Семьянин

Дэвид явно все еще был сбит с толка и напуган, но все-таки сейчас вел себя гораздо спокойнее. Хотя бы не озирался как испуганный зверь. Значит все шло как надо. Ему просто нужно было больше времени, чтобы окончательно встать на свое место, но Лили готова дать ему столько, сколько понадобится, и вряд ли сестры станут возражать — ожидание стоит возможности обновить землю под их грибницей. И они это сделают. Папочка всех их научил доводить дела до конца. А пока Дэвид сидел с ними за столом, склонившись над своей тарелкой, и, не поднимая взгляд, стараясь не смотреть ни на одну из них, старательно выбирал из рагу кусочки овощей. — Тебе не нравится мясо? Дэвид медленно поднял взгляд на Поппи. Ее отражение в стеклах очков было похоже на мультяшного персонажа с забавной большой головой и смыкающимися под подбородком «поросячьими хвостиками». — Это козлятина, не человеческое мясо, человеческое пахнет вообще по-другому. Ты поймешь потом, когда научишься лучше разбираться в запахах. — Не болтай с набитым ртом, — машинально ответила Лили, даже не поворачиваясь к Поппи, просто продолжая наблюдать за ее отражением. Та иногда вела себя совсем по-детски, но совсем не как Вайолет. Вайолет действительно осталась ребенком, как бы хорошо она ни знала внутреннее устройство человеческих и козьих тел, как бы умело ни справлялась с иглой, у нее все равно детские мысли. И детский голос. Иногда Лили казалось, что это папочка не позволил ей вырасти по-настоящему, но может быть причина была и в чем-то еще. Поппи совсем другая, она только прикидывается ребенком, как будто думает, что это забавно. Или как будто боится, что если она будет вести себя по-взрослому, ее жизнь изменится слишком сильно. Вайолет папочка разрешил оставить куклы, потому что они были ей нужны, хоть она давно предпочитает шить одежду для взрослых. Поппи кукол никогда не любила, но всегда сердилась, если кто-то входил в ее комнату без стука или трогал ее вещи, особенно оружие, как будто не хотела понимать, что вещи в их доме, в их семье принадлежат им всем. Лили это всегда казалось детским поведением. Она не помнила особенно, в какой именно момент почувствовала себя взрослой. Может, когда папочка впервые занялся с ней любовью — для нее не устраивали большой праздник как для Хизер, но все равно мамочка и папочка постарались все устроить удобно, безболезненно, так чтобы все закончилось быстро, а крови было не слишком много. А, может, по-настоящему она повзрослела только когда родилась Вайолет. Или только когда почувствовала, как обрывается папочкин пульс. Чем больше Лили об этом задумывалась, тем сложнее было нащупать ответ. Иногда она чувствовала себя такой же потерянной и запутанной, как Дэвид, сдвигавший ножом каждое мясное волокно к краю тарелки. — Она говорит правду. Это козлятина. — Но Эдди вы тоже съедите? — неожиданно ровным тоном спросил он. Конечно, они съедят Эдди. Кое-что приготовят прямо завтра. Они могли бы начать и с сегодняшнего обеда, но Лили решила, что это будет для Дэвида чересчур, да и мясу не помешает отлежаться. Лили кивнула. Дэвид молча разрезал крупный ломтик тыквы надвое, как будто хотел проверить, не спрятано ли что-то внутри, положил его в рот и, медленно прожевав, проглотил. Он понимал, что ему нужно есть и пить, несмотря ни на что. Это хорошо. Во-первых, не придется его заставлять. Во-вторых, он хочет жить и готов, если потребуется, приспособиться к новым условиям. Мамочка не ошиблась, когда указала ему путь сюда. — И Алана? То, что вы уже… — теперь он перевел взгляд на Лили. Его темные глаза смотрели с любопытством, казавшимся неожиданно холодным, слишком спокойным для человека, осторожно сдвигающего мясо к краю тарелки. — В человеческих голенях не так много мяса, мы давно его использовали, — можно было бы солгать, но не стоило рисковать тем хрупким доверием, которое удалось выстроить. — А костями удобрили землю. Грибница любит кости, они делают ее сильнее. И мясо тоже, и кое-что из потрохов. Мы отдаем ей все, что не съедаем сами. Дэвид наколол на вилку вторую половину ломтика и точно так же медленно положил в рот. — Нужен был сытный бульон, чтобы помочь вам восстановиться, — продолжила Лили. Шея Дэвида вздрогнула, как будто он боролся с тошнотой, он стиснул челюсти и на секунду прикрыл глаза. Лили почти чувствовала, как напряжено все его тело — но все же он смог проглотить. Пусть даже это был всего лишь кусочек тыквы, не важно — он готов есть с ними за одним столом, даже после того как она сказала вслух все то, что он больше всего боялся услышать. — В основном готовила Поппи, — Лили кивнула на сестру. — Она готовит реже, чем мы с Роуз, но все равно хорошо справляется. — Было бы с чем справляться. Пустяки сплошные, — на самом деле, конечно, Поппи наверняка льстило, что Лили похвалила ее при чужом человеке, пусть даже почти ставшем частью семьи. — Я люблю счищать хрящи с костей, и крошить их поварешкой, когда