто из тех, кто едет в этом автобусе и понятия не имеет, что Каспбрак собирается в гей-клуб: ни женщина с длинными волосами впереди, ни сопливый мальчуган, играющий в телефоне в противоположном углу автобуса.       Стэнли на свидании с Биллом, Эдди же на свидании со своим больным подсознанием. В нём произошел конфликт, решить который может, разве что, только квалифицированный психотерапевт. К сожалению, тот голубоглазый немец Альберт уже давно работает в одной из центральных больниц, да и к тому же он частно консультирует только несовершеннолетних, а Эдди, вроде как, вырос.       У них были замечательные отношения пациента и доктора. В последний раз, попытка записаться на приём закончилась тем, что Альберт рассказывал об одном из своих сложных пациентов с расстройством пищевого поведения, который после полугода лечения пошёл на поправку и как раз в то утро прислал посылку с конфетами, разноцветными носками, ночником… — если коротко, Каспбрак и Альберт мило побеседовали, но с такими, как Эдди, тот, к сожалению обоих, уже давно не работал. Жаль.       Он первый, кому Эдди доверился после случившегося. Первый мужчина после родного отца, который не заставлял чувствовать себя некомфортно. Первый человек, который осторожно, без давления, терпеливо зарождал в Эдди чувство принятия.       — Что ты пьёшь? — спросил поддатый бармен. Высокий, молодой, с милейшим лицом, такого сюда поставили, очевидно, чтобы зазывать больше народу.       — Вы, — тыкнул пальцем в мужчину за стойкой Эдди. — Манипулятор. Мужчина опешил, улыбнулся.       — Манипулятор, — повторил он, тыкнув уже своим пальцем себе в грудь. — Я?       — Или вас этому учат на работе? — спросил Каспбрак. — Вместо вопроса «что вы будете пить?» — «что вы пьёте?».       — Это простой вопрос, — посмеялся бармен.       — Вопрос, который закладывает в подсознание клиента каплю сомнений, — улыбнулся Эдди. — «О нет, этот бармен спросил меня: «что вы пьёте?», словно если я откажусь от выпивки, я поступлю не так, как все присутствующие здесь, не так, как тут принято, тогда я сойду за чужого, а я хочу быть своим, я ведь социальный ублюдок»… — и много всякого дерьма, понимаете? А вы просто поставили вопрос в другом времени.       — Ты самый милый парень за последние три недели, — сказал мужчина, и стало даже немного жаль за такой короткий ответ.       Эдди не ответил, нащупал бумажник во внутреннем кармане, переложил его в правый, для удобства. А это уже «манипуляторский» ход от Каспбрака, говорящий обслуживающему персоналу, что у него есть деньги, «обслужите меня, и возможно вам перепадут чаевые».       — Так ты… хочешь чего-нибудь выпить?       — Конечно, манипуляторская задница, — ответил Эдди. — Мне самый гейский напиток из существующих здесь, пожалуйста. Мужчина засмеялся, но этот запрос явно заставил его задуматься.       — Как насчёт… «Гей Морпеха»? — увидев на лице Эдди замешательство, объяснил: — Это название.       — Всегда было интересно, как люди придумывают названия коктейлям…       — Ну, если смотреть на случай с этим напитком… — сказал он. — По легенде, коктейль придумали геи из морской пехоты США, но я не уверен. Теперь задумался Эдди.       — Или, может, «Космополитен»? В семидесятых он был популярен в гей-барах, а в «Сексе в большом городе» его пьют почти в каждой серии.       — А что пьют здесь? — спросил Эдди. — Чаще всего.       — Пиво, — улыбнулся парень. Эдди невольно вспомнил, что пил безалкогольное пиво вместе с Ричи в прошлый раз.       — Хочу коктейль.       — Хотя бы намекни, какой…       — Что-нибудь попроще. Типа лимонада для взрослых.       — Хорошо, я тебя понял.       