Солнце на снегу

Меж чёрных стволов голых деревьев скользили два белых волка, сливаясь со снегом. Шли молча, сберегая дыхание и сосредотачиваясь на подсказках, что им благосклонно дарил лес. Жизнь на этой земле едва теплилась, и морозный воздух колол их чувствительные носы, ищущие отголоски дичи. Бесшумное дыхание клубилось белым паром, взъерошенная шерсть индевела на морозе, а холод жёг носоглотку. Вдвоём они пересекли уже почти всю территорию стаи и начинали уставать, но голод продолжал гнать их вперёд. Волки шагали, не пригибаясь. Лишь держали нос поближе к земле, отчего казалось, будто спины их сгорблены. Это был их дом — в этом краю вечного льда и снега. И они были хозяевами этой земли, каждый день бросая вызов первозданной стихии. Снег шелестел и едва слышно приминался под их косматыми лапами. Впереди легко сменила молодая волчица, недавно переступившая порог взрослости. На её узкой морде с широким лбом ещё кое-где сохранился мягкий щенячий подшёрсток, точно такой же, как и у крупного волка, что шёл прямо за ней. След в след. Его широкие лапы с толстыми загрубевшими подушечками мягко, как бархат, ложились в снег. Он оглядывался по сторонам, останавливался и втягивал в себя воздух, вслушиваясь в мёртвую тишину леса. Хвост волчицы, упрямо шедшей вперёд, напряжённо держался параллельно земле, а уши были настороженно подняты. Некогда её шикарный тёплый мех с голубым подшёрстком сейчас свалялся и висел кожей на костях. В их стае все волки такие — бело-серые, длинношерстные, долговязые, с густой шерстью и длинными, мощными лапами. Эту волчицу звали Юра. Ещё целых две луны назад ей исполнилось полных два года, а она всё ещё носила это унизительное имя Ученицы. Юные Листья в этом году непозволительно задержались — она и её брат Ёль, что шёл вместе с ней, давно должны были пройти испытание и стать Стражниками или Охотниками, чтобы занять, наконец, своё место в стае. Этот священный обряд посвящения тысячелетиями неукоснимо проводился в день, когда стает первый снег. Все Ученики, что пережили длинный сезон Белых Деревьев, не смыкая глаз храня безопасность стаи и не покладая лап охотясь со всеми на равных, получали возможность доказать, что готовы стать полноправными членами стаи. В день, когда начнёт таять первый снег, с благословения Вожака и Наставников, Ученики должны пройти испытание самостоятельной охотой. Последние два сезона Белых Деревьев выдались слишком суровыми. Несмотря на усилия всех волков в стае, из шести щенков выжило только двое — Юра и Ёль. А в этом году снег начал сходить ещё и со слишком большим запозданием: у Вожака уже успели родиться щенки, но из земли так и не пробилось ни единой травинки, а деревья так и не отрастили листву. Олени, лишённые корма, ушли в поисках лучших пастбищ на юг. В стаю пришёл голод, и стало уже не до традиций. Волкам пришлось уйти вслед за оленями, потому что здесь они были обречены на голодную смерть. Вот только новорождённые щенки могли не пережить столь тяжёлого путешествия, и Вожак с Матерью были вынуждены остаться с ними. Юра и Ёль — их двухгодовалые дети, тоже вызвались остаться, чтобы логово не оставалось без присмотра, пока Вожак со своей волчицей уходили бы на охоту. Щенки — это будущее стаи. Если погибнут они — погибнет и стая. Поэтому четыре волка должны выкормить их и защитить от ополоумевших от голода хищников любой ценой. Даже если это будет цена их собственных жизней. Над головой, в зловещем переплетении веток, бесшумной тенью пролетели два ворона. — Туда, — едва слышно скомандовала Юра. — Быстрее. Вороны знают, где падаль. Они укажут путь. Снег медленно, но таял, а из-под него, словно подснежники, стали