Я убил свою сестру

      Я докуривал уже третью сигарету подряд, от этого голова сильно кружилась. Мои руки дрожали, лицо хмурилось в неприязненную гримасу, я всем сердцем не желал заходить внутрь. Сегодня пришёл слишком рано, часы в смартфоне показывали 23:21, тусклый свет в комнате Селены всё ещё горел. Я не стал ждать, пока пепел догонит фильтр на моей сигарете, просто швырнул её в сторону (даже не собираясь тушить: если я сгорю в пожаре, в этом будет даже некоторое облегчение), смачно выплюнул изо рта скопившуюся там ненависть к этой жизни и вкус отвратительного крепкого табака и вошёл в дом.       Мать перестала ругать меня за курение на второй раз, когда заметила это. Отчиму наплевать на моё здоровье, ему не будет плевать, только если полицейские притащат меня сюда под покровом ночи, желая узнать причину моего отсутствия в доме после полуночи. «      — У вас с сыном нормальные, доверительные отношения?       — Да, у нас всё в порядке, я не знаю, почему Трой сегодня не вернулся домой…»       Какой же поганый лжец. В тот момент я полностью осознал, в кого пошла его дочь. Его ненормальная, поехавшая, эгоистичная, истеричная, тупая, уродливая, грубая, стервозная, садистская… Этот список можно продолжать вечно. Я признал ещё в свои 10 лет, что ненавижу эту чувырлу всем сердцем и никогда не приму и не прощу её.       «Как можно так говорить о своей сестре?!» — слышал я каждый раз, стоило только хоть немного заехать мне в тему о семейных отношениях. Самое интересное… Что она никогда, ни разу не попадалась со своими проделками никому, кроме меня. Все считают меня поехавшим, я — плохой парень, а она — ангел чистой души. Я не перестану удивляться. А ведь некоторое время назад я на несколько месяцев и вправду задумался: а может это действительно я такой? Это я специально наступаю ей на ноги, когда мы проходим рядом, или я сам себе специально оставляю болезненные щепки и следы от синяков, ударяясь о стены и двери своей комнаты, сам царапаю себя до крови? А может, это я всегда первый обзываю её? Мразью, сволочью, идиоткой, конченой. А с последним годом шлюхой и блядью? Только потому что у неё уже были хоть какие-то отношения в отличие от меня? Может, я просто завидую? Я завидую, что она смогла реализоваться в школе, уже закончила её, нормально написав экзамены, и без проблем поступила в колледж? Подарив мне прекрасные полгода свободы… Потому что эта бестолковая дура с грохотом вылетела из колледжа на следующий же год за свою врождённую тупость и скандальный характер. Да, вокруг Селены всю жизнь вертится кто-то виноватый, а по факту виноват только её долабнутый характер. Эта дрянь постоянно обвиняет всех, кто ей хоть немного не понравился. Сколько детей в нашей школе пострадало от её обвинений; как же хорошо, что мне удалось перевестись из средней школы после очередного громкого скандала с её участием. Обычно она просто пыталась убедить учителей, что её, бедняжку, постоянно оскорбляет тот или иной школьник, но затем пошла дальше — обвинила человека в воровстве… Помню, как вчера было: сестричка обвинила беднягу Дэна в воровстве своих ручек (какая же это всё жалкая нелепость!). Она больше месяца покупала новые ручки на протяжении каждого дня, тогда буквально на секунду я даже поверил ей, пока возле магазина канцелярии не узрел её довольную ухмылку. В день «преступления» она просто взяла связку ручек из своей комнаты, которую я благополучно нашёл в один из тех дней, когда специально заглядывал в её комнату на поиски своих украденных лично ей же вещей, но не придал этому значения. А пускай бедняга Дэн сам разбирается с этим исчадием Ада, доказать что-то против — невозможно. Тогда я хотел было выкинуть эту связку сам, но доказательства были на её стороне: отец лично слышал несколько раз, что у неё пропадают ручки, и давал деньги на их покупки несколько раз; первым делом бы он накинулся на меня и здорово ударил своим огромным кулаком.       