Чёрный Оникс

Люди кругом шепчутся, пытаясь понять, что означало это «почуял ветер»? Разве есть в обычном ветре что-то разэтакое, что можно воспринять и на запах, и на слух? Конечно же, звуки он переносит, но не так же отчётливо, чтобы услышать отдельные слова? ≈ (На улице Вэй Ин чуть сбавил шаг, в частности из-за снегопада — небо сливалось с землёй, так что ничего нельзя было рассмотреть. Но зов вожака всё ещё вибрировал в воздухе, а потому юноша уверенно двинулся вперёд. Голос вёл его к широкой тропе, змейкой поднимавшейся от городка в сторону резиденции клана. Под заполошный лай какой-то неугомонной собаки промчавшись по улицам, Вэй Усянь вылетел на укатанную дорогу. Суаньсу всё ещё звал его, а потому Вэй Ин решил ответить. Чуть покопавшись в мешочке цянькунь, юноша достал сигнальный металлический брусок. Обычным людям он показался бы ничем не примечательным куском железа, но только не тем, кто хорошо был знаком с методами Иньян Вэй. «Жди» — отчётливо моргнуло белизной, разносясь далеко в пространстве. Голос брата сразу утих, а ответный жёлтый сообщил «Торопись».) ≈  — Надо же, как интересно, — Цзинь Гуаншань с алчно горящими глазами подаётся вперёд. Вот, вот ещё один маленький секретик этого клана, ещё один повод для того, чтобы заявиться туда и всеми правдами и неправдами добиться расположения… Ох, сколько всего можно присвоить себе, каких талантливых тёмных заклинателей можно завербовать! Скоро, мужчина уверен, скоро в Башне Кои будут мелькать чёрно-красные одежды, смешиваясь с золотом пионов; скоро тёмные мастера принесут ему клятву верности; скоро клану Цзинь будут доступны доселе неизвестные техники и артефакты, скоро… Вот только Верховный Заклинатель не ведал, что орден Иньян Вэй никому не приносит клятв. ≈ (Так быстро, как только возможно, Вэй Ин добрался до резиденции, где был встречен озабоченным братом: — Где тебя носит? — тотчас забранился он. — Твоему классу сверхурочный дозор назначили, дуй в комнату и оденься потеплее, завируха вон какая! И Шамана с собой возьми! — уже вдогонку прокричал Вэй Шао. И вот теперь Второй Ликорис пробирался по заметённой дорожке к Дозорным Пикам, а рядом увязал в снегу Шаман. Те юноши и девушки, у которых тоже были спутники, по-доброму хихикали, когда волчата фыркали и смешно подпрыгивали в невысоких ещё сугробах. Третий Дозорный Пик темнел перед глазами — туда Вэй Ин и направился, отделившись от оставшихся двух товарищей по смене. Узкая лесенка, продолблённая прямо в скале, вела к смотровой площадке наверху. — Знаю-знаю, ты устал, — ласково потрепав свесившего язык волчонка, юноша поправил колчан за спиной, — но нам ещё подниматься наверх, так что соберись. Шаман жалобно заскулил, прижав огромные уши к голове и влажными глазами смотря на Усяня. Тот, помявшись, со вздохом «маленький манипулятор» подхватил довольно зафырчавшего спутника на руки.) ≈ Ванцзи морщится от резанувших слух умилённых визгов, а сам тайком улыбается — этот волчонок ну прямо вылитый Вэй Ин! То же умоляющее выражение, те же очаровательные повадки, так же хмурится, когда чем-то недоволен — один в один! ≈ (Обычно ходил в дозор каждый выпускной класс (а на данный момент их было всего четыре) по очереди, но случались и сверхурочки, как сейчас — но тогда классу нужно было в чём-то сильно провиниться, чтобы назначили дополнительную смену. Или просто другие благополучно разбежались на задания — к зиме уже все побывали в месте Спиральных Столпов, а потому не было смысла вести