Ещё одна Аккерман

Леви бережно уложил девушку на кровать и присел рядом. Вгляделся в ее измученное бесконечными потерями лицо, которое теперь было все в ожогах и царапинах. Сердце сжалось. Леви нельзя назвать сентиментальным, такое чувство было неведомо ему. Но почему-то сейчас он не мог смотреть на Миру без сожаления. Но рано или поздно, стены, что отгораживают ее от мира, сломаются. Все рано или поздно когда-нибудь закончится, они не будут стоять целую вечность. Леви знал об этих стенах, ведь и сам был таким — не позволял никому вторгаться в его жизнь, копаться в воспоминаниях, потому что в таком жестоком мире, как этот, невозможно гарантировать долгую и счастливую жизнь. Все настолько непредсказуемо, что человека, к которому ты привязался, может завтра уже не быть в живых. Поэтому Леви и не скреплял себя ни с кем никакими узами — ему уже хватило того, что однажды произошло с его друзьями. Но так было не со всеми. В этом огромном мире он нашел тех, кому может доверять. И такими людьми были Эрвин и Мира. С ними он мог позволить себе лишние эмоции, быть откровенным и только они могли перечить ему или возражать, потому что он прислушивался к их мнению. Эрвина — потому что уважал его и считал достойным. Мира… С ней было сложнее. Конечно, поначалу его переполняло чувство искреннего уважения к ней. Но, если в случае с Эрвином уважение было связано с его высокими стремлениями о спасении человечества, то уважение к Мире было другим. Поначалу, по большей части оно было связано с бескорыстной помощью к другим людям — то качество, которое не доставали ни ему, ни кому-либо из его знакомых. Даже когда эти люди были ее врагами, незнакомцами или просто прохожими, она все равно помогала им. Даже если они всего лишь мимолетное явление. Когда он узнал о ее прошлом, то начал уважать еще больше — за то, что, несмотря на потерю близких, она не потеряла себя и продолжила верить в лучшее, начать жизнь заново, но при этом храня в себе память о дорогих людях. Но в какой-то момент уважение перешло свою границу, как вскоре перешло и границу простой дружбы и доверия. Леви чувствовал, будто его затягивает куда-то глубоко, как будто он тонет в невидимом озере. Озере чувств и ощущений. Он знал, что это, даже знал, как это ощущение называется, и все равно продолжал отрицать его. Потому что, если признается себе в этом, то их отношения не будут такими же, как раньше. А он этого не хотел. Посидев еще какое-то время, Леви встал со стула и поспешно вышел из комнаты. Мысли мыслями, а пора было возвращаться к обычным делам, так как их никто не отменял. — Это не похоже на тебя. Ханджи поджидала его в коридоре перед дверью. Аккерман сделал вид, что не расслышал фразу и направился вдоль коридора. Меньше всего сейчас хотелось обсуждать свою выходку, за которую он пару дней назад отчитывал ее. — Почему именно Мира? Леви резко остановился. И вот опять. В голову снова закралась мысль об этом ощущении. Такое чувство, будто сама судьба вынуждает его признаться в этом, подкидывая разные обстоятельства. — Не знаю. Захотелось. Чушь. Ханджи не поверит ни единому его слову. — Захотелось? Просто взяло и… захотелось? С тобой такое бывает? Это уже порядком начинает надоедать. — Чего ты хочешь от меня? — прямо спросил Леви. — Чтобы ты, наконец, перестал отрицать и признался самому себе. Его глаза заметно округлились. Он и не подозревал, что Ханджи настолько проницательна. В этом он может составить Эрвину неплохую конкуренцию. — О чем ты? Я тебя не понимаю. — Ой, да брось! Конечно понимаешь! Нет. Даже не вздумай произносить это слово! — Ты любишь ее, Леви. Признай это уже наконец. Капитан негромко чертыхнулся. Любит? Да, все так и было. По самое «не могу», по уши, по самое «не хочу». Отрицать можно сколько угодно, но что это изменит? Как долго он еще будет отторгать очевидное? Мира с трудом разлепила глаза. — Я… жива? — она подняла вверх свою руку. Обе ладони были полностью забинтованы, руки жгло каким-то непонятным огнем. Она попыталась сжать, но, почувствовав резкую боль, опустила их на кровать. — Очнулась? Паника охватила ее. Мира не ожидала, что услышит его голос здесь и сейчас, в самые первые минуты пробуждения. Мысли лихорадочно заметались, сменяя одну картинку за другой. Она медленно повернула голову в бок и посмотрела на присутствующего. Капитан посмотрел на нее в ответ. — Как ты? Девушка ощутила острый приступ и желание расплакаться, но сумела сдержаться. Однако предательские слезы тут же навернулись на глаза, тело