Эдди наблюдал за движениями бармена. Мускулистый. А ещё у него прямой нос. Эдди чувствовал себя вполне спокойно, но что-то ему подсказывало, это только благодаря тому, что их разделяет барная стойка.       — Надеюсь, получится лучше, чем дерьмово, — от скуки проговорил Каспбрак.       — Откуда столько презрения в таком мальком теле? — спросил бармен.       — Откуда столько уверенности в том, что я отвечу на этот вопрос?       — Посмотри на моё тело, — посмеялся парень. — Я довольно большой. Звучало пошло, Эдди поморщился.       — Просто для справки, — поставил высокий стакан перед Эдди парень, забрасывая туда лёд, чем-то заливая. — Я не гей.       — Какое счастье, — с нескрываемым сарказмом сказал Каспбрак. — Я тоже.       — Я тебе понравился?       — Ненавижу манипуляторов. Тот снова улыбнулся.       Оливер входил без стука с улыбкой до ушей, стабильно — в поздний вечер пятницы, именно тогда, когда Эдди сидел за столом, мирно делая уроки. И это была десятая минута, как Каспбрак пялился на праздничный, кислотно-зелёный стакан с тёплым вишневым соком.       Каждую субботу Оливер был молчалив, пил кофе на кухне, а затем уходил на работу, в воскресение он часто был раздражающим, в понедельник — раздражен сам. А ближе к пятнице мужчина становился взвинченным, возбуждённым, источая волнение, заставляя пребывать в волнении других. Словно в пятницу долбанное рождество.       Вечер пятницы и правда казался особенным. Мама ещё при папе сделала традицией выпивать бокал вина перед сном, перед своим единственным выходным, и Оливер быстро это подхватил. В вечер пятницы он возвращался с пробежки, ходил в душ, а затем услужливо подавал ей вино и, чтобы Эдди не оставался обделённым, тот наливал мальчику сок, разбавлял кипятком, приносил в комнату. Тогда казалось, это был единственный способ перекинуться с подростком парой слов, предлог, чтобы зайти в чужую комнату и поторчать над душой, пока Каспбрак делает школьные задания.       Но после, в ночь пятницы, сон был беспокойным. Словно от температуры, тяжелый, обезвоживающий, обрывистый. Эдди не мог сказать точно, что именно его будило, он ощущал присутствие, прикосновение, онемение собственного тела, иногда ему казалось, что это женщина, не мама, другая, малознакомая женщина, иногда это точно был мужчина, и когда его вялый мозг цеплялся за второе, то единственное, что он видел дальше — единственный мужчина в доме — Оливер.       Эдди смотрел на стакан с озарением, но в то же время он был полон сомнений и тревог. Дело в тёплом соке? Или нет? Эдди не знал, как подобраться к стакану, как проверить жидкость на опасность. Дело точно в соке. И л и н е т? Каспбрак сунул указательный палец, помешал, облизнул, пытаясь распробовать. Нет. Не нужно пробовать. Так Эдди точно не поймет. Это просто нужно куда-нибудь деть…       Взгляд упал в угол комнаты, на дурацкое, огромное пальмовидное растение, которое притащила мама: «для поглощения негатива и очищения воздуха». Раньше оно раздражало, но сейчас Эдди прикипел. Жаль только с Оливером так не выходило, к нему, как ни крути, привыкнуть не получалось.       Эдди на секунду обернулся, проверив дверь, взял стакан и подошел к растению, выливая жидкость порциями. Он просто проверит, как будет чувствовать себя растение. Проверит также, прекратятся ли его странные сны.       — …А синий у нас для тех, кто хочет просто поболтать и разойтись, — сказала милая девушка за стойкой.       — Синий, пожалуйста, — сказал Эдди.       Пульсировало в голове так, как в детстве — темноту Каспбрак и правда не любил. Не боялся, а именно испытывал неприязнь. Это словно ежедневное напоминание о том, что сон может показаться странным, тяжелым, как перьевая подушка.       — Тут показано, как его надеть, здесь — правила комнаты, которые нужно соблюдать: не совершать никаких противозаконных действий — естественно, — не заниматься вещами сексуального характера — менее очевидно, но не менее важно, не курить, не приводить животных… не драться… не проносить еду и напитки… Она указала на значок камеры на буклете.       — Ведётся видеонаблюдение. В случае нарушения, вы обязаны выплатить штраф… так… это мы с вами уже подписали, но на всякий случай напоминаю, — сказала девушка. — А, и ещë, не снимайте маячок, пожалуйста.       Тёмная комната была красивой. В разных местах мелькали неоновые «ошейники», и Эдди поначалу замялся, а затем прошел к пустому местечку, неловко встал, обнаружил стену. Музыка здесь была тише, кажется, играла Леди Гага. Диваны и стулья помечены светящимися лентами, Каспбрак предпочёл бы сесть, если бы не внезапное:       — Привет, — донеслось справа. Эдди глянул на источник звука. Синий ошейник. Вот и собеседник.       — Привет, — поздоровался Эдди в ответ.       Три коктейля подряд дали немного расслабиться и на вкус те были правда с лимоном, Каспбрак выпил бы ещё, но здесь не было бара, только эти летающие ошейники, исчезающие за телами. Здесь главное не врезаться в кого-нибудь, поэтому Эдди прижался спиной к стене, искренне надеясь, что он достаточно высок, чтобы его заметили.       — Ты здесь впервые?       — Нет, — солгал Эдди.       — Должно быть, ты удивлён, что сегодня не играет Вивальди или Чайковский, — снова сказал голос. Эдди помолчал.       — Немного.       — Брось, ты здесь впервые, — посмеялся собеседник. — Классика? Здесь? Не смеши. Эдди закатил глаза, но, по правде, растерялся. Действительно глупость.       — Я подыграл.       — Ну-ну, — смешок. — Меня зовут Том.       — Я Джерри, — сказал Эдди.       Мужчина снова посмеялся, Эдди слепо улыбнулся ему в ответ. Высокий рост, низкий голос, британский акцент и, кажется, парень переборщил с парфюмом, хотя, он был не так уж плох.       — Ты шутишь, — после недолгого молчания понял Том.       — Да, но тебе придётся так меня называть, потому что настоящего имени я тебе не скажу. Незнакомец фыркнул.       — Приятно познакомиться, Джерри.       — Взаимно, Том.       — Мне уже начинать за тобой бегать?       — Это всегда заканчивалось плохо, — сказал Эдди, добавил: — В мультфильме. Но ты не отсталый кот, а я не хитрая мышь, так что ты можешь попробовать.       — Ты флиртуешь как женщина, Джерри, — сказал собеседник. — Это забавно.       — А ты не понимаешь, когда человек флиртует, Том, — пожал плечами Эдди. — Но я не могу назвать это забавным. Скорее жалким. Повисло молчание.       — Сейчас я чувствую себя именно так, потому что даже не знаю, что тебе ответить… Я кажусь тебе глупым, да?       — Нет.       — Спасибо, что соврал.       — Пожалуйста.       Немного язвительных перепалок с неловкими ответами Тома и всё, наконец, успокоилось разговором друг о друге. Том пишет стихи, играет на гитаре, а ещё он совсем недавно отслужил, Эдди же рассказал ему только пару сухих фактов: учёба, учёба, учёба. Затем немного о жизненных вещах и вот, Каспбрак приглашен на медленный танец под Риану, в темной комнате с кучей народа.       — Ты шутишь?       — Нет, я уже танцевал здесь прежде, тут главное переминаться с ноги на ногу, и громче разговаривать, чтобы избежать аварий.       — Предлагаю не отходить от стены. Эдди почувствовал легкое прикосновение к руке, прозвучал голос над ухом:       — У стены больше народу, — сказал Том. — Середины все боятся, поэтому она пустая. Ты бы знал это, будь здесь не впервые.       