праздную жизнь выпускника. Все записались на первые заказы — все сдали первую часть экзамена, вторая обещала быть к середине зимы. «А сейчас я просто стою здесь и пытаюсь что-то рассмотреть», — подумал Вэй Ин, стоя на продуваемой со всех сторон площадке. Спутник топтался рядышком, поскуливая и прижимаясь к ноге. Внизу тёмными пятнами щетинились ели, а дальше прогибался перевал, и ещё один, и ещё…) ≈ «Сколько же их там?» — восхищённо присвистывает Не Минцзюэ. — Неудивительно, что нужно неусыпное наблюдение». Цзинь Гуанъяо втихомолку дивится, в то же время прикидывая, на каких из этих вершин можно было бы поставить дозорные башни. Пока что только проект, но уже скоро он представит его отцу. ≈ («Ничего и никого. Кому в голову взбредёт идти куда-либо в такую непогоду?» — хмыкнул Вэй Ин, в шестой раз посылая синий сигнал «Чисто». Мигнули по обеим сторонам такие же, и вновь всё погрузилось во мрак. Усянь невольно поёжился, пусть тёплая мантия и не пропускала холод — Дозорные Пики находились друг от друга далеко, поговорить, кроме Шамана, было не с кем, ремень колчана натирал плечо.  — Скукотища, — облизывая пересохшие губы, юноша присел на край смотровой площадки. — И как же это другие стоят и не засыпают? Тоска смертная, кто вздумает идти в горы в такую пургу? Тем более — заблудиться тут легче лёгкого, если не знаешь дороги. Разве что гунны забегут или какие-нибудь расхитители гробниц, но ни тех, ни других не было лет так тридцать-сорок…) ≈  — Тридцать-сорок?! — кустистые брови главы Не взлетают вверх. — Не самая мирная территория, — гудит он, словно ни к кому не обращаясь, а в груди зреет клубочек беспокойства — развиты ли там в достаточной степени ремёсла, охота с рыбалкой, сельское хозяйство… «Да с чего я вообще волнуюсь о незнакомых людях?» — ругается мужчина чуть ли не вслух. ≈ («Только промёрзли насквозь, и больше ничего!» — с бухтящим внутри недовольством хмурился Вэй Ин, пережёвывая полоску вяленого мяса. — «Уже почти утро, и делать мне больше на посту нечего, кроме как разговаривать с самим собой!» — Верно я говорю, Шаман? — волчонок только выразительно посмотрел и отряхнулся от приставшего к шерсти снега. — И то правда, испытание этот дозор, но необходимо. Ладно, пошли, уже отбой пробили, — юноша, услышав доносящиеся от резиденции мерные удары гонга, поднялся и на одеревенелых от долгой неподвижности ногах спустился с Дозорного Пика. Сетуя на судьбу, которой было угодно ну вот именно вчера послать их класс в дозор, адепты брели по колено в снегу, а их спутники, весело пыхтя, валяли друг друга по белому пушистому ковру. Иногда Усяню даже казалось, что волчата — самые счастливые существа во всём мире. Такие ушастые, немного неуклюжие, с тёплыми розовыми языками и мокрыми холодными носами. Вэй Ин тепло улыбнулся, смотря на резвящихся волчат. Так увлёкся, что даже не заметил коварной ухмылки одноклассника, и опомнился только тогда, когда ему за шиворот прилетел снежок.) ≈ Цзян Чэн прыскает в кулак, едва успев углядеть глупое выражение лица шисюна. «Пхаха, обычно его невозможно застать врасплох, но это… Пхахаха!!!» Лань Чжань только благодаря многолетним тренировкам и врождённому умению держать лицо сохраняет бесстрастное выражение, внутри же плавясь от нежности и тепла. Вот бы оказаться рядом в тот момент — и пусть сгорел бы со стыда, зато имел бы возможность наслаждаться широкими улыбками и звонким смехом. «Лишь мечты… Этого уже никогда не будет.» ≈ (Вскоре на прогалине развернулось самое настоящее снежное побоище, звенящие незамутнённой радостью крики отдавались эхом в морозном воздухе. Юноши, девушки, волки — все смеялись, тявкали, кидались снежками, не обращая внимания на промокшую одежду и шерсть.  — Это что такое? — вопила потом учительница математики, узрев это безобразие, а адепты только подхихикивали в ответ. — Пусть вы и выпустились, но вам ещё полгода доучиваться, и я не потерплю такого неблагопристойного вида на своих занятиях! Отхожие места рыть будете! Но молодёжь не останавливалась — слишком глубоко засела внутри искрящаяся радость. И ещё так в сон клонило…) ≈  — Бездельники и смутьяны, — ворчит Лань Цижэнь, но по интонациям угадывается скорее забота и тщательно скрываемая ласка, чем действительное возмущение беспорядку. ≈ (Сидя на тонких циновках, адепты мерно, монотонно повторяли: — Перо вести по ветру мечет, Ухо колебания тьмы слушает, а Хвост лунным исцелением кутает. — Это жужжание утомляло даже больше, чем бесконечные столбики примеров и задач (но само содержание мантры вдохновляло). — Вороны из ветра выпорхнули — всадники быстрые, стрелы оперённые. Из мрака выползли тени когтистые, уши навострившие. Ступили тогда по земле сырой убивцы бесшумные. Луна осветила травы диковинные, в хвост лисий вплелись они — так первые лекари появились. Ворон, Волк и Лис — вот трое, с кем отныне связана жизнь наша. Ворон — твоя мысль, твой самый стремительный гонец. Волк — твоя тень, она сольётся с тобой в срок. Лис — твоё нутро, оно чует больше, чем даже сердце и душа. Следуй за мыслью, ступай тенью, слушай нутро — вот три заповеди, что должно знать. Узорчатый потолок пещеры Хуси подмигивал и мерцал бирюзовыми линиями, складывающимися в единую, поражающую своей таинственностью и красотой картину.) ≈  — Священное место, должно быть, — благоговейно шепчут Старейшины Гусу Лань, вспоминая свои собственные чертоги Ханьтань. Им вторят собратья из Цзян и Не, Старейшины Цзинь стоят поотдаль, даже не желая подойти к недавним коллегам. Только усмехаются криво, говоря, что их «Зал Киновари» намного лучше: роскошнее, чище и удобнее для медитаций — и никакая пещера с ним не сравнится, особенно какая-то Хуси в Иньяне! ≈ (Следующее занятие было… мягко говоря, опасным. Адепт должен был прыгнуть в пропасть и в процессе падения успеть подхватить любой ветряной поток, который попадётся на его пути. А после… удержаться там и призвать тёмную энергию, которая каким-то образом должна будет помочь. Вэй Усяню, без преувеличения, было страшно — прямо как в тот день, когда Цзян Цинсэ учил его призывать Суйбянь. Точно так же столкнул его с обрыва, а следом бросил меч. Тогда юноше повезло — выучка и рефлексы сработали безотказно, но сейчас — кто знает?! А жгуты ветра закручивались, стонали, бились о стены ущелья Цаньфэн. Девушки жались друг к дружке, парни отчаянно храбрились, сжимая кулаки и смотря прямо в широкий провал. Некто из клана сказал им, что внизу есть меленький ручей, весь истыканный острыми обломками пород. Что ж… это был достаточно веский повод для того, чтобы постараться не разбиться насмерть.) ≈  — Они там совсем с ума посходили! — госпожа Цзинь готова хоть сейчас переместиться туда, схватить этих детей в охапку и утащить от этого страшного места. И желательно побеседовать со всеми их наставниками разом. «Как они могут заставлять их убивать? Как они могут сталкивать их в пропасть? Это… жестокие, бессердечные люди! Как отцы, как матери допускают это?! Разве это действительно