вышел покурить

время позднее. за окном — лето. прохладное, немного дождливое лето, полное луж, зелени и дурманящего запаха скошенной травы. венти слишком сильно любил такую обстановку, чтобы жаловаться, а итер наоборот не сильно фанател от прохладного дождя или ливня с грозой. ему хотелось гулять, ходить по улице в шортах и футболке, по раскалённому до невозможности асфальту, вдыхать запах тепла. они с венти, конечно, под дождем гуляли, бегали, бесились, и всё хорошо было. парень даже думал, что всё наладилось, что венти отошёл, вернулся в реальность. он не сидел в одиночку на балконе, не глушил алкоголь литрами, не курил пачками, не ревел ночами. и сердце с невероятной скоростью стучало только от хорошего. он чувствовал себя, живым, настоящим. они жили здесь и сейчас, этим днём, наслаждаясь друг другом по полной и итер даже подумать не мог, что каждый день мог стать последним. посиделки в баре с друзьями венти сменились посиделками в куда менее дорогом баре уже с одногруппниками. летняя сессия прошла на ура, наступили каникулы. юриспруденция ему давалась с трудом, да и пошел он туда от безысходности, а сейчас всё так хорошо пошло, быстро, как по маслу. венти всё так же работал барменом в одном из дорогих баров в городе, подрабатывал автомехаником, в свободное время занимался музыкой. жил реальностью он больше не только по вторникам, каждый день вливаясь в настоящую жизнь полностью. он был подавлен. вторник всё так же был днём размышлений о реальности, бытности и прочих «прелестях» нынешней жизни среднестатистического человека, в жизни, по его мнению, ничего особо не добившегося. он не хотел так жить, ему не нравилось, но приходилось переступать через себя. он был рад видеть итера счастливым. и он хотел, чтобы тот был счастлив всегда. но его хватило ненадолго. в какой-то из дней завеса пала. окончательно и бесповоротно. венти снесло крышу. середина июля, понедельник. днём они пили с друзьями в баре дорогой виски, обсуждали всё, что можно. без упрёков, недовольств, как поистине прекрасные старые друзья. семьи, детей, людей. не затрагивая плана работы. и всё было хорошо. ему сегодня тридцать лет. его любовнику всего двадцать недавно стукнуло. от этого немного неловко было, хотя все воспринимали это нормально. только, в отличии от остальных, он не мог ему дать что-то стоящее. в тот день он оплатил квартиру на несколько месяцев вперёд, заплатил за учебу итера в колледже, оставил какую-то часть зарплаты в баре и, со всеми любезно попрощавшись, ближе к вечеру вернулся домой. купил выпивки, своих любимых сигарет с яблочным вкусом. итер ждал с тортом дома. — с днём рождения! — они крепко обнимаются едва венти закрывает за собой дверь и ставит на пол пакет. венти нежно, со всей своей любовью, целует его в висок, в щёку, доходит до краешка тонких губ. — спасибо, солнце. спасибо. — улыбается искренне, так, как может только он, и итер целует его в губы, обвивая руками шею. крепко, терпко, немного покусывая. они стояли в проходе несколько минут, прежде чем отцепиться друг от друга. — люмин тебе передавала поздравления. — говорит итер, заходя на небольшую кухоньку. — она хотела приехать сегодня, но у нее не получилось. она расстроилась сильно, но сказала, что приедет в среду или четверг, чтобы передать подарок. тревожность люмин никуда не делась, но венти был польщён такой новостью. на прошлый его день рождения [или позапрошлый? никто точно не помнит] она желала ему смерти. хоть и извинялась очень долго после того раза. её, отчасти, можно понять. венти и не злился никогда на неё. они пили вино, болтали. итер приготовил лазанью, что немного не вязалась к напитку, но это никого не остановило. яблочный торт-желе венти также пришелся по вкусу. они сидели так долго. очень долго. итер запланировал завтра вытащить любимого в торговый центр — присмотрел там какой-то мелочухи, да и надо было купить чашек домой. венти в ответ лишь улыбался, прижимаясь щекой к его плечу и медленно курил. ближе к ночи блондину удалось затащить парня в постель, после двух с половиной бутылок вина, одну из которых они допивали уже в процессе. музыкант был нетороплив и необычайно нежен. слишком непривычно, но итеру такое разнообразие даже нравилось. тот немного неловко целовал шею и ключицы, всё сильнее вдавливая любовника в скрипучую кровать со свежими простынями небесно-голубого цвета, пахнущими порошком и каким-то кондиционером для белья с еловыми подтонами. это неожиданно напомнило венти подкрасить волосы. отрываясь от чужих, припухших от укусов губ, мужчина прильнул к горлышку бутылки, немного неловкий, и чуть не ударил им итера по голове. это никого не остановило. это никогда никого не останавливало. юноша