На секунду стало тяжело дышать, словно кто-то схватил Эдди за горло, возможно, потому что было темно, а Эдди терпеть не мог темноту. Том скользнул вниз по чужой руке, к пальцам, к ладони.       Эдди не был мезофобом или гаптофобом, но прикосновения не любил, если быть точнее, всеми способами себя от них ограждал. Но и мужчин, которые предпочитают мужчин Эдди тоже ненавидел, но брёл за руку с одним из них, с навязчивым предположением, что он сам один из них.       Так тихо и осторожно к нему давно не прикасались. Кейси не вызывала в нем этого чувства, Стэнли не вызывал, но какой-то Том, который в воображении Эдди принял морду диснеевского кота, заставлял его тело реагировать. Жаром, желанием, истомой. Пойди Каспбрак дальше, эти чувства усилятся? Будут ли они похожи на те, что давно проели его изнутри?       Эдди холодно предался анализу своих ощущений, мыслей и желаний, отбросив всё, что ему до этого препятствовало — несколько лет своей жизни, свои сформировавшиеся принципы и взгляды, своё нежелание быть таким, как Оливер.       — Эта задумка с комнатой гениальна и одновременно с этим глупа, — сказал Эдди, когда положил руки на чужие плечи, почувствовав джинсовую ткань.       — Глупость иногда красива, — тише сказал Том, притянув Каспбрака ближе.       Лицо горело. Эдди чувствовал, что он покраснел, ощутил, как от этого движения сладко стянуло живот. Господи, Эдди, у этого чувака голова Тома из мультфильма, чёрт возьми, может ты просто зоофил?       — Ты сказал, что нужно говорить громче, чтобы избежать нежелательных столкновений, — сказал Каспбрак.       — Я всегда говорю тише, когда флиртую, — посмеялся Том.       Какая глупость. Эдди вновь и вновь представлял себя в постели с мужчиной, ощущал уязвимость, панику, отвращение к тому, что он вообще допустил мысль об этом. Волнение и страх. Нет, такого точно не будет. Он лучше останется один, заведёт собаку, крысу, попугая, хомяка, игуану, и станет разводить породистых котов, будет жить карьерой и работой.       — Синий — просто общение, — напомнил Каспбрак. — Ты ведь не собираешься найти меня после?       — Только если ты захочешь этого.       — Не захочу.       — Тогда просто потанцуем… Движение влево, вдох, вправо. Становилось жарко, и Эдди невольно подумал о камерах. Боже, а ведь кто-то видит его, да?       — Ты замечательный, Джерри, — сказал парень. — Твоя недоступность притягивает, знаешь?       Эдди поймал себя на том, что слушал чужой голос с закрытыми глазами. Он осторожно, правой рукой нащупал вполне человеческое лицо, легкую щетину, губы…       — Да, — тихо сказал Том. — Ты знаешь это.       Поцелуй произошел вполне естественно, незнакомец наклонился, прильнул, и Эдди представил Стэнли, представил Билла, Бена, Ричи, думая, что хотел бы поцелуя со всеми, с каждым, если это именно то, что он будет чувствовать постоянно, он готов к изменениям, и…       — Блять, — Том.       — Блять?       — Прости, я здесь довольно долго, и я только что вспомнил, что мне нужно зайти к родителям. Эдди, всё ещё под наваждением, кивнул.       — Когда это превратилось в «Золушку»? — посмеялся Том. — Прости... Я должен идти. Ты в норме?       — Да.       — Мне кажется, ты немного пьян.       — Я в норме.       — Тогда мне нужно идти, — сказал он. — Точно не хочешь встретиться?       — Нет, Том, — улыбнулся в темноту Эдди.       — Тогда спасибо за танец и поцелуй, — сказал он. — Ты прекрасен, Джерри, и в том, что мы не будем знать друг друга есть какая-то романтика, тебе не кажется?       — Нет.       — Спасибо, что соврал.       — Пожалуйста. Эдди кое-что понял. Расплывчатые детские сны, чужие руки, дыхание Оливера — всё происходило в полной темноте. Включённого света Оливер просто боялся, потому что он был обыкновенным, трусливым педофилом.       Из-за вечных разъездов отца Эдди по работе, подростку, после развода родителей, пришлось жить с мамой, хоть он и был чертовски на неё обижен. Первой фразой после знакомства, которую услышал Оливер от Эдди было: «Не подходи ко мне, не разговаривай со мной, не пытайся меня задобрить. Я тебя ненавижу». Затем мама не разговаривала с Каспбраком два дня, и тому пришлось принести свои глубочайшие извинения за сказанное, — с того дня всё было нормально, но только при ней.       — Убери.       — Не хочешь? — спросил Оливер.       — Нет.       — Я оставлю, выпьешь попозже.       — Я сказал убери, я не хочу пить.       Оливер помолчал, помрачнел. Неужели Оливер с кислой миной в поздний вечер пятницы существует в природе? Это его явно задело, по лицу было видно — обидело, Эдди даже почувствовал себя паршиво и виновато, но успокоил себя тем, что это просто Оливер — человек он такой — если ему плохо, плохо всем остальным. Мужчина молча ушел, и только секунду спустя Каспбрак направился за ним, быстрым, нервным шагом. Что он сделает с соком? — вот что волновало подростка.       — Ты выльешь это в раковину? — спросил Эдди.       — Да, — впервые выглядел серьёзно мужчина.       — Из стакана никто не пил. Оливер помолчал, демонстративно протянул стакан над раковиной.       — Но ты же не хочешь, — сказал мужчина. — Тогда это никто не будет.       Сок будто специально лился плавно, но быстро. Эдди вспомнил, как в утро этого вторника, перед тем, как уйти в школу, прямо за завтраком, Каспбрак рассказал об Оливере маме. Слегка опустил детали, и она не поверила. Эдди собирался нарыть доказательств, но всё ещё не мог придти в себя после последней попытки. «Я люблю тебя Эдди». «Как мужчина». «Меня к тебе тянет, у меня такое впервые». «Я часто думаю о том, как бы сложилось, будь я девчонкой в твоём классе, но, думаю, мне нравится наше положение». «Я так люблю тебя». «Что нам с этим делать?»       — Это твоё «не хочу, чтобы ты был моим папой» в тот раз — уловка? — догадался Оливер тихим, спокойным голосом. Внутри что-то вздрогнуло, при этом тело Эдди не шевельнулось.       — Но, знаешь, даже если так, я не жалею, что признался тебе в своих чувствах, — добавил он.       — Не подходи ко мне, — сказал первое, что пришло в голову. — Не смей заходить ко мне в комнату. Не разговаривай со мной.       — Выходит, это не взаимно.       — Маме не расскажу, — сказал Каспбрак. — Если ты просто от нас отстанешь. Просто уходи, хорошо?       — Я не отстану.       — Тогда я-       — Она не поверит тебе, — перебил Оливер.       «Поверит».       «Она поверит мне».       — Я её сын. Я важнее, чем ты.       Мужчина подошел медленно, взял подростка за плечи, наклонившись к лицу. Он не выглядел злым, но было страшно, тяжело взять себя в руки, просто уйти, оттолкнуть. Тело оцепенело и не слушалось.       — Эдди, — сказал он тихо. — Думаешь, я стал бы так рисковать, зная, что в этом случае она выберет тебя? Я бы не стал. Я не такой глупый, каким кажусь на первый взгляд.       — Не трогай меня, — сказал Эдди. Оливер поджал губы, отстранился, отнял руки.       — Что мне сделать, чтобы всё стало как раньше? — спросил мужчина.       «Я убью тебя, пока ты будешь спать», — подумал Каспбрак. — «Скажу, что это была самооборона».       — Эдди, — позвал он. — Что мы будем делать?       А ещё Эдди понял, что Том украл его бумажник. Осознание пришло, только когда Эдди после часа разговоров с разными парнями, вышел на свет, думая, что возьмёт один коктейль и поедет домой, но бумажника не было ни в одном из карманов.       