варю. Вообще бульон — единственное, что я люблю готовить. Но он получается вкусный. — Бульон, который я приготовила для Алана был лучше, потому что я очень старалась, а когда стараешься и вкладываешь всю свою любовь, все становится особенным. — Вайолет любила с ней спорить без особых причин. Может, напоминала так лишний раз, что она старшая. — Да ты вообще не умеешь готовить. — Я все делаю лучше тебя. — Врешь! — Замолчите вы обе, — Лили стукнула ладонью по столу. Вышло резче, чем она планировала, и посуда на столе звякнула. Дэвид не вздрогнул, ни при звуке удара, ни при упоминании Алана. Даже не отвел взгляд от Лили, наоборот — смотрел на нее внимательно, будто пытался влезть ей в голову и прочитать мысли. Папочка говорил, что у коз, как и у людей, меняется что-то в глазах, когда они осознают близость смерти. В нем что-то такое было, усталое, испуганное, но был и свет — легкое мерцание, как в глазах мамочки; она говорила, что это часть грибницы, растущей у нее внутри, прорезавшейся из всех спор, которые она вдохнула — в нашем мире грибы не светились, но за его пределами они сияли как звезды. Конечно, это была просто присказка, но сейчас, глядя Дэвиду в глаза, Лили вспомнила эти слова так отчетливо, как будто мамочка сейчас снова сидела с ней рядом, рассказывая о том, как видит нити грибницы в самой себе и других. Возможно, она увидела бы их и в Дэвиде. Он разрезал надвое следующий кусок тыквы и все таким же медленным, механическим движением наколол его на вилку, чтобы отправить в рот. Нельзя было слишком давить, но и упускать шанс Лили не хотела. Нужно было помочь ему сделать правильный выбор, подтолкнуть в нужную сторону, предложив ту плату, которую он захочет принять, отдав привычную жизнь взамен. Позволить ему спать с Аланом, если она хочет, чтобы Дэвид спал с ней в одной постели, муж и должен. Позволить ему отодвигать мясо к краю тарелки, если она хочет, чтобы Дэвид обедал с ними за одним столом, как должен хозяин дома. Хозяйка должна идти на компромиссы, только так можно создать настоящий порядок. Съев еще один кусок тыквы, Дэвид медленно моргнул и, все так же глядя Лили в глаза, отложил вилку. Он был напряжен, но сейчас пустой страх явно уступил место желанию разобраться в происходящем. И Лили не сомневалась, что он сможет. Она кивнула ему и он кивнул в ответ. — Если ты больше не хочешь есть — просто поцелуй нас всех и иди к себе. — Поцеловать? — Раз ты теперь мой муж, то они все — твои невестки и ты должен любезничать с ними, — это старомодное слово будто само по себе вплелось в фразу и Лили понравилось, как оно прозвучало. Так, как надо, как будто ему здесь самое место. — Поцелуй нас всех, а потом я помогу тебе спуститься в подвал, — тихо сказала она и встала. Дэвид поднялся вслед за ней. Плавно поднявшись с места — неспешные движения успокаивают людей точно так же, как животных, это она знала — Лили обошла стол и взяла Дэвида за руку. Медленно потянула на себя и он последовал за ней. В движениях чувствовалась напряженная жесткость, но Лили знала, что время и близость это исправят, отшлифуют все мелочи, оставив только самое главное. Настоящая супружеская любовь всегда так выстраивается: двое ищут пути друг к другу, решают вместе вопросы, на которые в одиночку не найти ответа. Мамочка заставила папочку любить ее так, как он был должен, и он был счастлив. Дэвид тоже будет счастлив. Лили подвела его ближе к Роуз, и Дэвид, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Джинджер засмеялась и захлопала в ладоши, как будто понимая, насколько это все важно. К ней Дэвид наклонился следующей, чтобы поцеловать в лоб. Несмотря на то, что все его тело было напряженным, жестким, будто сведено судорогой, движения выглядели естественно. Лили снова подумала о его крепких костях и острых зубах. Он сможет стать хорошим мужем, хорошим хозяином дома, даже если в начале это будет просто притворство. К тому же сестры уже начали к нему привыкать. Даже Хизер не вздрогнула, когда он осторожно положил руку ей на плечо, подаваясь ближе, а ведь она пугливая; Дэвид плавно притянул ее к себе, чтобы поцеловать и это было хорошее, отеческое движение: в меру властное, но бережное. Лили нежно стиснула его запястье, отчетливо ощущая биение пульса. Гораздо более спокойное, чем можно было бы ожидать. Она представила себе тонкие нити грибницы, змеящиеся внутри сосудов Дэвида, тянущиеся к ней, навстречу ее собственной грибнице. Жаль, что еще слишком рано предлагать Дэвиду провести вместе ночь. Но Лили не сомневалась, что до этого момента осталось совсем немного. А сегодня Дэвид заночует в подвале. После этого проще будет уговорить его еще раз увидеться с мамочкой, если понадобится. С каждым разом они подходят ближе к цели, ближе к счастливому финалу, это как спираль, сворачивающаяся все плотнее. Именно такой семья и должна быть: плотной, тесной, где все сцеплены друг с другом как детали исправно работающего механизма.