показываться обледенелые туши тех, кто не пережил этот сезон Белых Деревьев. Волки не питаются падалью, но сейчас были плохие времена. Лучше оленей, которых больше не было, могла быть только падаль. Земля перед наступлением Юных Листьев самая голодная и безжизненная. До расцвета природы доживают лишь самые стойкие — охотиться с каждым днём становится всё труднее. Дичи всё меньше. Сегодня за добычей волкам пришлось идти дальше обычного. Возле логова в радиусе нескольких десятков километров уже всё было обчищено. Приходилось искать новые места для охоты. Волки перешли на бег, выравниваясь по направлению, куда летели птицы. Они в этом лесу не единственные голодные рты — нужно было успеть раньше, чем это место обнаружат медведи. Юра бежала легко и плавно, бесшумно. Сестра по праву считалась лучшей бегуньей в стае, ей пророчили будущее великой Охотницы. Даже в статусе Ученицы ей доверяли загонять добычу в последний — самый важный отрезок. Волки с незапамятных времён делились на Охотников и Стражников. Охотники — быстрые, стремительные, неутомимые — по очереди загоняли добычу, ловко сменяя друг друга. Лёгкие и худощавые, им не хватало массы, чтобы самостоятельно завалить крупную добычу, но они выполняли свою главную работу — настигали и висли на ней, тормозя, давая Стражникам сбить мощное животное с ног и умертвить точным укусом в шею. Один такой крупный волк мог челюстями переломить хребет даже исполинскому лосю. Стражники — это костяк стаи. Они всегда первыми вступали в бой, оберегая безопасность соплеменников. Их помощь в загоне добычи требовалась не каждый раз, но независимо от этого они всегда сопровождали Охотников в охотничьи патрули, чтобы защитить их, если понадобится, от хищников и других опасностей. Лютый нрав этих неприютных земель закалил их. Здешние волки выносливы, как стадо оленей, и свирепы, как медведица, защищающая своих медвежат. Старейшины говорят, что только в этих лесах волки настолько сильны и отважны, что могут вступать в схватку с самим медведем — нераздельным правителем этого сурового края. Легенды, рассказывают, что давным-давно Большая Волчица спустилась на землю, покинув звёзды, чтобы создать народ, который населил бы эти леса. Волки до сих пор могут разглядеть на небосводе след от её пушистого хвоста, какой остаётся и у них на свежем рыхлом снегу. Она спустилась и вылепила предков Юры и Ёля из чистого белого снега, вдохнув в них жизнь морозно-тёплым дыханием. А потом исчезла, рассыпавшись на миллионы маленьких искр, что теперь будут вечно освещать путь волкам Северной Дали. Потомки тех волков впервые разработали основные охотничьи стратегии, чтобы иметь возможность выжить здесь. Они же впервые составили Волчий Кодекс, что был впоследствии заимствован и доработан другими народами. Волки Северной Дали всегда были уважаемы другими далеко за пределами собственных территорий. Впереди показалась опушка леса. А вместе с ней и семейство из трёх медведей, которые нашли это место раньше. Не повезло. Медведи стали всё чаще забредать сюда, нарушая границы, потому что четыре истощённых волка не могли позволить себе организованное патрулирование территории. Они бросали все силы на охоту и поиски еды, и медведи чувствовали себя в праве быть здесь, потому что те не могли дать достойный отпор. Но как только стая воссоединится, они собираются вернуть себе то, что испокон веков по праву принадлежит им. Медведи на поляне рычали и грызлись, не обращая никакого внимания на волков, настороженно рыскавших совсем неподалёку. Они не любят делиться даже друг с другом, не говоря уже о чужаках. Ёль заприметил одного — самого молодого — медвежонка-одногодку, по всей видимости, детёныша