***
Лайтону очень нравилась выездная часть его работы, а здесь, на Розерии, такое случалось достаточно часто. А теперь будет ещё чаще: к его немалому (и приятному!) удивлению, капитан Пратан на днях объявил, что назначил Лайтона своим замом и непосредственным помощником… Новость одновременно и пугала, и окрыляла. Пратан был строг, сух на общение, временами суров, но Лайтон сразу отметил его профессионализм, дотошность, ответственность и преданность делу. Если самому не лажать и не косячить, с капитаном иметь дело было даже приятно — он всегда оценивал за проделанную работу, а не за красивые глаза, отмечал как промахи, так и заслуженные успехи. Капитан не допускал панибратства, хотя был всего на три года старше, но примерно таким Лайтон и представлял хорошего командира. До перевода на Розерию он служил в более «благополучном» с виду месте, но до глубины души задолбался порядками на базе Тарси, оценив её про себя не иначе, как змеиное гнездо. Любимчики начальства, подхалимаж, выговоры за всё что угодно, включая то, что от тебя не зависело, вечно угрюмый непосредственный командир… Лайтон был счастлив, когда его оттуда перевели, причём, как он знал, с не очень хорошей характеристикой, в которой присутствовали такие слова как «безынициативный», «нерасторопный», «однако приказы выполняет хорошо». Это было обидно и несправедливо… Но Лайтон смирился. Он прекрасно понимал, что для иной характеристики должен был лизать зад майора Грэма, а он даже и не подумал. В итоге, в «назидание» его убрали в «дыру, где даже вы сгодитесь». А ему, внезапно, понравилось. После порядков Тарси гарнизон на Розерии показался Лайтону сказочным местом. Да, сразу видно, что финансирование так себе, и действительно очень далеко от цивилизации. Но насколько же здесь дышалось легче… С высшим руководством такие, как он, почти не пересекались, а капитан Пратан оказался очень даже неплохим командиром. Сначала он проявил себя холодным и высокомерным, но когда они начали вместе работать… Лайтон понял, что готов это терпеть. К тому же Пратан точно не назначал никого к себе в любимчики и не выгораживал одних за счёт других. Скорее наоборот, каждый боялся попасть под его тяжёлую руку, если сделает что-то не так. И неважно, Дорван это, Монти, сам Лайтон или кто-то другой. Одно оставалось непонятным: что делал на Розерии сам Пратан? Лайтон прекрасно видел, что ему тут не место — он птица более высокого полёта. И послужной список идеальный… Дорван, который появился на Розерии ещё раньше Пратана, как-то обмолвился, что того послали сюда на реабилитацию после тяжёлого ранения. То, что удалось найти в открытом доступе, эту версию подтверждало. Но, кто знает, возможно, было что-то ещё? Пратан служил на Розерии уже полгода, на пару месяцев дольше Лайтона, и выглядел вполне бодрым и здоровым. Странная какая-то реабилитация… Но даже если была иная причина, от Пратана они бы точно ничего не добились. А ещё капитан явно недолюбливал Розерию и её обитателей и не скрывал этого. Возможно, дело было в снобизме жителя Среднего кольца, возможно, в порядках этой странной планеты, возможно, именно в том, что сам Пратан считал нынешнее место службы ссылкой… Но личное отношение не мешало ему работать, и работать хорошо. Вот это Лайтону очень нравилось. Пратан не кривил моську, услышав о новом задании, а просто выполнял его. На его лице вообще редко когда можно было увидеть смену эмоций — обычно спокойный и собранный, очень деловой. То, что Пратан думал на самом деле, чаще оставалось при нём. Но за четыре месяца на РозерииЛайтон всё же научился улавливать некоторые невербальные знаки со стороны командира. Сейчас, например, он тяжело вздохнул, рассматривая голографическую карту города