вздрогнуло. — Леви… П-прости… я… Леви от удивления округлил глаза. — Хватит уже, — проворчал он. Она изумилась. — Что? Но… почему? Я ведь сказала, что… — Такое бывает, когда теряешь рассудок, а эмоции одерживают верх над здравым смыслом. Я ведь прав? Мире хотела сжать в руках одеяло, но, ощутив жгучую боль, стиснула зубы и отпустила. Это не укрылось от взгляда капитана. — Тебе сильно досталось. Да и держать что-то в обожённых руках… Конечно после этого все будет болеть. — Где Эрвин? — она резко оживилась. — Что с остальными? Как они? Все целы? — Успокойся, с ними все хорошо. Все живы и здоровы. Только Эрвин потерял руку. — Да. Это я помню. А… где он сейчас? — Кто знает? Наверняка опять вместе с Ханджи копаются в документах. — Понятно. Мира тяжело вздохнула. И снова она не может увидеться с ним. Ей до жути хотелось узнать, что с остальными и что с ним. Точно ли все так, как говорил Леви? Удалось ли ей всех спасти? В комнату вошел Жан и так и застыл в дверном проеме. Лицо озарила радостная улыбка. — Капитан! Вы живы! — он поставил поднос с едой на стол и, совершенно не обращая внимания на обстановку в комнате и ее состояние, обнял. — Я так рад. Как Вы себя чувствуете? — Неплохо, только не мог бы ты отпустить меня, руки немного болят… — Надо непременно сказать остальным! — в дверном проеме он остановился и обернулся. — Вы в очередной раз спасли наши задницы. Спасибо Вам. Дверь за ним закрылась. Как только они снова остались одни, и Леви пристально посмотрел на Миру. — Поешь. Тебе нужны силы для восстановления. Девушка задумчиво уставилась в тарелку. — Не заставляй меня запихивать в тебя еду насильно. Под пристальным взглядом капрала, Мира нехотя взяла ложку в руки и резко ее выронила, стиснув зубы и прошипев. Когда боль в руках немного стихла, она посмотрела на свои ладони, боясь представить, насколько же все ужасно. Леви закатил глаза и тяжело вздохнул. Встав со стула, он присел на кровать рядом с Мирай, взял ложку с супом в руку и поднес к ее лицу. Мира от удивления застыла — когда она жалостливо посмотрела в его сторону, она не на это намекала! Его щеки слегка порозовели. — Жри уже давай. Вздрогнув от неожиданности, она проглотила порцию. Затем еще одну, и так до тех пор, пока половину тарелки не опустело. Леви отодвинул тарелку в сторону. В ту же секунду в комнату ворвался запыхавшийся Эрвин и замер прямо на пороге с огромными не то от ужаса, не то от изумления глазами. Леви и Мира уставились на него в ответ, и в помещении на какое-то время повисла неловкая тишина. Стараясь сохранять естественную серьезность на своем лице, капитан встал с кровати и отошел немного в сторону. Эрвин как будто опомнился, подошел к Мире и нежно, едва касаясь пальцами ее перебинтованной ладони, взял за руку, опустившись на одно колено. Девушка растерянно уставилась на отца, не зная и не понимая, что сказать. — Прости меня, Мира, — произнес он голосом, в котором слышалось и облегчение, и отчаянье, и радость — весь спектр эмоций, который он прежде никогда не проявлял и не испытывал за один раз. — Это моя вина. Я должен был тебя остановить. Тебе не следовало там оставаться. Если бы не Леви… даже не знаю, как я бы жил дальше. Глаза Миры округлились еще больше. Она уставилась на капрала. Он… спас ее? И это после всего того, что она сказала ему? После того, как обозвала его никем? Мира стало чувствовать вену, на душе было и противно, и приятно, и в то же время она не знала, что из этих чувств было сильнее. Она была безумна рада, что Эрвин цел и невредим за исключением правой руки, но удивление от того поступка, что совершил Леви, было сильнее. — Спасибо тебе. И прости меня. — Она сильно переживала из-за ссоры с тобой, — усмехнулся Эрвин, переводя взгляд с одного на другого. — Но, я смотрю, вы уже все уладили. Мира сделала типо улыбку. На глазах снова выступили слезы, но на этот раз уже от счастья. Стиснув в объятьях двоих мужчин, она весело и по-детски рассмеялась. — Я… так рада… что вы оба живы! Эрвин улыбнулся и обнял ее в ответ, а Леви был настолько шокирован ее внезапной переменой настроения, что рука не шевельнулась. Он никогда не слышал ее смеха, что уже даже забыл, какой он. В такие моменты он и сам становился ребенком и невольно улыбался, ведь ее смех был настолько заразительным, что невозможно было оставаться равнодушным. И это произошло снова. — Прости меня, Мира, — продолжал Эрвин. — Я больше никогда тебя не оставлю и ни за что не дам умереть. Мира улыбнулась еще шире и негромко усмехнулась. — Спасибо вам обоим… за все.