Как жаль, что будучи ребёнком я был таким беззащитным… Хорошо, что я унаследовал отцовские гены и не являюсь мелким и низким, как моя мать. Я не имею ничего против маминых генов, но, что правда, то правда. Только после 14 лет я смог, наконец, давать отпор своему отчиму. Этот козёл понял, что очень скоро малютка Трой вырастет и сам сможет ему накостылять, и перестал поднимать на меня руку всякий раз, когда его пришибленная дочь опускалась до ложных обвинений против меня.       Моя мать… Она, к сожалению, слишком много своей души вложила в уродца-отчима, а не в меня. Она закрывала глаза, когда он пытался «научить меня вести себя правильно» и «наказывал за проделки». Наверное, я никогда не смогу описать той радости, когда она приняла решение разъехаться с этим придурком на целых… полгода… Спокойно. Тишь да гладь. Полная свобода. Несмотря на то, что мы ютились с матерью в мелкой квартире, я ощущал себя свободным впервые с тех пор, как в мою жизнь пришли Селена и Роберт. В те дни мне казалось, что мы с мамой стали ближе, я всё пытался ей донести об истинном обличие сестры, она согласно кивала головой и делала вид, что слушает внимательно и верит. Но, конечно же, нет. Всё забылось в её памяти, как только Роберт снова стал делить с ней постель. Как омерзительно жить. В этой семье. В этом мире. Долбанутом мире, где тебе никто не верит. Где ты пытаешься жить нормально, правильно, а тебя всякий раз обрезают. Вызывают в тебе ярость, неприязнь, смущение. Заставляют испытывать лишь негатив и злобу. Никакого расслабления, никакого доверия. Никому. И никогда.       15 лет, вечный страх быть пойманным на пустом месте, вечные дрожания, когда рядом проходит она. Дёргает и иногда рвёт волосы, кусает до мяса, щипает, пинает… Эта дрянь такая дикая. Эти мысли каждый день мелькают перед сном в тёплой уютной кровати, в которой и уюта-то к чёртвой матери нет уже давно. Каждую ночь я вспоминаю сестринские проделки, по коже ползут мурашки от ужаса и фантомной, мучительной боли. Каждую ночь самокопание в попытках отыскать момент, в который я успел насолить ей, постоянный поиск ложного чувства вины, порабощённое муками несбывшихся преступлений сознание не спит…       Селена старше меня на год с лишним, но видела жизни гораздо больше меня. Уже успела поучиться (побывать) в колледже, да даже смогла сдать экзамены! А я не могу! Я не могу просто сесть и начать готовиться к ним, она постоянно мешает мне. В последние дни она совсем одичала. Родители постоянно на работе, а она от скуки дома сходит с ума, не даёт мне покоя, вечно включает музыку на всю громкость, а когда оказывается рядом со мной — цепляется за любую мелочь и начинает давить своими издёвками. Мне никак не сосредоточиться на учебном материале, так я не сдам никакие экзамены вовсе. Из-за вечного подвешенного стресса я стал крайне рассеянным и забывчивым. С трудом учусь на «удовлетворительно» и имею большие риски вообще не состояться в жизни. Всё из-за чего?.. точнее, кого? Правильно. Её. Селены. Старшей сестры, делающий жизнь невыносимой.       Ещё некоторое время назад я всё ещё пытался найти ответ на вопрос «почему она всё это делает?», но слишком заинтересовавшись и погрузившись в тему, я понял, что нет тут смысла. И пути решения никакого нет. Просто есть люди, отравляющие чужие жизни ради ощущения собственного удовлетворения. Просто потешить эго. Просто потому, что они так могут. Я бы посочувствовал всем людям мира, имеющим хоть какую-то связь с такими людьми, но мне действительно плевать… Родители не привили мне чувства эмпатии. Я абсолютно голый, бесчувственный, одинокий кусок плоти в этом мире. Меня самого нужно жалеть. Если и остались во мне ощущения, то только неподконтрольная ярость и ненависть. После 16 лет я перестал стесняться своих проявлений эмоций. Я швыряю вещи в доме, ломаю их, пинаю двери и стены. Крушу фоторамки и стаканы. Мне никто ничего не сделает, отчиму для своей работы важно лишь моё доказательство, что у нас в семье всё «в порядке», а до моего физического и психологического состояния им нет дела. Одно лишь обидно — все мои срывы только подтверждают теории сестрички, что я чокнутый и это я вечно задираю её.       