необходимо?» ≈ («Давай! Ну! И… и-и-и-и!» — вдох-выдох-вдох — и Вэй Ин уже летел вниз, подхватываемый то одним, то другим потоком ветра. Сердце суматошно колотилось, ладони мигом вспотели, а дно стремительно приближалось.) ≈ «Вэй Ин!!!» — пусть Лань Ванцзи и знает, что любимый это переживёт, но первородное желание броситься, поймать, спасти никак не утихает. И схватить не за шиворот, как на озере Билин — нет, бережно, как ребёнка, устроить на руках, прижать к груди, почувствовать, как бьётся чужое сердечко. А потом… Вэй Ин бы чуть расслабился, прильнул бы ещё ближе и улыбнулся. Может, даже обвил бы его шею руками. Это… было бы прекрасно. ≈ (Усянь вдруг почувствовал, как его дёрнуло, потянуло вбок и вверх, попробовал ощутить, что же это такое… и вокруг него обвился ветер, мягко направил по воздушной лестнице, помог сложить руки в нужную печать… и Тьма ответила: хлынула со дна ущелья, оплела ноги, удержала тело. Этого, возможно, было бы достаточно, но всплеск энергии юноши оказался слишком силён — от испуга или от чего-то ещё, неважно — тёмная энергия продолжала прибывать. Пульсировала, шипела, вытягивала чёрные лапы, расползалась и сжималась — всё по воле Усяня. Новое, незнакомое чувство силы, власти и опьяняло, и пугало, заставляло натянуть бесстрастное лицо и контролировать каждое движение.) ≈  — Тёмные заклинатели, — шепчет Су Миньшань, сжимая рукоять меча. Как Великие Ордена могли такое упустить? Едва ли не тысячелетие Иньян Вэй был у них прямо под носом, а они закрывали на это глаза! «Нужно уничтожить, искоренить их! Очистить скверну! Не дать заразе разнестись по всей стране! Только Светлый Путь — единственный правильный и благородный путь, которому должны следовать все без исключения! Тёмный Путь превращает в демона — таким стал и Вэй Усянь!» Словно чувствуя настроение своего главы, его адепты подвигаются ближе и скалятся голодными шакалами. Длинный вздох облегчения вырывается у Цзян Ваньиня: «Хорошо, хорошо… Вэй Усянь в порядке, он не упал, не разбился, всё хорошо». ≈ (Руки начинали трястись, а Второй Ликорис всё держал и держал тёмную энергию, собирал вокруг себя в спирали и круги и… не выдержал. Просто в какой-то момент что-то будто ускользнуло из рук, а через мгновенье юноша вновь падал вниз. Уже перед самой потерей сознания он увидел клубящуюся Тьму, потянувшую к нему свои лапы — будто желая поймать и спасти новообретённого хозяина. Очнулся Вэй Ин на пути к лазарету — на руках наставника; рядом беспокойной стайкой вились ребята. — Вэй-сюн, что же ты так торопишься? — вопросил один из них. — Мы ещё не проходили контроль среднего уровня, а ты вон какую штуку выкинул, и за тобой ещё Тройняшки повторили! Теперь пощады не ждите, вас к Вэй Хуанди приставят в ученики!) ≈ Тройняшки? Вэй Хуанди? Это сейчас совершенно не важно, важно то, что его дурной шисюн снова чуть не погиб! Сжавшееся сердце расслабляется, отстукивая быстрый ритм. «Вот обязательно тебе надо быть на волосок от гибели, обязательно доводить меня до нервного срыва каждый гуев раз? Так мне никаких успокоительных чаёв не хватит! Правильно матушка говорила, он сплошная головная боль!» ≈ (— К-как же тебя т-так угораздило? — охал Вэй Люй, пока перемешивал в ступке какой-то жутко противный горький отвар. — В-вроде не должно б-быть столько тёмной ци ли-лишь в одном ущелье Цаньфэнг? Не-неужели накопилась, Вэй-гэ? — Я-то откуда знаю, диди? — отвечать не хотелось: слишком сильно ещё было ощущение силы и слабости вместе. — Одно и