Санкт-Петербург от А до Я

Еле успевший на последний автобус, Алекс приплёлся домой, с трудом переставляя ноги. Подходя к родной девятиэтажке поднял тяжёлую голову, всматриваясь в окна на восьмом. Надеялся увидеть свет, но наткнулся только на темноту. Обида цапнула острым когтем, сам Тарасов всегда дожидался Матвея, если удавалось уйти с работы пораньше. А в том, что Матвей дома, Алекс не сомневался, их смены всегда заканчивались ровно в восемь и сейчас этот засранец наверняка спокойно спал. Пронзительно запищал кодовый замок, пропуская Тарасова в полутёмную парадную. Казалось, что привычка бить лампочки должна была изжить себя лет так дцать назад, но и сейчас кто-то упрямо продолжал вандалить, поэтому вокруг царил полумрак. Хорошо хоть, что лифт по-прежнему работал. На нём Алекс благополучно добрался до нужного этажа, порылся в карманах, открыл дверь, стараясь не шуметь. В квартире было темно и тихо. Тарасов разулся и скинул куртку, не включая свет. Потянулся к крючку и замер, когда вдруг услышал звук открывшейся двери. Из ванной вышел Матвей, держа на руках крупного серого кота, замотанного в полотенце. Алекс ощутил укол совести, всё-таки Матвей ждал его. — Ты вернулся, — обрадовался он. — Я искупал Грея. Этот придурок пушистый опрокинул на себя миску с яйцами. — Попытался восполнить потерю, — слабо улыбнулся Алекс. Матвей отзеркалил улыбку, шагнул к Тарасову и сам, как большой кот, боднул в плечо. Алекс скривился от боли, но спрятал эту гримасу, наклонившись, чтобы поцеловать Грея. Тот заурчал, прикрыв светлые глаза. — Да я до сих пор себя виню, — признался Матвей. — Может, не стоило этого делать. Хотя, котят мы все равно не планировали, так что лучше, хоть не мучается по весне. Ладно. Ты голодный? — Как зверь, — признался Алекс. — Я тебе тогда положу. Матвей ушёл, унося с собой Грея, а Лёша добрался до комнаты, взял домашнюю одежду и скользнул в ванную. В ней было тепло и душно, пахло кошачьим шампунем. Алекс слушал, как за стенкой, на кухне, Матвей гремит посудой и гонит Грея беззлобным «уйди из-под ног, серая тварь!». Всё-таки хорошо было возвращаться после работы туда, где всё так понятно и уютно. Алекс стянул футболку через голову, поморщился от боли в напряжённый плечах. После душа стало немного легче, но на кухню Алекс всё равно зашёл морщась и неловко поводя плечами. Матвей уже сидел за столом, наглаживая Грея по мокрой слипшейся шерсти. Бросив на Лёшу быстрый взгляд, кивнул на стол, где стояла тарелка с пирогом и большая кружка с чаем. Лёша усмехнулся тёплым воспоминаниям, эту самую кружку Матвей выиграл пару лет назад, в парковом лохотроне. Надо было провисеть на перекладине определённое количество времени и, конечно, неподготовленные люди очень быстро соскальзывали. А Свиридов. который в былые времена подрабатывал на таких вот разводках, без особенного труда продержался пять минут. И ещё бы повисел, наслаждаясь вытянувшимися лицами хозяев аттракциона, если бы не пошёл дождь. В метро бежали, мгновенно промокшие до нитки, зато с призом. Матвей вручил его Лёше, краснея до состояния варёного рака, и Алекс думал о том, как забавно краснеют не только щёки Матвея, но и его уши. — Представляешь, к нам на объект сегодня собака забежала, — нетерпеливо сказал Матвей, возвращая Лёшу из воспоминаний. — Красивая такая, беленькая. На лайку похожа, может, она и есть. Степаныч давай её гонять, а она не уходит. Бегает между нами, вертит хвостом. Я ей колбасу с бутерброда скормил. — Хочешь оставить? Матвей повёл плечом, опустил глаза. Лёша принялся за пирог, вспоминая, как сильно Матвей хотел собаку. К сожалению, это была непозволительная роскошь, потому что с животным просто некому было гулять. — Да надо будет Степанычу в ноги кланятся, — скривился Матвей, удерживая Геря одной рукой, а другой подтягивая к себе чай. — Ты не голодный? — едва проглотив кусок пирога, спросил Алекс.