потянулся к бутылке, сделал два глотка, приобнимая возлюбленного за плечи, и, отставив бутылку в сторону, впился жадным поцелуем в его губы. под конец они уже лежали в обнимку, итер полюбовно перебирал его волосы, рестрепанные и разбросанные по плечам и спине. венти напевал убаюкивающую мелодию. в какой-то момент, уже где-то в прострации, юноша почувствовал, как липкое от пота тело отрывается от его собственного. венти целует итера в макушку, накидывает свободные шорты, кидая в карман пачку сигарет. — я покурить. — слышит итер и без лишних переживаний, как это было раньше, проваливается в сон, зная, что минут через пятнадцать он вернётся. но он не вернулся. необычайно жарким знойным днём, стоя на балконе, венти медленно раскуривает сигарету, теребя пальцами автогенную зажигалку. оголенного торса касался теплый ветер. этот ветер несёт добрые вести. ничего не предвещало беды. по щекам катятся слёзы, падая на руки, которыми венти держится за край балкона. он устал. ужасно устал. хочется выть, кричать, сбивать кулаки в кровь, лишь бы не чувствовать всей несправедливости этого беспощадного мира. но он лишь зажимает рот рукой, сдерживая всхлипы, и видно только, как безнадежно трясутся его плечи. докуривает одну, достает вторую. пепел обжигает пальцы. внезапно поднявшийся ветер дурманит, даёт надежду, свободу. крылья. ногой опирается о край. рывок, прыжок в бездну. и чувство бесконечно долгого полёта. слёзы летят вверх, он провожает их взглядом кристально-чистых, но таких пустых бирюзовых глаз и печально улыбается. — я люблю тебя, итер. последнее, что слышит неумолимое молчание и вечная пустота бетонных домов. в тот день всё было хорошо. но по-настоящему хорошо будет потом. — венти! — кричит снизу итер, задорно улыбаясь и размахивая руками. ветер несёт барда сам, туда, куда нужно, и от этого пьянящего аромата свободы срывает крышу. и он падает в эту бездну, разбивается о безысходность, тонет в печали. венти улыбается, мягко опускается на вечнозеленую траву утеса звездолова, открывая итеру свои объятья. — я вернулся! — он произносит это по-детски радостно. обхватывает родное, но такое чужое тело руками, а во рту стоит металлический привкус крови. они лежат под деревом, лёгкие сдавливают невидимые тиски. безысходность ломает кости, ломает судьбы. но он там, где и должен быть, где и всегда будет. хлопок. невыносимая боль, хруст, треск, невыносимая тоска и горечь отчаяния. и всё в одном моменте. а потом уже плевать, потом уже всё хорошо. он просто вышел покурить. итера будет душераздирающий женский крик с улицы. дверь открылась сквозняком. на часах одиннадцать пятьдесят три после полудня. понедельник. середина июля. парень, в чем мать родила, выбегает на балкон. венти там нет. перед глазами проносится вся жизнь в один момент. он смотрит вниз и не может отвести взгляда. кровь блестела в свете фонаря, кляксой расползаясь под до невыносимого знакомым телом. он хочет кричать, но вырывается лишь тихий хрип. медленно опускается на пол. по щекам текут горячие соленые слёзы, в горле ком, в груди дыра. щелчок. лёгкие заполняет горьковатый дым. хоть и без него было нечем дышать. безысходность. внутри полная пустота, парень утыкается лицом в колени и просто плачет. курит. снова плачет. через сорок минут весь дом был на ушах, а в квартире полно копов. итер прикрывается простынью и смотрит в пустоту. сил что-либо делать уже не было. он был, и вот его уже нет. итер тогда умер вместе с ним. люмин приехала сразу же на следующий день, первым поездом. не просила поехать с ней, не просила вернуться домой. просто была рядом, обнимала. а он всё спрашивал почему. сестра осталась у них в квартире на какое-то время. в один момент, когда она спала, на старом обшарпанном кресле зелёного цвета с бутылкой виски сидел уже итер. курил самые крепкие сигареты, что нашёл, и давился слезами. завтра похороны. уже столько прошло. его долго расспрашивали, слишком долго. в его состоянии это казалось вечностью. а он всё вторил: «венти просто вышел покурить.». вышел, и больше не зашёл. уже потом ему старая знакомая венти, райден, сказала, что у того были подозрения на шизофрению в юности, но он забил на это дело. эта тема никогда не поднималась в их компании. всё забылось, всё хорошо было. только итер один помнил его приступы, бред и вечные пребывания в других мирах. и всё, на удивление, начало сходиться. пазл складывался. было больно, было очень больно. но венти оставил всё за плечами. расправил крылья. здесь он был собой. предсмертная ли это агония или поистине другой мир — ему уже было плевать. он там, где и должен. где всегда был. было больно, долго и невыносимо. он не дожил до вторника. просто вышел покурить.