ясно, что дольше, чем на месяц, я с классом не останусь, наверняка переведут куда-нибудь. — Что… уже расп-пределение скоро? — Цзинхуа в растерянности замер со ступкой в руках. — Как время быстро п-пролетело, я даже не замет-тил~ — Так понравилось здесь? — мягко, без малейшего упрёка спросил Вэй Усянь. — Если хочешь в лекари, я попрошу Старейшин, они не откажут. — А… а к-как ты узнал? — Вэй Люю пришлось сесть на кровать пациента, чтобы не упасть на пол. — Я ни-никому не говорил. — У тебя всё по лицу видно, — Вэй Ин, поморщившись, опрокинул в себя горькое варево. — Ну так что, мне просить Старейшин или нет? Вэй Шао-то только рад будет, если дело по душе себе найдёшь. — Д-да… п-пожалуй.) ≈  — Так у тебя и младший брат есть? — обиженно поджимая губы, шепчет Цзян Чэн. — И поэтому с учениками ты тоже, как наседка, носился, да? Но, конечно, Вэй Усянь не мог ему ответить. ≈ (Следующие три недели прошли без происшествий. Вэй Ин учился, тренировался, ездил верхом, проводил исследования, даже сходил на парочку ночных охот. Заказов не было, посему оставалось только тренировать Шамана после занятий. Волчонок обучался поразительно быстро: таял среди деревьев и камней и так же, как дым, незаметно появлялся; беспрекословно повиновался тихому свисту; радостно подскакивая, приносил всяких мышей и мелких птичек, на что Усянь только смеялся и одобрительно трепал спутника за ушами. Вэй Люй теперь не без гордости носил серьгу в виде цветка мелиссы — улыбался, изредка дотрагиваясь до неё, ревностно изучал новые рецепты, да и вообще, казалось, полностью отдался своему новому положению. Вэй Лайфэн всё чаще бегала к стрелковым полигонам, а в один день и вовсе похвасталась серьгой, изображавшей воронье перо. Мало-помалу адепты тоже начали красоваться этими неизменными атрибутами. Только у Тройняшек и Вэй Усяня их пока не было. Зато рядом стал бродить какой-то хмурый — или, вернее, безэмоциональный — парень в чёрно-золотом ханьфу и с пепельно-серым, как у мертвяка, лицом. Кажется, он был из вассального клана Ху и числился там чуть ли не главным учеником.) ≈  — Значит, серьги, означающие принадлежность… — бормочет учитель Лань, поглаживая бороду. Весьма интересный способ обозначить, к какому ремеслу у тебя лежит душа. Хоть и совершенно не положенное поведение, символы и манеры в привычном для мужчины обществе… Но кто сказал, что Орден Иньян Вэй должен быть точно таким же, как Гусу Лань? Похоже, что эти ребята в чёрно-алом решили жестоко пошутить и создали едва ли не полную противоположность прославленному, благонравному клану в целом и Ордену в частности. ≈ (Так могло бы продолжаться и дальше, если бы одним морозным утром к нему в комнату не ворвался дагэ и не сдёрнул одеяло, заставляя моментально проснуться. — Что случилось? — вяло упирался Вэй Ин, пока Вэй Шао тащил его в неизвестном направлении. — Вэй Хуанди наконец-то приехал с задания! — возбуждённо заговорил брат. — Теперь вас переведут к нему — ох, интересно, наверное, у него будет учиться — сам я такого не испытывал! Подумать только, вас пятерых оставшихся вызвался обучать сам Вэй Хуанди… «И почему я до сих пор не привык, что дагэ порой болтливей меня?» — хмыкнул Вэй Усянь, помассировав лоб. — «И так расхваливает Вэй Хуанди — интересно, что это за человек?» Но все вопросы отпали разом, как только Усянь, Тройняшки и адепт Ху увидели своего нового наставника. Юноша нервно икнул, когда угрюмый взгляд прошил их насквозь, а уголок губ приподнялся в кривой усмешке, морща