Только сейчас он заметил, что перед Матвеем не стоит тарелки. — Я уже ел, — отозвался он. — А ты не разговаривай, а то подавишься и помрёшь. — Не дождёшься. Несмотря на неприятную боль в плечах, Лёша вымыл посуду, разделяй и властвуй, что называется. И стоически терпел ноющее напряжение до тех пор, пока Матвей не подошёл сзади и не прижался. Алекс напрягся, еле слышно зашипев, прислышался. Матвей был спокоен, значит, ничего не заметил. Грей путался у хозяев под ногами, пока они добирались до спальни, потом вспрыгнул на подоконник, на своё законное место. Принялся вылизываться, как будто ванны ему было мало. Матвей с Алексом переодевались быстро, но сегодня Лёша управился ещё быстрее, только стянул штаны, оставшись в одной домашней футболке. — Ты что, замёрз? — улыбнулся Матвей. Сам он всегда спал почти голышом, в принципе, как и Лёша, особенно летом, когда стояла жара и зимой, когда жарили батареи. И ещё потому, что после секса они отрубались почти мгновенно. Как же хорошо было жить в собственной квартире, можно было спать, в чём мать родила и не бояться спалиться. Хотя, судя по тому, как Матвей орал по ночам, все соседи уже знали, что эти два парня из восемьдесят девятой квартиры там не в шашки играют. Но, как ни странно, в их сторону даже не смотрели. Нынче людей ничем было не удивить. — Не замёрз, — буркнул Алекс. — Просто сильно спать хочу. Матвей выразительно на него посмотрел, но тот дотянулся до выключателя и завалился на кровать. Пришлось лечь на живот, потому что плечи болели адски и, казалось, что боль спустилась куда-то ниже, растекаясь по спине. А потом Алексу вообще показалось, что его придавили таким внушительным тёплым камнем. — Моть, свали, — прорычал он, пытаясь выползти из-под чужого тела. — Лёня, успокойся, — кольнул его Матвей, прекрасно зная, что Алекс бесится от такого сокращения своего имени. Плечи протестующе заныли, когда Тарасов попытался извернуться и сбросить Матвея, но тот сидел, мягко, но крепко вцепился в бока. Алекс выдохся слишком быстро, растёкся по кровати, тяжело дыша. — Успокоился? — поинтересовался Матвей. — Вот и лежи. Он задрал футболку Алекса, до затылка и, растерев руки, принялся разминать его плечи. Сначала Алекс сопел и пыхтел, всячески выражая своё недовольство, потом резко втянул воздух сквозь сжатые зубы, когда почувствовал тёплые ладони на больных плечах. Сжался. ожидая новую волну боли. Сначала и в самом деле было ужасно неприятно, но Матвей всё делал аккуратно, поэтому боль постепенно стала уходить. Алекс прикрыл глаза, задышал спокойнее, ровнее, постепенно расслабляясь. Матвей шумно выдохнул, с плечей перебрался на лопатки, разминая мышцы. — Ты что, на себе тягал машины? — прогудел он. — Совсем не заботятся о своих работниках, черти. Так и руки отвалятся. — Не на себе, — тихо отозвался Алекс. — Просто как-то защемило, что ли. — Но сейчас-то всё нормально? — обеспокоенно спросил Матвей. — Даже лучше, — блаженно пробормотал Алекс. Он как будто плавал в море, на мелководье, подставив пузо солнечными лучам, раскинув руки и позволяя воде удерживать его тело. Было так приятно, что мозг отключился, Лёша тихонько застонал, а потом распахнул глаза, почувствовав тёплые губы на загривке. Оказывается, пока Алекс балдёжничал, Матвей наклонился совсем близко, убрал руки ниже и теперь разминал поясницу, а ещё использовал запрещённые приёмы. — Ты всё спланировал, — укоризненно протянул Лёша. — Вовсе нет, — низко проурчал Матвей, посылая по влажной коже стаю мурашек. — Просто очень соскучился. Мы как будто сто лет не виделись. Это была правда. В последнее время у Алекса на работе был завал, а Матвей пропадал на шабашках. Виделись они только за завтраком, а второй раз встречались во время ужина и сразу заваливались спать. Но вот, наконец, выдался момент, когда завтра никому не нужно было спешить по делам. И Матвей абсолютно точно собирался воспользоваться моментом. — Вообще-то, всего полторы недели, — ворчливо отозвался Алекс, но только глухой бы не услышал его широкую улыбку. — А для меня это как сто лет, — стоял на своём Матвей. — Просто я тебя люблю, а ты меня нет. А я потратил на тебя свою молодость! Свиридов выпрямился, картинно заломил руки, а потом снова улёгся на Алекса и вытянул руки, зашарив под подушкой. Ещё один несомненный плюс житья отдельно: можно хранить презервативы прямо под рукой. — Я бы с тобой поспорил, но, — Алекс прервался, широко зевнув. — Ты хочешь спать? — Да ты своим массажем из меня все соки выжал, — отозвался Лёша, повернув голову и окинув Матвея взглядом. Он выглядел довольно забавно: на фоне незашторенного окна выделялись его вихрастая голова и широкие плечи, в полумраке поблёскивали большие глаза, Матвей выглядел так очаровательно и, можно сказать, невинно, а в