Она всегда выдвигает обвинения в мой адрес, стоя спиной к родителям, и лыбится, еле сдерживая свой смех. С самого детства. Эта дрянная девчонка раз и навсегда разрушила наши нормальные семейные отношения уже на второй день. Неужели она увидела во мне жертву? Я всего на год младше, она постоянно задирала меня, дёргала за одежду, толкала в грязь или песок, лужи, высмеивала мою причёску, одежду, мою речь… Однажды, тогда мне было 9 лет, я увидел в фильме как мужчина душил женщину и видел, как ей не нравилось. Я решил попробовать так же и с ней. Я выбрал момент, и, когда Селена подобралась ко мне, влепила пощёчину и уже было хотела начать оскорбления, я грубо повалил её, совсем не щадя хрупкую голову, с силой опрокинутую на пол. Я просто хотел, чтобы она сморщилась от боли по-настоящему, хоть раз. Я не знал, что ей будет настолько неприятно. Я обхватил своими слабыми детскими руками её тонкую шею, постепенно давя на неё всё больше и больше. Это длилось всего пару секунд, но я никогда не забуду тот адреналин и чувство сытости внутри себя. Тогда, я впервые победил её, победил эту злую змею. Она расплакалась совершенно не артистично, а очень даже реально. Не больше от боли, сколько от шока и страха, что это могло бы никогда не закончиться. Роберт живо отшвырнул меня, как плюшевую игрушку, в сторону дивана, и я уверен, что в тот момент больнее всего пришлось не шее сестры, а моему плечу. Здорово мне тогда досталось. Об этом я вспоминать не очень хочу. Просто тот раз был самый болезненный из всех. Мать после этого пыталась поговорить со мной о наших с сестрой отношениях, но на мои слова о её лжи она естественно не обращала внимание. А спустя время все как-то очень быстро забыли этот инцидент; никто не разу не упомянул об этом. Хотя чего удивляться, сестра придумывала новые практически каждый день.       Я не заметил, как мои кулаки начали непроизвольно сжиматься и разжиматься. Каждую ночь одно и то же. Я каждый день хочу сдохнуть и несколько раз хотел покончить жизнь самоубийством, когда оставался наедине с собой слишком долго. Эти мысли разрывали меня в клочья, но я не хочу. Я не понимаю, почему я должен терять свою жизнь, отдавая свою душу забвенью, навсегда прощаясь с миром только из-за неполадок в семье? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему?..       "Утром всегда приходится легче. Главное пережить сегодняшний день. Главное сдать экзамены. Совершеннолетие не за горами, впереди лучшая, самостоятельная жизнь" — именно так я и думал ещё вчера. В очередной раз я старательно уселся за письменный стол в своей маленькой комнате, больше напоминающей мусорку из вредной пищи, грязной одежды, учебников и разного хлама.       Селена включила музыку на всю катушку, зная, что если никого нет дома, то всё легко сойдёт с рук. Я правда пытался не обращать на это внимание. Даже на то, что она слушает конченую популярную музыку, которая итак везде достаёт, так ещё и из соседней комнаты на весь дом… Но ничего не вышло. Я начал ломиться в чужую дверь, обклеенную наклейками ещё из подросткового возраста: «Психам вход запрещён», «Вход только для папы и мамы», «Трой, проваливай», — и прочими в этом духе. Сестра не открывала. Я стал долбиться настойчивее. Спустя время дверь открылась:       — Что надо? — перекричала она музыку.       — Сделай потише это дерьмо или лучше выключи! — я не стал церемониться.       