Даншир и его окрестностей. Ну как, города… Для Розерии едва не мегаполис, второй по численности после столицы Акратори, аж пятьдесят тысяч населения. И оттуда пришла информация, что некоторые особо ярые ненавистники всего «чужого» склоняют горожан к противозаконным действиям. Помня уровень развития розерийцев, само понятие бунт в их исполнении вызывало улыбку. Но это не значило, что проблему стоило сбрасывать со счетов. Даже с вилами, ножами, косами и арбалетами можно причинить ущерб имперским фермерам, которые обосновались на Розерии. И, главное, полковник Дайс был кем угодно, но не дураком. Подавить бунт будет легко, но разгребать последствия после — приятного мало. Розерийцы и так их ненавидели. И Дайс справедливо считал, что проще выявить непосредственных зачинщиков и наказать их, чтобы другим неповадно было, чем доводить до открытого столкновения. Ввести технику всегда успеется… К тому же существовала вероятность, что агенты что-то не так поняли. Группе капитана Пратана велели разбить полевой лагерь недалеко от Даншира, но в сам город лично пока не соваться. Неподалёку было несколько крупных имперских ферм и зажиточная розерийская община, а ещё дорога, по которой туда-сюда постоянно ездили местные. Нужно было понять, есть ли противозаконная связь между городом и общиной, нет ли угрозы имперским поселенцам, не усилился ли траффик. По возможности — понаблюдать по-хорошему за деятельностью местных в окрестностях, попытаться понять их настрой. Задачка не из лёгких… Придётся задействовать даже дроны, хоть и очень осторожно. Потом группа сопоставит собранные данные с данными агентов, и на основе этого уже будет принято решение о дальнейших действиях. Возможно, позже именно Пратану придётся задержать смутьянов. И для группы это значило, что застрять они могут надолго. Лайтон тактично молчал, пока командир рассматривал карту, а потом Пратан ткнул куда-то пальцем: — Лагерь здесь разобьём. Если данные точны, место весьма удачное. Нас разве что какие-нибудь заблудившиеся в лесу засечь смогут. Главное, самим не заблудиться… Лайтон посмотрел на указанное место и согласно кивнул, хотя его мнение никто не спрашивал: Пратан прекрасно умел читать карты и ориентироваться на местности. — Поедет вся группа, сэр? — Нет. Нас будет слишком много… — Пратан нахмурился. — Половину возьму, половину найду, чем занять. Разумеется, вы со мной едете, лейтенант. А ещё Монти, Дорван и Гил. Можете им сообщить. — Так точно, сэр! Лайтон откозырял и умчался выполнять, пока капитан вернулся к созерцанию карты.***
Полевая работа — это стеснённые бытовые условия, сухпаёк днями напролёт, каф из термоса, невозможность принять душ и необходимость соблюдать строжайшие меры предосторожности. Но, с другой стороны, это чистое небо, пропитанный невероятными ароматами местный воздух и красивейший смешанный лес вокруг. Лайтон любил природу Розерии и постоянно ловил себя на мысли, что если бы не поставленные перед ним задачи, то и дело зависал бы над какими-то местными цветочками и живностью с видом восторженного мальчишки, которому открылся мир за пределами города. Но каждый раз он мог бросать только любопытные взгляды по сторонам и двигаться дальше — часто продираясь через чащу в полном обвесе и костеря всякий местный гнус, который норовил его сожрать. В этот раз они вышли с капитаном из лагеря ещё утром — им предстоял нехилый марш-бросок до одной из удобных наблюдательных точек, после чего они должны были весь день провести, лёжа на брюхе и почти не шевелясь, чтобы не привлечь к себе внимания. Вот в такие моменты Лайтон полевую работу не любил… Но редкие передышки всё же возвращали ему и силы, и настроение. А стоило взглянуть на Пратана, так и вовсе