этих двух взрослых. Он молод, обдурить его будет несложно. Такие, как он, ещё не знают излюбленных волчьих тактик и их слишком легко напугать. Такие чаще совершают ошибки. Этим они и воспользуются. Им с сестрой не впервой драться с медведями, но впервые они будут делать это вдвоём. Без помощи Наставников, которые долгие сезоны водили их с собой на охоту, уча всему, что знали сами о премудростях выживания в раннюю голодную весну. Да, волки в меньшинстве. Но они злы и голодны. И научены работать, как единый слаженный механизм. — Я отвлекаю — ты хватаешь мясо, — распорядился Ёль. Юра ответила ему долгим взглядом. Но кивнула, соглашаясь. Волки не прятались. Ёль начал обходить поляну по окружности, заходя медвежонку за спину. Тот заметил его, но не обратил особого внимания. От этого показного бесстрашия пробрала злость. Медведи не боятся их. Как же неприятно это подтачивало прославленную в веках волчью гордость. Но Ёль заставил себя успокоиться и выдохнуть, сосредотачиваясь. Он ощутил лапами землю, вставая в стойку, изготавливаясь к прыжку. Зоркий взгляд высматривал идеальный момент для атаки. Шерсть начало покалывать от волнения. Ёль дёрнул хвостом, отдавая сигнал, и Юра сорвалась с места, имитируя нападение. Ёль последовал её примеру. План сработал: сестра не преодолела и десятка волчьих хвостов, как медвежонок заметил стремительно приближающуюся волчицу, без страха мчавшуюся прямо на него, и испугался, шарахаясь в сторону, выронил из пасти кусок мяса и бросился наутёк. Волки торжествовали, унося свою добычу, а медвежонок лишь рассерженно мотнул головой, понимая, как легко его только что одурачили. Но в его распоряжении всё ещё оставалась почти целая лосиная туша, в то время как волкам достался лишь жалкий кусочек лопатки. Поэтому он быстро потерял к ним интерес, возвращаясь к трапезе. Волкам украденного было до обидного недостаточно, чтобы накормить два молодых голодных рта, не говоря уже о том, чтобы поделиться с оставшимися в логове соплеменниками. Жадно проглотив свою половину, Ёль ещё более жадно смотрел, как два огромных медведя разрывали сладко пахнущую тушу в каких-то нескольких прыжках от них. Вокруг были раскиданы ещё небогоданные до конца кости — они не слишком их интересовали, медведи выбирали самые лакомые кусочки, потому что могли себе это позволить. Медведи пировали. А волки могли лишь истекать слюной, наблюдая за ними с почтительного расстояния. Дурманящий запах дичи заставлял притупившиеся истощением инстинкты раскрутиться на полную. Ёль чувствовал фибрами усов, как в снег капает драгоценная кровь. Уже ощущал безумно явственно, как приятной тяжестью и силой осядет в желудке мясо, когда они до него доберутся. Ёль облизнулся. — Ещё раз, — только и сказали друг другу брат с сестрой. Безмолвно, одними лишь сумасшедшие блестящими глазами. Отбрасывая в один момент присущее благородным волкам терпение и осторожность. Кровь в их жилах забурлила, смешиваясь с голодом, злостью и яростью. Они попробовали повторить свой первый трюк, и он ожидаемо не сработал. Но Юра не сдалась после первой попытки и, не сбавляя скорости, ринулась за медвежонком снова, Ёль на перерез. А его родители всё это время лишь продолжали вальяжно пожёвывать мясо, равнодушно глядя на то, как два свирепых волка, гоняли по поляне их годовалого малыша. Тот давно выронил еду — но волков уже не интересовал этот жалкий кусочек — и жалобно ревел, когда Ёль, больно цапал его за задние лапы и тут же отскакивал в сторону, измываясь. Волки атаковали слажено, попеременно, нападая спереди и сзади, мастерски изводя. Кусая и снова отскакивая. Многонедельный голод рвал когтями внутренности, заставляя