вслед за этим и бугристую кожу страшных широких шрамов. Единственный глаз оценивающе осматривал их, в то время как другой, сияющий узкой кровавой щёлочкой на изуродованном лице, будто в задумчивости прикрылся. И вот смуглая, обветренная рука протянулась к адептам, а сипловатый голос произнёс: — Вэй Хуанди. Будем знакомы.) *** Сюэ Ян, кивнув хозяйке, поднимается на второй этаж постоялого двора. Открыв дверь комнаты, расплывается в радостной улыбке — ужин уже принесли, а А-Чэнь Сяо Синчэнь (видимо, услышав знакомую поступь) заботливо положил на тарелку так любимые разбойником сладости. Но не успевает Чэнмэй протянуть руку к засахаренным ягодам, как другой мужчина резво шлёпает его по тыльной стороне ладони: — Куда ж ты сразу на сладкое? Поешь сначала рис с мясом. — Ну даочжа-а-ан… — Чэнмэй, прошу тебя, иначе в следующий раз снова вместо сахара тебе соль подсыплю в чай. Сюэ Ян только обиженно сопит — ну вот опять Синчэнь напоминает о том постыдном случае, когда он не послушался напарника и за милую душу схрумкал сладости перед обедом, а потом отплёвывался пересоленным (!) чаем. «А даочжан знает, как заставить меня слушаться», — с внезапным смущением думает Чэнмэй, принимаясь за еду.  — Как Вэнь Цюнлинь? — даос, собрав на поднос пустые чашки, подсаживается к другу. — Он очнулся? — Очнулся и потихоньку со мной разговаривает, — Сюэ Ян с каким-то грустным вздохом проводит подушечками пальцев по белой повязке на лице Синчэня. — Конечно… ему сложно довериться кому-либо… после того, как ему пообещали… а потом нарушили… эти гуевы зазнавшиеся павлины… — Чэнмэй, не ругайся, это ничего не изменит. Что случилось, то случилось, — голос даочжана даже мягче, чем обычно. — Да знаю я, гуй подери, но…! Как я тогда мог пойти в этот гадюшник? — Но ты выбрался оттуда, верно? Сейчас ты в «Чёрном Ониксе», тебе больше не нужно изворачиваться и кусаться, обманывая своих же, — Сяо Синчэнь на ощупь ловит четырёхпалую руку, гладит ласково. Будь у него глаза, смотрел бы так же. — Здесь правда — неизменное. Абсолютная константа, так было, есть и будет. Чэнмэй… А-Ян, пожалуйста, расслабься и… попробуй довериться не только мне, но и всем нам, — шелестящий шёпот. — Я, например, уже поверил Лайфэн, Хуанди, Фэйгуану, По Чжин, и поверю ещё многим, когда узнаю их получше. И ты поверь, я поддержу тебя. Сюэ Ян, утерев слёзы, слушает. А потом порывисто бросается на Сяо Синчэня: — Хорошо… хорошо, я попробую, — мямлит он, глотая противный комок. А сам глядит голодным волком на тёплую улыбку, белую кожу. Подныривает вдруг под мягкие руки и жмётся губами к точёному подбородку; крепко-крепко зажмурившись, тычется в чужие губы — трепещущие в удивлении, волнующие мятным дыханием — да так сильно, что ненароком стукается зубами. И сразу отшатывается в испуге, хрипло выдавливая: — Прости… прости, даочжан… только не бей… — но обрывается, когда слышит журчащий смех: — Ох, Чэнмэй, ну что же ты так? Испугался? — и, доверившись, манит вновь к себе. — Ну, иди сюда… А-Ян. И такое домашнее тепло, такая любовь в голосе, что Чэнмэй, надсадно всхлипнув, во второй раз кидается с поцелуем. Смехотворно неловко, зато так откровенно, так искренне… робкий ответ Синчэня, родные руки, успокаивающе гладящие спину…  — А-Чэнь, — счастливо выдыхает Сюэ Ян, сонно кладя голову на плечо возлюбленного — доверившийся, приручённый. А на столе догорала свечка. Дочка хозяйки, мирно улыбнувшись застывшей в объятиях паре, прикрыла свободной от подноса рукой дверь.