Эдди не было жаль денег. Нет. Абсолютно нет. Там хватало лишь на жалкий коктейль, хлеб и проезд в автобусе… Но было жалко ключ от дома.       — Ты где? — спросил Каспбрак соседа.       — Я начинаю сомневаться в твоей памяти.       — На свидании, — вспомнил он.       — Значит стоит сомневаться в дружбе…       — Не драматизируй. Ты взял ключ?       — Да, конечно.       — Когда ты будешь дома?       — Что за допрос? — спросил Стэнли. — Я еду в отель.       — И когда будешь дома?       — Где-то в час.       — В час ночи?       — В час дня, Эдди, — сказал сосед. — Что случилось? Я слышу машины? Ты где?       — Гуляю.       — Не говори мне, что потерял ключ от квартиры. Эдди помолчал.       — Ты серьёзно? — прикрикнул Стэнли.       Стэнли и Билл едут в отель. Интересно, они уже выяснили свои отношения? Как жаль портить их прекрасную ночь. Эдди посмеялся, может, подцепить какого-нибудь парня и поехать к нему? Ну уж нет, это слишком, мысль просто отвратительная. Ехать к первому встречному домой? Кто знает, что тот с ним сделает… Хотя, погодите...       — Всё окей, я завтра рано ухожу, поэтому спрашиваю, есть ли у тебя ключ.       — Есть, — казалось, облегченно вздохнул Урис.       Эдди завершил звонок даже не попрощавшись, лениво, но с определённой целью листая список контактов, который в основном состоял из служебных номеров и номеров учителей. «Ричи».       Гудок. Два. Ещё два. Эдди медленно прошёлся вдоль домов, выходя к дороге. Ответа нет. Вызов. Гудок. Гудок. Гудок.       — Слушаю, — важный голос на другой стороне. Эдди улыбнулся.       — Привет, Ричи Каспбрак, — весело протянул парень.       — Эй, привет, Эдди Тозиер, — ответил тот, подражая чужому энтузиазму. — Чем обязан в такой час?       — Вы выглядите одиноко, поэтому я составлю вам компанию, — сказал Эдди.       — Ты разбудил меня.       — Вы спите в такое время?       — Старикам вроде меня нужно ложиться спать пораньше. Эдди посмеялся.       — У меня украли бумажник и ключ от дома, — сказал Каспбрак. — Но у меня есть два доллара.       Ричи весело засмеялся, громко, и Каспбрак тоже посмеялся, услышав шуршание, словно собеседник поднялся с постели.       — Как тебя угораздило?       — Я потерял бдительность. На секунду. Минуту. Может на две. Не помню.       — Где ты, я вызову тебе такси до своей квартиры.       — Я уже говорил, что вы чертовски щедрый и гостеприимный человек?       — Нет, но ты назвал меня маньяком в нашу первую встречу.       Эдди нервно прикусил губу. Приятно говорить с ним, будто дружили половину жизни. Самое смешное, что их даже ничего не связывает, ни хобби, ни цели. Эдди даже мог бы с ним попробовать, если бы не...       — Где ты? — спросил он снова.       — Я… — Эдди задумался, занервничал. — Я...       Чёрт. Ха-ха. Скажи ему, что ты шлялся в гей-клубе, он со смеху лопнет. И пока Эдди об этом думал, беспорядочно ища взглядом указательные знаки, он наткнулся взглядом на вывеску.

«Бар»

      — Я возле бара.       — Окей, непьющий парень, какого именно? Ты в центре? Погоди, ты пьян, да?       — Немного… У меня был плохой день, — сказал Эдди. — Этот район… Помните тот клуб, где мы были? Рядом есть бар. В общем. Я напротив, на остановке…       — Я понял, жди. Эдди собирался отключиться, но снова услышал чужой голос:       — Как ты одет?       — Я стою на остановке один, — сказал Эдди, вновь прижимая холодный телефон к уху. — Таксист поймет.       — Нет, Эдди, снег идёт, — сказал Ричи. — Как ты одет?       — Как обычно.       — Ужасно, я понял, — сказал Ричи. — Ой, то есть, по-молодёжному.       — Да, я не чувствую ног.       — Спасатели уже в пути.