их забыть о страхе смерти. И только медвежонок был готов броситься за одним, его тут же больно кусал за лапу другой. И всё повторялось. Наконец, взрослые оторвались от своего занятия, соизволив помочь своему медвежонку. Ёль начал кусать сильнее, уводя того за собой подальше, чувствуя, как зубы всё лучше достигают цели, ощущая тёплый, живительный вкус крови на языке. Он крутился на месте, приминая снег, и беспрерывно вертел головой, держа в поле зрения всех троих, чтобы они не могли попасть в его слепую зону и внезапно напасть. Сестра правильно подловила время для того, чтобы совершить то, что они задумали. Краем зрения Ёль видел, как она вцепилась зубами в развороченный таз лося, отрывая заднюю ногу и таща его в тень спасительного леса. Но её почти сразу заметил отец медвежьего семейства, что специально не отходил далеко. Не издав ни звука он стремительно кинулся за ней, слишком быстро сокращая расстояние между ними. Сестра легко могла бы убежать, но не тогда, когда пыталась забрать с собой кусок туши размером с неё саму. А бросить его — означало остаться ни с чем. Они уже потратили на борьбу слишком много сил. Увернувшись от очередного ответного выпада, Ёль бросился на подмогу, взрывая лапами снег. Он не думал о том, что будет делать, когда встретится лицом к лицу со зверем в пять раз больше себя. Он просто должен был выиграть время для сестры. Прямо перед его глазами медведь замахнулся на неё огромной лапой, которая, обрушившись на хрупкую сестру, легко раскроила бы ей череп. Но проворная Юра выскользнула из-под атаки, бросив добычу, и лохматые лапы поймали лишь воздух. Ёль со всего разбегу врезался в голову медведю и глухо ударился об землю, перешвырнувшись по снегу. Лес с землёй пару раз поменялись местами, он даже не понял, каким местом ударился. Мир пошатнулся. Оглушённый ударом, ничего не соображающий, Ёль думал, что этим всё и закончится. Медведь взревел. Он-то проснулся, явно рассчитывая на более тёплый приём. Но его не было. Вместо солнца и обилия еды ему приходилось прогонять от своей добычи ушлых и наглых волков. Пасть медведя, перекошенная яростью, была разинута. Горячая слюна обильно стекала на снег. И он ринулся на Ёля так, словно это могло компенсировать медведям то, как они легко развелись на такой простой трюк. Ёль не помнил, где запад, где восток, он знал только одно — нужно увести медведей в другую сторону, противоположную той, где находилось логово волков. В одну секунду оказавшись на ногах, он бросился бежать, отвлекая внимание на себя. Мельком заметил, что сестра вместе с тушей была уже на безопасном расстоянии, на котором её уже не станут преследовать. Ёль не бежал — летел над землёй, чувствуя разливающуюся силу в натренированных бесконечными погонями конечностях. Медведи не слишком выносливы, они никогда не преследуют донимающих их волков, но этот, похоже, просто озверел от голода. Но главное, что Юра вместе с трофеем была уже далеко. Ёлю попалась лучшая напарница. Он размеренно и широко двигался вперёд, преодолевая рыхлые сугробы. Мощные высокие лапы не давали ему увязнуть в них. А этому тупому неповоротливому клубку дерьма и меха за ним не угнаться. Медведь опускался на всю стопу, грузно несясь с следом и обламывая низкие ветки неповоротливым телом. Время сливалось в белизну снега перед глазами, словно замедляясь. Ёль бежал и бежал, начиная выдыхаться и уставать, слыша собственное, вырывающееся с тяжёлыми хрипами дыхание. Он не ел нормально целую луну, питаясь впроголодь. Настигло осознание, что медведь так просто его не отпустит. Медведь преследовал его. Загонял, словно дичь. Как волки загоняют свою добычу, изводя долгой погоней, пока