становилось стыдно за свои сиюминутные хотелки. Казалось, этот человек вообще не уставал. Он безропотно лежал на выбранной позиции, безостановочно вглядываясь в бинокль буквально часами. Он спокойно проходил километры по чаще леса. Он забывал о еде и воде, если ему не напомнить. Даже, казалось бы, естественная нужда была для него вовсе не естественной… И находясь рядом с ним, Лайтон просто не мог ударить в грязь лицом, хотя иногда очень хотелось сказать что-то типа: «Мы здесь больше ничего интересного не увидим, давайте обратно в лагерь пойдём?» Вот и в этот раз они провели на позиции практически весь день. Пратан делал какие-то пометки в личном датападе, иногда связывался с сержантом Гилом, что-то корректировал, а потом снова зависал с биноклем. Лайтон делал свою часть работы, не забывая напомнить начальству о таком понятии, как отдых, а потом они снова углублялись в наблюдение. Когда солнце уверенно пошло к закату, Пратан наконец-то выпрямился и недовольно повёл плечами — те, видимо, основательно затекли. — Нам пора возвращаться, лейтенант. — Он глянул вверх и поморщился. — Вечером дождь будет. Лайтон невольно взглянул на почти безоблачное небо и слегка удивлённо хмыкнул. Капитан имел родню среди шаманов, которые умели предсказывать погоду? Такой чудесный, даже жаркий день… Пока ничто не предвещало. Но чем ближе они приближались к временному лагерю, тем больше было оснований доверять чутью Пратана — небо не только потемнело, но и покрылось серыми тучами, налетел противный холодный ветер… И это ещё хорошо, что их со всех сторон защищал массивный лес. В какой-то момент Пратан остановился и связался с лейтенантом Монти. — Вы уже в лагере? Хорошо. Мы с лейтенантом Керром немного задерживаемся. Возможно, попадём под дождь. Передайте Гилу все собранные данные и носа не показывайте из палатки. Нет, не надо нас встречать, сами разберёмся. Лайтон прикинул оставшийся путь — ещё около часа пешком. Может, всё же пронесёт? Но капитан Пратан оказался прав… Примерно за полчаса до лагеря на землю пролились первые капли, а уже через несколько минут лило так, что казалось, эта стена сверху их попросту смоет. Спокойствие впервые покинуло Пратана. Он, сощурившись, всматривался в почти чёрное небо, и от души выругался. — Ну охренеть теперь. Даже на сучьем Камино и то лучше погода! Самое поганое, ливень был холодным. На Розерии уже воцарилась осень. И, несмотря на вполне приятную температуру днём, ночи уже были холодными, а ливень так и вовсе превратил их в ледышки задолго до того, как навигатор показал конец маршрута. Стуча зубами, мокрый до ниточки, Лайтон с огромным облегчением увидел очертания стандартных палаток. И, кто бы сомневался, именно к этому моменту дождь снова превратился в редкие тугие капли, а потом и вовсе перестал. Из более широкой палатки выглянул Дорван и присвистнул: — Капитан, лейтенант, с вами всё в порядке? Мы вас уже потеряли. Пратан, чьи русые волосы превратились в мокрые тёмные сосульки, как и волосы самого Лайтона, вяло махнул рукой. — Просто попали под дождь. Отдыхайте, лейтенант. Разбор завтра с утра. Кажется, Дорван выдохнул с облегчением, и Лайтон понимал его — они с Монти успели вернуться вовремя, согрелись и поужинали в палатке и сейчас вряд ли горели желанием заниматься рабочими вопросами. Впрочем, и Пратан, кажется, в нынешней ситуации меньше всего хотел проводить полевой брифинг. Это действительно могло подождать. Лайтон понял, что заходить в их с капитаном палатку в таком виде — просто кощунство. Он начал стаскивать с себя мокрую одежду, которую впору было выжимать, прямо у входа, и действительно отжал её. У них и так было узко и тесно, не хватало ещё, чтобы стало и мокро. Сушилка для вещей имелась в «штабной» палатке, и Пратан протянул руку: — Давайте вашу форму, лейтенант. Мне всё равно ещё нужно загрузить данные. Обувь тоже давайте. Лайтон поморщился, расшнуровывая армейские ботинки, и со вздохом вылил из них немного воды. А ведь должны быть водонепроницаемыми… Но как-то розерийская стихия забыла спросить мнение производителя. — А вы, капитан? — Сделаю дела и приду. Грейтесь и отдыхайте пока. Лайтон видел, что Пратан мелко подрагивает от холода, но спорить не решился — знал, что это бесполезно. Он успел переодеться в чистое и сухое, достать паёк и завернуться в спальник, когда Пратан всё же вернулся. Губы его посинели, но он старался не дрожать. Мокрые волосы уже не лежали сосульками, превратившись в непослушную щётку, а, двигался он с большим трудом, как-то заторможенно. В руках Пратан держал термос и запасное одеяло, которые тут же протянул Лайтону: — Это вам. Не хочу, чтобы вы заболели. Выпейте горячего и марш в спальник. Одеяло сверху. И спать, это приказ. — Впрочем, голос звучал мягко и заботливо, а вовсе не строго. Лайтон удивлённо посмотрел на него. — А как же вы, капитан? Одеял ведь на всех не хватает… Пратан начал стаскивать с себя собственные мокрющие ботинки и только хмыкнул. — На Контрууме не всегда бывало тепло. Переживу. К тому же у меня пока есть дела. Сейчас переоденусь и вернусь к сержанту Гилу. Лайтон видел, что кожа на теле Пратана покрылась мурашками, ему явно было холодно, но он даже не пикнул. Просто взял сухую одежду и переоделся, а мокрую скатал в рулон. Лайтон протянул ему термос. — Только после того, как выпьете каф. Пратан вдруг искренне улыбнулся. — Спасибо. Да, каф не помешает. Он ушёл буквально через пять минут, даже на допив кружку, но хотя бы уже дрожал не так сильно. Лайтон вздохнул. А если капитан сам заболеет? Он глянул на хронометр — час уже действительно был поздний, пора спать… Но сон не шёл. В голову одна за другой лезли непрошеные мысли. Пратан отказался от собственного комфорта. Отдал ему одеяло в ущерб себе. Позаботился о подчинённом, опять забив на себя. Ушёл заниматься делами, хотя они спокойно могли подождать до утра… Говорил нормально, чисто по-человечески, без командных ноток, скорее прося и уговаривая, чем приказывая. И это он считал, что Пратан ледышка и чурбан? Ледышка — может быть… От того, что замёрз и так и не согрелся. Но уж явно не чурбан. Нет, просто… Настоящий Чейс Пратан вовсе не спешил себя показывать. И, наверное, это было правильно. Лайтон его совсем не знал. Не знал, что происходило в его жизни. К тому же Пратан был старше по званию, имел больше опыта. Он был командиром, и этим всё сказано. Кто вообще сказал, что он должен делиться чем-то сокровенным? Своими истинными эмоциями и чувствами? Но теперь Лайтон видел, что они у капитана точно имелись. Когда Пратан вернулся, Лайтон сделал вид, что спит. Капитан первым делом проверил, как он, слегка поправил одеяло, и только потом залез в собственный спальник. Он ещё долго не мог согреться и заснул, весь скукожившись, уже просто обессилев. И вот тогда Лайтон осторожно вылез и укрыл его тем самым одеялом. Ему оно уже принесло тепло — пусть теперь согреет и капитана. Прошло совсем немного времени, а Пратан наконец-то расслабился и заснул явно крепко. Вот тогда Лайтон вернулся в спальник и заснул сам.***
Чейс слегка смущённо улыбнулся: — А утром я проснулся от того, что мне жарко. Не спал ты, значит, хитрый какой. А я, выходит, реально хреновый конспиратор, раз не смог скрыть элементарное. Или просто ты — это ты. Ты умеешь видеть и слышать… И хочешь это делать. Спасибо, дружище. Здешние не хотят, но, думаю, это и к лучшему. Я не для того ношу эту маску. — Он сжал плечо Лайтона. — Главное, те, кто нужно, в курсе.