На моё удивление она выключила свою колонку и подошла максимально близко. Стоя прямо перед моим лицом, она расплылась в своей знаменитой неприятной улыбке и пальцем ткнула меня в кончик носа.       — Трой, наш подающий надежды выпускник, собрался готовиться к экзаменам? Ты, засранец, ни черта не сдашь и никуда не поступишь. Это ради меня твоя мать раскошелится ещё на один колледж.       Какая же ты гадкая сука.       — А что, с каких пор это дело твоего папаши просело и ты вынуждена прислуживать моей мамочке, постоянно надраивая дом и делая вид, что ты хорошая девочка? Какая же ты жалкая, Селена. Ты только и можешь, как…       Я получил сильный удар по щеке. Кровь прилила к месту удара, по моей правой щеке разливалось тепло, она багровела на глазах. Мне так и не дали закончить мою мысль.       — Это всё не твоё дело! — обиженно бросила Селена.       Она хотела было зайти в свою комнату, но я резко одёрнул чужую руку, не желая отпускать. Она по-детски захныкала, делая вид, что больно, пока я действительно не начал сжимать руку.       — Отпусти, придурок!       Я не могу себе позволить такую роскошь как долго причинять ей дискомфорт, потому что потом это всё выливается в очень неприятные последствия. Она забежала в свою комнату, закрылась на замок и, продолжая наигранно хныкать, врубила музыку. Я не мог больше терпеть этого и просто вывалился на улицу, в очередной раз шагая в сторону района, где тусуются ребята постарше. Там всегда всем рады (только молодым). Всегда встретят с бутылкой пива или чего покрепче, только будь добр дать несколько баксов. И в этот раз мне без вопросов дали пару бутылок пива и пачку сигарет, двигаясь в сторону, чтобы появилось новое место у костра.       Такие места очень популярны у старшеклассников, студентов и просто молодых людей — высокие костры на пляжной территории. Костёр плюс шумная тусовка, плюс выпивка и закуски, а как итог — хорошее времяпровождение без забот и в радость сегодняшнему дню. Тут никто не задаёт тебе лишних вопросов, если видят, что ты просто молча сидишь. Однако, есть тут несколько человек, знающих мою ситуацию и активно сочувствующих. Но мне не нужно их сочувствие. Я просто хотел и хочу нормальную жизнь. Никто никогда не сможет понять этого чувства подавленности. Ни один день из моей сознательной жизни с ней не обходится без желчи. Когда она дома и мы пересекаемся, она всегда сделает неприятно.       Так я просидел на пляже до самой полуночи, пока не стало трясти от холода. Я вернулся домой пьяный, накуренный крепким табаком, который я употребляю только чтобы казаться среди той молодёжи более близким к ним, и уселся за стол. Эта дурочка уже спала, как и моя мать с отчимом. Я пытался что-то прочитать в книге, но не понял смысла в этом, да и желания не было. Я уснул за столом. Тогда был один из тех раз, когда я был пьян настолько сильно, что даже не стал грызть себя перед сном, а просто упал в бездну небытия. Тогда я ещё не знал, что следующий день несёт в себе ещё больше грязи, чем вся моя жизнь.       Очередное утро с сестрицей в пустом доме. Опять я принял жалкие попытки учить материал на завтрашний первый экзамен. Мать с отчимом берут сверхурочные, чтобы обеспечить её наглую задницу, пашут с утра до ночи почти без выходных, а она в это время сидит дома или бегает с друзьями по городу в поисках развлечений. Праздная, совершенно безответственная, лживая, грубая… Злая, неблагодарная, лицемерная.       