та не рухнет на землю без сил. Чтобы сцапать и потом сожрать. Настали тяжёлые времена — хищники начинают есть друг друга. В здешних краях такое не редкость. Но Ёль никогда ещё не видел подобного собственными глазами. Сознание обуял страх. Нужно было остановиться и принять бой, пока ещё остались крупицы сил. Пока Ёль просто не упал на подкосившихся дрожащих лапах. Перед глазами вдруг молнией мелькнуло рыжее пятно. В сознании Ёль почувствовал это именно так. Будто мир в один момент раскололся стрелой пополам с грохотом ломающегося пополам дерева. Лиса? Она свалилось будто откуда-то сверху. Ёль едва успел обернуться, замечая, как она вцепилась медведю в морду, раздирая глаза. Тот взревел от боли и встал на дыбы, размахивая когтистыми лапами. Это не лиса… это был волк! Такой же волк, как и сам Ёль. Он не имел и малейшего понятия, что чужак делал на их территории, но сейчас был просто счастлив, что тот оказался поблизости. Его появление открыло в нём второе дыхание. У Ёля появился шанс. Хоть ему и не приходилось ещё сражаться с медведями насмерть, но два оголодавших молодых волка против одного медведя… не такой уж плохой расклад. Ёль подобрался, приготовившись драться. Рыжий волк приземлился рядом. Чужак был ужасно истощён. Издалека он показался совсем мелким, но сейчас, когда тот стоял перед ним, широкоплечий и поджарый, гладкошёрстный, Ёль понял, что он был не так уж сильно ниже его самого. И, казалось, ему не впервой встречаться в схватке с медведем — рыжий в один момент оказался у врага за спиной, устрашая тем, что тот оказался окружён. Кровь, текущая из рассечённого лба, заливала медведю глаза. Но он не попытался сбежать, лишь затряс тяжёлой головой, пытаясь смахнуть её, чтобы атаковать снова. Сейчас! — взвыли инстинкты, и Ёль сорвался с места. Нападать первым — невыгодно, но другого варианта не было. Теперь либо ты, либо тебя. Чужак одним прыжком оказался у медведя на спине, кусая в основание шеи. Ёль изумился, хотя тот вряд ли достал — медведь слишком крупная добыча, чтобы так легко повредить жизненно важные артерии с первого раза. Зверь вновь встал на дыбы, взвыв от боли, и начал яростно трепать рыжего волка из стороны в сторону, но не мог ни сбросить, ни укусить его. Лишь единожды достал лапой, полоснув своими пугающей длины когтями. Но чужак упрямо не разжал челюстей. Ёль воспользовался моментом, чтобы подсечь его задние ноги. Он знал, как пользоваться в бою своим весом — этому его учил Наставник. Но не вышло. Он попробовал укусить — снова не вышло. Пришлось отскочить, чтобы лапы медведя не опустились ему на спину, переломив позвоночник, как сухую веточку. Ёль отпрыгнул на безопасное расстояние, наблюдая за беснующимся зверем. Медведь оглушительно ревел и молотил лапами снег, пытаясь устрашить волков. Снова ложный выпад, заставляющий медведя отвлечься и попытаться поймать его, пока неожиданный союзник тянулся поближе к горлу. Ёль делал это ещё и ещё, изворачиваясь и с каждым разом подбираясь всё ближе, рискуя всё сильнее. Иначе медведь уже не реагировал, переставая верить его атакам, и начинал пытаться покалечить висящего у него на шее волка. Схватка затягивалась. Первая упавшая на снег капля крови — как манна небесная. До оглушающего облегчения. Собственная кровь стучала громом в ушах и не слышно было даже заходящегося дыхания. Всё выцвело перед глазами до белёсого тумана, а капля за каплей — уже ручеёк. Кровь упругими толчками выливалась из прокушенного насквозь горла. Несколько раз качнувшись, медведь начал оседать. Его сопротивление становилось всё слабее. Ёль метнулся к нему, сцепляя зубы у него на шее. Жгучая жидкость хлынула ему в горло. Он едва не