руках сжимал презерватив и смазку. — Я из тебя ещё ничего не выжимал, — многозначительно сказал он. — Но если ты правда устал, то отложим до завтра, не вопрос. Алекс выдохнул, максимально выгнул шею. Матвей всё понял, наклонился, мокро поцеловал в губы. У него вообще был какой-то пунктик на поцелуи, он обожал это делать. Вот и теперь, быстро распаковывая и натягивая презерватив, а потом выдавливая смазку на пальцы, он целовал загривок Алекса, иногда покусывая кожу, которая пахла цитрусами после геля для душа, и тут же зализывая оставшиеся вмятинки. — Ты на вкус как ананас, — выдал он, сползая ниже, удобнее устраиваясь между ног Алекса. — Может, тебе ещё и сок такой выпить? Чтобы и снаружи и внутри был… — Матвей, — предупреждающе зарычал Алекс. — Молчу, — понятливо буркнул он, потом чертыхнулся. Слез с Лёши, принялся искать небольшую подушку. Вернулся, втиснул её под живот приподнявшемуся Тарасову. Хотя, в принципе, он мог бы пережить и без неё. — Давай уже, — нетерпеливо бросил он. — Расслабься, — пропел Матвей. — Всё будет в лучшем виде. Алексу было бы нормально, если бы так, с минимальной подготовкой. Он вообще привык обходиться без «телячьих нежностей», как выражались все его бывшие. Алексей не знал, почему всегда притягивал именно таких. Ему самому иногда хотелось понежиться, но всё как-то не удавалось, а потом он эту потребность вообще задвинул в самую глубь души. А потом в его жизни появился Матвей и всё подоставал. Из всяких Алексеевских закромов. Сам был тактильный до одури, всё старался лишний раз провести по коротко стриженной голове, поцеловать в щёку, прижаться со спины. Как бродячий кошак, дорвавшийся, наконец, до ласки. И Алекс ему с удовольствием всё это давал, умел же, просто никак не пригождалось. А теперь вот пригодилось, когда брал Матвея лицом к лицу, крепко обнимая за плечи; когда гладил нежно сжимал бёдра, отсасывая, когда прижимал к себе спиной, поддерживая под живот и бёдра, вколачиваясь в его тело у стены. Разнежил его Матвей, в общем, причём, в обе стороны. И сам Алекс тоже получал свою дозу нежностей, причём, на всех уровнях, начиная от невинного поцелуя в щёку и заканчивая вот этим безобразием, которое творилось сейчас. Матвей растягивал его плавно, мягко, но крепко прижимая за поясницу, буквально вдавливая в подушку. Алекс не мог двигаться, вернее, не хотел. Если бы попытался сопротивляться активнее, его непременно бы тут же отпустили. А он только разводил ноги шире, приподнимая крестец и протяжно воя в подушку. Пальцы Матвея, все в смазке, ходили внутри легко, но он всё равно не спешил. Хотел всё сделать максимально безболезненно, а, может, просто подразнишь Алекса. Хотя, он и так уже поплыл, после массажа, а теперь ещё и вот этого. Ему особенно нравилось это состояние, когда кровь ещё не кипит, башню не срывает и можно просто наслаждаться мерными толчками внутри, зная, что будет лучше. О, Алекс прекрасно знал, что будет лучше. Матвей деликатничал, поцеловал в шею, прикусил за ухо, и только когда Алекс нетерпеливо двинул бёдрами вверх, осторожно толкнулся внутрь. Входил плавно, но довольно быстро, замер, войдя до конца. Алекс сжал мышцы, снова подался назад, хотя, куда уж было дальше, и от этой мысли внутренности Алексея будто перекрутило узлом. И он никак не мог развязаться следующие минут двадцать. Оргазм маячил где-то совсем близко, но каждый раз не хватало чего-то, какой-то маленькой детали. Матвей разошёлся, вскрикивал, забывшись, царапал Алекса по спине. Тот вскидывал бёдра навстречу, резко дрочил себе, но всё равно никак не мог поймать эту пресловутую маленькую смерть. Только когда Матвей замер, задрожав, а потом, повалился рядом и полез Алексу рукой под живот, его, наконец, прорвало. Через полминуты, когда Тарасова прекратило дёргать, они улеглись рядом. Сердце у Матвея бешено грохотало, впрочем, Алекс был тоже хорош, с языком на плече, мокрый, как мышь. — Хоть снова в душ иди, — продышавшись, сказал он. Матвей, скосив глаза, усмехнулся. — Ага. Но сначала надо сводить Грея к психологу. В первый момент Алекс не понял, а потом приподнял голову и поглядел на подоконник. Грей всё ещё сидел там, и даже в полумраке было видно, какое у него ошалевшее выражение морды. Это был первый раз и последний, когда Грей оставался в комнате, в то время как его хозяева затевали возню.