Заиграла та же песня, что и вчера, я не выдержал. Я скинул со своего стола всё, что на нём было, и медленно поднялся. Разомнув спину и шею, я снял пропахшую костром, дешёвым разлитым джином вместе с табаком куртку и скинул на пол. Футболка тоже была не первой свежести, да и сам я выглядел... Не описать никаким другим словом, как «отвратительно». Я ушёл в душ, где, посмотревшись в зеркало, увидел нахмуренное, печальное, безобразное, сонное и усталое от жизни лицо, встал под прохладной водой и попытался прийти в себя. Всё тело дрожало от непонятного трепета, ярость обуяла меня целиком. Неужели всё из-за этой идиотской музыки? Я зажмурился и попытался отпустить все глупые мысли. Глупые? Эти мысли были безумными! Эти мысли были мерзкими, подстать мыслям моей ненавистной сестры. Я не помнил, когда злился на неё так сильно, как сейчас. Не тогда, когда та залила мои новые и дорогущие кроссовки колой, не тогда, когда донимала меня, всячески причиняя физическую боль, и даже не когда устроила дебош в моей комнате… Мои колени пошатнулись. Я надел чистую одежду, причесал растрёпанные влажные волосы и спустился на кухню, не из-за голода. Вернее, не из-за голода физического, сколько морального. Я впервые захотел встать на её сторону. Я захотел начать конфликт первым. Эта блядская музыка, казалось, перекрывала все мысли в голове; здравые уж точно. Я взял кухонный нож размера чуть больше среднего. Я не раз давал волю своему воображению, как бы я убил свою сестрицу, если бы когда-нибудь решился на это. Но сейчас все они показались мне такими неинтересными, такими пустыми… Я перестал верить себе. Перестал пытаться понять её. Принять. Жить так. Я отказался от этой жизни. Отказался от нормальной жизни, когда впервые позволил ей делать это впредь. Я пресёк нормальную жизнь всей моей семьи, когда дал слабину и сознался родителям в том, чего не делал. Все вокруг думают, что я садист, что я задира, что я донимаю бедную сестричку. Настало время всем пожалеть её по-настоящему. Мои руки и уголки губ тряслись, я испытывал сильное давление, последние шаги к чужой комнате были такими тяжёлыми, будто гравитацию на планете в один момент утяжелили. Наконец-то я вырублю твою сраную музыку. Я стал долбиться в дверь.       Почему-то я думал, что вода меня освежит и расслабит, но получил, отнюдь, отрицательный эффект. Я не могу сопротивляться, не могу больше жить в этом кошмаре. Селена мешает мне. Окончательно достала меня! Музыка не прекращала играть, я нервно сжал зубы от подступившей к сознанию злости и пнул в дверь ногой со всей силы. Впервые мне захотелось показать, на что я действительно способен, надоело притворяться. Я стал долбить ногой в дверь со всей дури. Это было только начало. Стоило лишь дать себе на секунду позволить выплеснуть это чувство, и оно захватило всего меня. Я перестал быть вечной жертвой, перестал сопротивляться чувству мести, дал волю эмоциям, силе. Иногда остаётся только поразиться, сколько всего держат в себе люди, подавляя себя, и не имеют представления, на что они на самом деле способны. Петли двери начали расшатываться, я не хотел останавливаться на этом. Сестра, видимо, от непонимания ситуации даже не стала приглушать музыку и начала открывать дверь. В этот момент я в очередной раз замахнулся ногой и дверь с силой открылась, ударяя мою сестру и сметая ту в сторону. Она грохнулась на пол, поражённый дверным косяком нос стремительно кровоточил. Селена растерянно и шокировано глядела на меня, видимо, ожидая какого-либо оправдания, но я молчал. Я просто молча сверлил её довольным взглядом. Моя улыбка медленно расползалась всё шире и шире, затем я просто перестал сдерживать смех. Жалко и нелепо, я не видел её такой никогда. Она сидела на полу, захныкав и зажав кровь из своего носа, приоткрыла рот в надежде сейчас подобрать какие-либо яростные слова, но не смогла. Всё произошло так быстро, я не успел полностью погрузиться. Сначала я хотел сказать ей всё, что о ней думаю, но понял, что это бессмысленно. Когда я приблизился и она заметила нож в руке, резко отпрянула в сторону, начиная подниматься.       — Эта выходка тебе с рук не сойдёт! Теперь ты сядешь и не будешь мне докучать! — резво выдала она, намереваясь погасить звук надоедливой музыки, но я не дал этого сделать.       