задохнулся, но лишь сильнее сдавил челюсти, сворачивая шею. От хруста кровь с плеском вылилась под лапы — Ёль почувствовал, как тепло намокает шерсть на груди. Волки не разжимали зубов, держа их сомкнутыми на ещё трепыхающемся, но быстро слабеющем теле, пока оно не затихло окончательно. Обессиленные, они едва не повалились рядом, сделав пару шагов на залитом кровью снегу. Шок глушил все чувства. Все чувства, кроме выедающего голода. Но выяснять отношения на голодный желудок не хотелось, вообще уже ничего не хотелось, но волчья гордость… Ёль не мог оставить всё, как было, чужак всё ещё находился на его территории. Рыжий волк стоял неподалёку и раздувал тощие бока, выбивая из натруженных лёгких густые клубы пара. На его плече блестела рваная рана. Выглядел он ещё хуже, чем, кажется, сам Ёль, который едва стоял на подгибающихся лапах, будто мышцы его успели превратиться в дерево. Но он всё равно насторожено следил за ним глазами. Чужак вздыбил загривок и ощетинился, точно так же не сводя с Ёля немигающего взгляда. Даже предостерегающе растянул губы, показывая ровный ряд окровавленных клыков. Но Ёль не боялся его — у волков не приняты кровопролитные пограничные стычки. Чужак просто показывал ему характер, пытаясь утвердить свой авторитет. Ко всему прочему он ещё и проигрывал в размерах и был так же сильно истощён. От него пахло снегом, ветром, скалами. Чистым запахом волка. Без примесей. Скорее всего — одиночка. Вряд ли он настолько глуп, чтобы нападать на стайного волка, чьи соплеменники могут прятаться за каждым кустом. Хвост чужака был всё так же предупреждающе высоко поднят, демонстрируя намерения. Он тяжело смотрел в упор, пытаясь подавить соперника. Но Ёль сдаваться не собирался, тем более, что это была его земля. И занял такую же напряжённую позу, выказывая нежелание признавать его авторитет. — Долго будешь пялиться? — раздражённо прорычал чужак, сверкнув огоньком в янтарных глазах. Ёль никогда таких не видел. В их стае все имели светлые: голубые или зелёные, как и у самого Ёля. А этот цвет такой насыщенный, как знойный закат или смола на ветке дерева, с застывшей в ней поволокой. — Давай проваливай, откуда припёрся, — снова оскалился он. С чего это Ёль должен был проваливать? Он на секунду отмер, оглянувшись вокруг. И внезапно понял, что местность была ему незнакома. Никогда он не бывал в этой части леса. Неужели не заметил во время погони, как пересёк пограничные метки? Гадство. Зато теперь понятно, почему он помог ему. Никто Ёлю не помогал. Этот волк просто защищал свою территорию. Ещё пару месяцев назад Ёль бы не раздумывая бросился в драку. Его молодая щенячья заносчивость не давала ему покоя. Из-за неё он постоянно ввязывался в конфликты, чтобы доказать свою силу и превосходство. Но несмотря на то, что он до сих пор не получил своего полного имени и не был Стражником, на нём уже лежал груз ответственности за свою стаю, и он обязан был действовать, исходя из её интересов. Вражда с соседями им сейчас ни к чему. Волчьи порядки требовали от него склонить голову и признать собственную ошибку. Ёль был ещё слишком молод, чтобы его учили вести политические переговоры, но он внезапно знал, что должен делать. Это в его инстинктах, в его крови. Он уже знает, как нужно. С самого рождения. Альфа с самого первого вздоха знает, что он — альфа. Как и омега сразу знает, что он — омега. Это в их крови. В их природе, которая уже на протяжении веков позволяет им сохранить свою культуру и свой народ. И выжить. Ёль устыдил себя. — Прошу прощения за то, что нарушил границу, — он опустил загривок и воинственно поднятый хвост. — Я сделал это ненамеренно. Во время погони не заметил, как оказался здесь. Рыжий волк окинул его недоверчивым взглядом, будто не поверив, но почти сразу тоже опустил хвост и расправил плечи. Он больше не выказывал агрессии, но на всякий случай распушился, пытаясь казаться больше. Похоже, он проделал большой путь — шерсть у него была совсем другая, Ёль никогда раньше не видел волков такого окраса. У некоторых его сородичей были блёклые отметины на носу и ушах подобного цвета, но этот почти весь был такой яркий и солнечный. Чужак вдруг напомнил ему тёплые осенние вечера. — Не думал, что смогу встретить здесь волков, — наконец, спокойно заговорил он. — Я слышал, те, кто жили здесь, давно покинули эти места. — Так и есть. Почти все ушли на юг вслед за оленями. Остались единицы, — Ёль ответил ему в сдержанно дружелюбной манере. Он хотел завязать с ним диалог, потому что этот волк — одиночка, который скорее всего ищет новую стаю. А им как раз бы не помешали сейчас лишние лапы. Но пока рассказать больше положенного Ёль был не в праве. По правде, сейчас не самое традиционное время для того, чтобы принимать в стаю одиночек: обычно с наступлением Юных Листьев, когда дичи становится вдоволь и охота становится лёгкой, волки разбиваются на пары и предпочитают жить вдвоём или маленькими семьями, оставаясь на территории стаи, поделив её между собой. Лишь с наступлением суровых Белых Деревьев, когда прокормиться вдвоём становится слишком тяжело, волки снова собираются в стаю, чтобы помогать друг другу. Обычно в это время и принимают новых волков. Но зная, какими тяжёлыми выдались последние сезоны, Ёль легко мог предположить, что со стаей этого рыжего волка что-то случилось. — Ты ищешь волков? Стаю? — Нет. Я ничего не ищу. — Почему? Волки ведь не живут поодиночке, — смутился Ёль. — Значит, я не волк, — огрызнулся чужак. — Можешь поесть, — разрешил он, метнув взгляд на тушу медведя, — а потом уходи. Я провожу тебя, чтобы проследить, что ты убрался на свою территорию. До слуха Ёля донёсся далёкий вой сестры. Он поднял голову, отвечая ей, знаменуя о том, что он жив и с ним всё в порядке. — Тебя будут искать. Лучше уходи прямо сейчас. — Но мы ведь соседи, — Ёль снова не понял, к чему такая спешка. Теперь его прогоняют немедленно, хотя он тоже приложил лапу к этой добыче. — Может, хотя бы познакомимся? — Волки не знакомятся с соседями, если ты не знал. Только рвут им глотки. Ёль только странно глянул на него, приняв сказанное за шутку. — Как тебя зовут? — предпринял он ещё одну попытку. — Бэкхён. — Так получается, — удивился Ёль, забегав глазами, — ты… уже стал Стражником? — В моей стае не было деления на Стражников и Охотников. — Не было? Почему? — Потому что стаи Больших Озёр не такие большие, как ваши. И все волки должны уметь сражаться и охотиться одинаково хорошо. — Но разве это удобно? — заинтересованно склонил голову Ёль, сев на задние лапы. — Вполне. Наша жизнь сильно отличается от вашей. В нашем краю волки куда сильнее враждуют друг с другом, чем со стихией. — И поэтому ты ушёл? — Да. Поэтому я ушёл. — Тогда ты можешь присоединиться к нам? — просиял Ёль, снова вскакивая на ноги. — Тебе всего лишь нужно для этого доказать свою преданность нашему вожаку. — Думаешь, я горю желанием что-то кому-то доказывать? — снова раздражённо осклабился Бэкхён. — Не удивлюсь, если на самом деле тебя просто выперли за склочный характер, — лишь фыркнул Ёль, закатив глаза. Бэкхён напрыгнул за это на него. В шутку, даже не прижав ушей. Кажется, он рад был видеть кого-то своего, пусть и утверждал обратное. Ёль испытал желание поддаться ему, завалившись на спину, потому что Бэкхён ни за что бы не смог повалить его, сражайся Ёль по-настоящему. Впрочем, не факт, что