Пусть играет громко музыка, и соседи не услышат чужие душераздирающие крики… Я грубым толчком опрокинул её обратно на пол и продолжил смеяться не в силах остановиться. Я не стал говорить о своей скопившейся боли. Она умрёт, так никогда и не узнав, сколько страданий причинила мне. Ей и не зачем знать, разве она способна на раскаяние? Даже если бы это был не я, а другой психопат-убийца, она бы ни за что не раскаялась и не начала просить пощады. В её мире всё по умолчанию должно быть только по её велению и плану. Весь мир крутится вокруг неё. Разве есть прок от таких людей в нашем мире?       — Достала твоя идиотская музыка! Достала ты!       Я замахнулся ногой, Селена согнулась и выдала стон. Наверное, сейчас в ней точно такая же буря эмоций, как и во мне. Только в ней преобладают ужас, боль и гнев. Конечно, гнев. Ведь Селена всегда бесится когда что-то идёт не по её плану. Эта дура и подумать не могла, что когда-нибудь приведёт меня к такому состоянию, к такому решению, к такому эффекту. Это так странно, что в таком тесном мире живут люди с такими разными границами: кто-то боится лишний раз пошевелиться, чтобы потревожить кого-то, а кто-то готов разрушить любые чужие границы только в личную угоду своих желаний и потребностей… Как жаль, что мне пришлось делить с таким человеком всё своё взросление. Она попыталась отодвинуться, но я пресёк это, упираясь ногой в живот. Ведь самому себе можно признаться в этом? Так приятно сделать в жизни то, о чём ты так часто думаешь и… мечтаешь? Ещё с малых лет имея желание сделать что-то подобное, я не решался. Это ведь чужая жизнь, это ведь моя сестра. К чёрту! Это не сестра, это дьявольское отродье, и ей самое место в Аду! Я наступил ещё сильнее, чтобы снова попытаться уловить сквозь музыку её крик. Мелодия переключилась на более энергичную, и я решил действовать в такт. Сегодня я отвечу тебе за всё, что ты когда-либо делала со мной.       Я вспомнил, как эта дрянь пинала меня в детстве… Пинала по ногам, по спине, по животу. Толкала меня и пинала в спину, по попе, по голове… Пинала меня по яйцам, было чертовски больно. Я повторю всё, как она делала это со мной. Селена стала кричать громче.       — Перестань, ты не понимаешь. Что ты делаешь!.. Мне больно…       Она не могла позволить себе кричать полные предложения, нужно было время чтобы прокричаться и проплакаться. Все мои мечты умирали внутри меня из-за тебя, никогда не выбирались наружу. Не давали никому знать о себе. Так обидно всю жизнь сидеть в самом себе, запертым на замок, ключ, от которого находится у другого человека. Я без доли сочувствия применял силу, долбил по её голове, пинал в живот, между ног.       — Я беру пример с сестры! — яростно прокричал я.       Не смог сдержать себя, наклонился над ней и с силой вцепился зубами в руку. Её вопль только завёл моё желание ещё больше. Ты просто мешала делать мне уроки и готовиться к экзаменам. Может быть, я бы и терпел всё это дальше?.. Селена пиналась и била меня по голове свободной рукой, пыталась отползти и постоянно хныкала. Абсолютно живо, не театрально. Сейчас бы сюда твоего папашу, чтобы он понял, как выглядит его дочь, которой правда плохо.       Возможно, я оказался здесь не случайно. Заиграл новый трек, рок, которого в плейлисте сестры было чертовски мало. Неужели всё располагало к этому событию?       Моя рука дрожала, я сжал рукоятку ножа ещё сильнее и замахнулся над ней. Всего секунда отделяет меня от преступления. Как же это нелепо и жестоко выглядит со стороны: я — большой парень, сижу над мычащей, согнувшейся в калач от боли, своей сестрой, уткнувшейся своим лицом в колени без капли сожаления. Весь спектр эмоциональной близости между нами падает, время снова возвращается в своё привычное состояние, и холодное лезвие проходит сквозь плоть. Музыка перекрывает чужие крики, я не могу остановиться, двигая рукой вверх и вниз, будто под гипнозом, будто совсем не в себе, сжав от