Бэкхён бы проиграл. Возможно, использовал бы какую-то другую тактику боя, но он явно не был слабаком. Иначе как он выживал в лесу какое-то время совершенно один? Они скакали по снегу и резвились, совсем как маленькие щенки. Игриво делали вид, что собираются укусить, но на деле лишь дразнили, громко клацая зубами. Бэкхён забавно тявкал, едва Ёль настигал его, оказываясь слишком близко. А потом снова игриво убегал, размахивая хвостом, и они носились по очереди друг за дружкой, играя в салки. Ёль уже и не помнил, когда с таким восторгом предавался несмышлёным ребячьим забавам. Он думал, что уже давно вырос из них, но носиться по поляне с Бэкхёном под его странное тявканье было неожиданно весело. Он впервые слышал, чтобы волки вообще могли издавать подобные звуки. Ему захотелось повторить, но из горла вырвалось лишь грубое утробное урчание, только насмешившее его нового странного знакомого. Бэкхён не преминул воспользоваться заминкой. Поддев немного снега, швырнул его Ёлю в морду резким движением лапы. Пришлось зажмуриться, отфыркиваясь от снежинок, попавших в нос, а Бэкхён в это время снова повалил его на спину и почти ласково куснул за щёку. И шёрстка у Бэкхёна была такая мягкая-мягкая, как какая бывает только у новорождённых щенков. Совсем не такая жёсткая и остивая, как у взрослых соплеменников Ёля. Уши тоже совсем не такие — высокие и острые, хоть и тоже пушистые. — И откуда ты только свалился? — задал Ёль вопрос в небо, доверительно подставив незащищённый живот. — В месте, где я родился, мы охотимся на птиц, — серьёзно ответил Бэкхён. — Поэтому я умею забираться на низкие ветки. — Научишь меня? — Ты слишком здоровый, — поспешили его осадить. — Под тобой не то что ветки — дерево сломается. — Получается, ты охотишься в основном на птиц? — Получается. — Охотишься, как лиса. И дерёшься тоже, — подразнил его Ёль, хитро прищурившись. В отместку Бэкхён прыгнул ему на грудь, и они снова покатились клубком спин по земле. Неудачно упав на больное плечо, Бэкхён едва слышно заскулил. Но не убежал, не зарычал, а позволил обнюхать кровящую рану. Царапина оказалась довольно глубокая, но не опасная. Ёль разжевал бы для верности полынь или тысячелистник, чтобы обеззаразить получше, но в лесу ещё не росла даже трава. Поэтому оставалось только тщательно её зализать. От Бэкхёна пахло приятно, Ёлю нравился его запах, хоть он и не мог его ни с чем сравнить, — тот просто пах своей солнечной рыжей шерстью. Все волки вообще-то имеют свой яркий индивидуальный запах, потому что они не охотятся из засады и им незачем постоянно вылизываться, чтобы скрыть его полностью. Но во время тихого часа они любят лениво вылизывать друг друга, общаясь таким способом и укрепляя отношения. Закончив с плечом, Ёль пригладил топорщащийся иголками загривок Бэкхёна, соскользнул языком на спину, где отчётливо проглядывалась вереница тонких позвонков. И потом снова вернулся к шее, нежно вылизывая между ушей. — Я жрать хочу, как собака, — пожаловался задремавший было Бэкхён, уронивший голову между передних лап и разморённый мерными и тёплыми движениями языка. — Как кто? — Ну собака. У вас тут что, нет собак? Ёль снова непонимающе склонил набок голову. — Покажу, если увижу, — пообещал Бэкхён, поднимаясь. Они вернулись к ещё горячей туше медведя, принимаясь разрывать когтями-зубами плоть на животе и боках — в самых мягких частях. Мясо медведя жёсткое, едкое, как у хищника, совсем не такое сочное и пряное, как у оленя, но обоим казалось, что ничего вкуснее они никогда ещё в своей жизни не ели. Ёль впервые ел мясо медведя. И всё никак не мог наесться, вгрызаясь в тёплое мясо и улыбаясь тому, как жадно ел рядом Бэкхён.