напряжения зубы. Селена дёргалась первые мгновения и даже пыталась что-то прокричать, наверное, как сильно разочарована во мне? Твои же действия привели нас к этому последствию. Рука измазалась в крови, будто по сам локоть, а капли разлетелись по всем ближайшим поверхностям, включая мою одежду, пол, лицо. Я обхватил нож второй рукой и продолжил драть чужую грудную клетку, искренне веря, что там внутри совершенно нет сердца. Больше сестра не шелохнулась. Ни издала ни звука. А колонка по-прежнему играла, я раздражённо поднялся и подошёл к ней, ударив ножом по кнопке включения, раздолбав девайс к чертям. Со стороны сестра выглядела очень плохо, я расстроился, увидев, что сделал. Снова сел рядом и задумался ни о чём, просто ушёл в транс. Посмотрел на орудие убийства и на секунду подумал: Может, я смогу с этим что-нибудь сделать? Может, стоит избавиться от улик?.. Я начал задыхаться от истеричного смеха. Откинул нож в сторону и заткнул рот руками, чтобы хоть как-то успокоить себя. Но вместо успокоения пришёл в больший ужас, ощущая на губах вкус сестринской крови. Я резко подскочил и понял, что сделал.       — Я так обрадовался, когда узнал, что у меня появится сестра. Помнишь, я подарил тебе куклу?       — Конечно, не помнишь, ты вырвала у неё все волосы и стёрла лицо, а потом сказала что это сделал я.       Временами я зависал где-то между миром и просто сидел молча с пустой головой, а иногда снова выдавал какие-то мысли.       — Меня ужасно бесило, когда люди говорили, что мы с тобой похожи… В нас нет ничего общего! Ты мразь в душе и выглядишь ты так же! Мы не родня! Никогда не были!       — Знаешь… иногда мне так не хватало человека, с кем можно было бы поделиться секретом. Например, что я начал курить, или ещё что… Про первую любовь или про какую-то неудачу. Ты высмеивала все мои начинания, все мои неудачи, все мои проблемы. Ты никогда не была моей сестрой… Ты всегда была моим паразитом, а я просто наконец-то принял лекарство от паразита. Теперь я смогу жить нормально!       — Ты — паталогическая лгунья… тебе никогда не доставалось за твои проделки, все видели зло лишь во мне, тебе не казалось это несправедливым?       Я сел напротив и понял, что мне не хватило. Что от этих мыслей я стал только злее. Может, надо было сначала как следует заушить тебя? Как бездарно я потратил свою попытку…       Меня мотало из стороны в сторону, я не сидел на одном месте, медленно обхаживая комнату кругами, но меня кружило так, будто я только что вылез из карусели. Я ещё раз посмотрел на свои руки с засохшей кровью и мне стало невыносимо плохо. Как бы плохо мне ни было, я имел право это делать?       — А имела ли ты право постоянно грызть меня, всю жизнь? Ты отняла мою жизнь, а я — твою.       Может быть, я мог просто уйти из дома в тихое место и подготовиться там? Но почему я был обязан делать это? Этот дом настолько же мой, насколько и её. Я просто не хотел уходить. Наверное, я хотел именно этого.       Я не знал, что делать дальше, и поэтому решил сделать вид, что я абсолютно не в себе: спустился в подвал, достал несколько бутылок алкоголя и поставил их в своей комнате, выпивая часть из каждой бутылки. Может быть, если я отравлюсь, мне как-то скостят срок? Переживания за будущее опять начали угнетать меня, и я вернулся в комнату Селены. Опять устроился рядом, поставил с собой одну из бутылок с виски, и набрал номер полиции. Немного заплетающимся, но чётким и спокойным голосом я назвал своё имя, назвал адрес и на секунду замолчал. Через какое-то время, когда принимающая звонок женщина несколько раз спросила в порядке ли я, я ответил:

— Нет, мэм, я совсем не в порядке. Я убил свою сестру.

      Я отключил звонок, закрыл глаза, уже было едва не разревелся от сожаления, но эта мысль быстро покинула мою голову. Мои губы разошлись в лёгкой улыбке.       — Я абсолютно в порядке.